Татьяна Виноградова - Дороги звёздных миров [антология]

Ревность?

— Церемония завтра, — заговорила со мной Миидет, и я вздрогнул.

Молодой аквас испустил горестный хлюпающий вздох, Миидет «булькнула» в ответ — резко и безжалостно.

Я покидал зал под возмущённое урчание пустого желудка. Промокшую одежду привычно стащил с липкого тела и закинул в утилизатор.

Завтра церемония. Свадьба? Эта мысль звенела в голове, пока струи прохладной воды ласкали тело, разгорячённое после похода по влажному кораблю. Крутилась, будто файл с вечным циклом. Фантазии о супружеском долге волновали так сильно, что я боялся о нём думать.

Как ни страшился я скорого разрешения миссии, а уставший организм отправился в нокаут, стоило принять горизонтальное положение.

Следующий день наполнился волнительным ожиданием. Утром принесли стейк с яблоками и питьевую воду. После сытной трапезы — омовение. Чистый изнутри и снаружи, в торжественных одеждах аквасов (сине-зелёных, летящих, воздушных), я вплыл в зал, словно нелепая медуза.

К столу-аквариуму из мебели добавился подиум с постаментом из белого камня, похожего на опал. Зрители остались те же — Мандос с дочерью по одну сторону треугольного постамента, рослый аквас по другую. Стоящий у третьей стороны переводчик жестом указал место рядом с собой.

Церемонию вел старый дипломат. Его глубокий булькающий голос раскатывался под высоким потолком, где кружили медузы-светильники. Дряблыми конечностями он поднял над постаментом чашу с яркими, как бабочки, рыбками. Миидет первой взяла из сосуда беззащитное существо и сжала в кулачке. Рыбка с мерзким чавканьем лопнула, выпустив клочья красно-оранжевой слизи. Водяная дева измазанной в крови и внутренностях рукой прикоснулась к щеке мужчины-акваса, оставив неровный мазок, а потом нарисовала на постаменте сложный символ. То же повторил и мужчина-аквас. Крошечная рыбка исчезла в его ладони, сквозь пальцы потекла яркая слизь. Он прикоснулся к щечке Миидет, потом — к постаменту. Обвёл влажный рисунок, при этом негромко побулькивая, словно что-то шепча. Узор, который нарисовал аквас, отличался от нарисованного Миидет.

Я — следующий. От вида чаши и оранжевых рыбок язык прилип к небу, желудок скрутило. Я подумал, что стоит вздохнуть — и завтрак вывалится на постамент, «украсив» чудной узор аквасов. Переводчик когтистой рукой вырвал из жидкости беспомощную рыбку, вложил мне в руку и кивнул. Я тупо таращился на извивающееся тельце и совершенно не знал, что делать. Мышцы окаменели, желудок скакал от горла к пяткам и обратно. Мне становилось то холодно, то жарко.

Переводчик позвал меня по имени, а потом неожиданно сжал мою руку своей. Я почувствовал, как нежное мягкое тельце проминается под пальцами, как разрывается тонкая шкурка, и по коже струится липкая холодная жижа.

Что происходило потом, я не помню. Словно в тумане, меня держали за руки, четыре голоса пели журчащую песню. Кажется, я пытался подпевать, но выходило худо.

Я пришёл в себя в тёмной спальне-аквариуме. Голый. В голове по-прежнему стояла муть, а на пальцах я ощущал сгустки слизи.

По стенам идеально круглой комнаты ползали флуоресцентные наросты, оглушающе журчала вода. Среди теней в воде двигались две фигуры. Словно во сне, я наблюдал их танец. Они скользили, прижимались друг к другу. С удивлением я распознал Миидет. Нимфа-искусительница, чарующая, извивалась, облако волос парило вокруг головы. Зелёные глаза посверкивали, когда она поворачивалась лицом. Второй фигурой оказался рослый аквас. Вдвое больше русалки, он обвивал её, словно змей. С удивительной и гипнотической грацией он ласкал аккуратное тело Миидет.

Аквасы синхронно, словно дельфины, вынырнули из бассейна. Волшебная красота обнажённых противоестественно совершенных тел, лоснящаяся от влаги кожа, тусклые отблески в каплях, стекающих по груди, рукам, ногам… Дыханье перехватило.

— Ты проснулся, — зажурчала Миидет и придвинулась вплотную. — Ты готов, мой кивлас?

От нее пахло влагой и рыбой. Мужчина-аквас блаженно растянулся с другой стороны.

— Что значит «кивлас»? — сумел я выдавить из пересохшего горла. Мысли плыли, как чернила осьминога.

— Растить детей — кивлас, — булькнула Миидет и приложила ладошку к моему животу.

Я почувствовал, как желудок ухнул вниз. Сердце затрепыхалось…

— Когда Миидет дать икринки, Экландис принять все-все, — русалка нежно погладила живот акваса, и я увидел, что тот заметно округлился. — Икра созревать в кивлас. Личинки расти и питаться кивлас. Когда время — грызть выход. Кивлас умереть — мальки жить!

Миидет журчала с вдохновением, словно видела, как поплывут её дети.

— Эклиндис не может кивлас. Его судьба — наследие Мандос. Твоя судьба — кивлас!

Через счастливое бульканье русалки до меня начал доходить смысл слов. Я должен заменить русала и выращивать — где? в теле? — их икру, личинки…

Стоп! Прогрызут? Будут питаться? Кивлас умрет?!

— Нет-нет-нет, дорогая, — я отодвинул от себя руки русалки и поднялся на дрожащих ногах.

Аквасы смотрели на меня выпуклыми глазами. Экландис встал и протянул мускулистые длинные руки, словно приглашая на танец.

— Я… нет. Нет-нет!

Мною двигали рефлексы — прежде, чем аквас прыгнул, я с криком кинулся в сторону. Поскользнулся и растянулся на мокром полу. Лупил руками-ногами, продолжая, как безумный, причитать «Нет-нет-нет!». Русалы громко булькали, но не подходили.

Не помню, как поднялся на ноги и рванул наружу. Нёсся по коридору, расталкивая и распугивая аквасов. В доке едва не вывалился за перила.

«Сара»! «Сарочка»!

Я шлепнулся на холодный металлический пол любимой яхты, едва задраил шлюз. В голове стучало отчаянное «Бежать! Бежать!» Вот-вот меня схватят, вернут в спальню к осчастливленным родителям — и кивлас! Нет-нет! Я не согласен умирать!

Вылетел без препятствий — ворота дока распахнули, едва я заорал по связи, что требую выхода. «Сара» сорвалась с места и в мгновение ока оставила позади рыбий корабль. Я позволил себе расслабиться. Плюхнулся в кресло — искусственная кожа омерзительно прилипла к влажному телу. Дав волю накопившемся эмоциям, я выругался, а потом заплакал. От облегчения, от счастья… и от осознания всей нелепости случившегося, начиная с разговора у начальника тюрьмы.

— Слава всем богам… — всхлип.

Думаю, что до конца жизни в кошмарах меня будет преследовать рыбья вонь, гибкий орган и прогрызающие брюхо маленькие аквасы. Лучше бы не знал, кто такой кивлас.

Встряхнись! Встряхнись! Я хлопнул ладонями по щекам — липким от воды.

Если взглянуть на дело правильно, ты, Александр, легко отделался. Между «Сарой» и тем межзвёздным бассейном с человеко-рыбами миллионы километров космического вакуума. Аквасы будут молчать: шумиха им не нужна. Так что и на «Танкаре» меня не хватится. Главное, больше не попадаться на лёгкую наживку. Как бестолковый малёк. Тьфу!