Татьяна Виноградова - Дороги звёздных миров [антология]

Встречать нас вышло целое «стадо» гигантских симпатичных овечек — дулей. В отличие от малыша, они не ползали, а крепко стояли на колышущихся лапах. Одна из них — ростом с двухэтажный дом — вышла вперед и что-то пропела низким голосом.

Малыш ринулся к ней, я за ним. Я ведь мог его запросто потерять среди овечек, как китайца среди китайцев.

Мой Дуль прижимался к белой «копне» и тоже что-то пел, так долго, что я не выдержал:

— Это твоя мама, Дуль? Что ты ей сказал?

Он обернулся, на меня глянули полные счастья «велосипедные» глаза:

— Я сказал маме, что ты, Тим, наш папа!

Всего два часа потребовалось новоявленной «супруге», чтобы мы смогли более-менее объясняться. А через неделю я уже был в городе дулей своим… э… «дулем».

В каждом доме нас с барашком встречали как героев. Оказалось, что это у них экзамен такой — отправить ребенка неизвестно куда, чтобы он принес «мысль». Хороши взрослые, нечего сказать. Вместо «мысли» малыш привел папу, чему все были несказанно рады.

Дули — сплошь женщины, возможно, иные, чем на Земле, но все же они знали, что такое «он». Только их «мужчины» неразумны. Они — всего лишь сгусток белой субстанции, вырабатывающийся у овечек раз в три земных года и затем дающий начало новой жизни. Получается, что овечки рожают дважды — сначала «мужа», потом ребенка. Но субстанция чрезвычайно капризная, поэтому детей у дулей мало.

«Мысль» для них — главное. Я бы назвал цивилизацию дулей, прежде всего, духовной. Размышления и созерцание — основа жизни, а наука и техника — лишь необходимое ремесло. Жилища просты, вещи непритязательны, большую часть времени овечки проводят в коллективной медитации, приходя в эйфорию от неожиданной интересной идеи.

Хозяева часто зависали, принимая гостей — меня и Дуля, поскольку мы приносили много «новых мыслей», и овечки с наслаждением часами обмусоливали каждое наше слово. В результате мы оказывались предоставленными сами себе, и тогда малыш показывал город.

Рисовать дули не умели, но оценить творчество — это они могли. С благоговением мой блокнот осторожно передавался из лап в лапы, дули приглушали голос, разглядывая наброски на малюсеньких листочках, чем напоминали мне друзей с крейсера. Карандаши вызвали такой трепет и восторг, что постепенно я их раздарил, оставив себе лишь простой.

Каждому из дулей я задавал вопросы: как попал к ним с планеты песка и белых кубиков? Как туда вернуться? Понял лишь одно — в их мире никаких кубиков нет. Много позже до меня дошло, что земное слово ни о чем барашкам не говорило, и то, что я называл «кубиками», имело для дулей другой — глубинный смысл.

Как-то мы с малышом забрели в район города на самой окраине, в котором я еще не был.

Здесь возвышались гигантские сооружения, напоминающие наши теплицы, накрытые прозрачными стеклянными куполами, только пустые, совершенно пустые. И вдруг в одной из них я заметил знакомые белоснежные кубики!

Обогнав Дуля, я ворвался в «теплицу». Точно, это они — стоят на песке. Правда, один словно бы недоделали, наверху «сахар» еще не спрессовали, а просто насыпали кучами.

— Что это? — спросил я барашка.

Он молчал. Он словно не смел приблизиться к изваяниям, топтался у самого входа в «теплицу», но порожек не переступал. Огромные глаза повлажнели.

— Тим… — наконец шепотом сказал Дуль, — рано еще… прощаться…

— Прощаться? Я не собираюсь с тобой прощаться. — О чем это он? Может быть, кубики опасны?

— Не с тобой. С ними…

— С кем — с ними? Что это?

— Это дуль и дуль.

— Погоди, малыш, ничего не понимаю, вот этот белый брикет — дуль?

— Да… души дулей…

Мама моя! Так это гроб? Но почему — такой? А там, где крейсер, там — кладбище?

Мысли хаотично наползали одна на другую, был бы я местной овечкой, вмиг бы их рассортировал, а так… Я присел возле незаконченного монумента, прислонился, задумался. Казалось, вот-вот — и все тайны невероятной планеты откроются.

— Ти-и-и-им… нельзя… Тим, нельзя… прощаться… нельзя… — барашек маячил у входа, вытягивал шею, пел еще что-то жалобно и тонко. Тише и тише…

Глаза закрылись сами собой, и Дуль говорил уже в моем сне, полном светящихся радужных линий, кругов и треугольников. Странные слова он произносил, что-то вроде «Тим! Тим! Ты жив! Тим! Все сюда! Здесь Тим!», и голос барашка был удивительно похож на голос Марты…

Потом я сидел в кают-компании — свежевымытый, завернутый в большое полотенце, накормленный до отвала — и рассказывал, рассказывал, рассказывал… Удивлялся временами, какое вокруг все маленькое и компактное.

В экспедицию к Дулям меня решили не брать.

— Они тебя оценили, — сказал Сергей, — пусть нас теперь оценят. И так придется пережидать их медитации, а время дорого. Ты лучше скажи, что дулям будет интересно в качестве подарков?

— Мандариновый компот, бумага и карандаши, — не сомневаясь, ответил я.

Группа вернулась через неделю тихая и задумчивая.

На сей раз совещание было не всеобщим. Ян Туча, Марта, Герман, я и, конечно, капитан закрылись в рубке.

— Тим, загадка с кладбищем теперь понятна, — говорил Ян, — параллелепипеды действительно являются переработанным телом умершего дуля, причем такого состава, что наши ученые за него жизни отдадут.

— А дули позволят? — робко спросил я.

— Вряд ли, они считают, что создают вместилище для души, мало того, утверждают, что могут общаться с нею, — Марта вздохнула.

— Общество, не имеющее врагов, — никаких, — добавил Герман, — а теперь вот мы нарисовались.

— Земляне ведь тоже не имеют внешних врагов, — начал старпом Ян, а капитан закончил: — И создавали врагов на протяжении всей истории в рамках своего же общества.

Ян Туча пожал плечами:

— Слава богу, войны в далеком прошлом, но вот боюсь, — он встряхнул рыжей шевелюрой, — наш патернализм уничтожит дулей почище оружия.

Точно! Я приуныл. Значит, овечки обречены? Человечество замучает дулей отеческим отношением, воспитанием, навяжет свою мораль, нравственность, законы. Овечки ведь будут впитывать каждое слово! Хотел бы я оказаться на месте дулей? О, нет! Я-то давно уже вышел из-под родительской опеки. Елы-палы! А я как себя вел с ними?! Разве не так? Неужели подсознательно во мне тоже заложено желание быть «великим наставником»? Нет! Просто же встреченный дуль оказался действительно малышом и… Я окончательно запутался.

Сергей покачал головой:

— Нет, не верю. Если им что-то не понравится, дули попросту перенесут себя в другой мир.

— В другой мир?! — я раскрыл рот.

— Ах, да, — улыбнулся Волков, — ты же еще не знаешь. Дули умеют создавать новые миры. Но они им не нужны. Разве что кладбище. Мы бы с ними встретились рано или поздно. Ритуал прощания прост. Дули садятся вокруг кубика, то есть души, и все вместе думают, а потом — вжик — и уже в другом мире. Как? А черт их знает, как. Потом снова прощаются уже здесь, снова думают и переносятся к себе.