Ёсики Танака - ЛоГГ. Том 3. Стойкость

Райнхард скрывал такую доброту — или снисходительность — за маской безжалостных амбиций. Единственным, кто мог понять его без единого слова, был Зигфрид Кирхайс. А так как Райнхард упрямо отказывался отвечать тем, кто задавали ему вопросы, то его действия интерпретировали как результат ненависти к императору. В конце концов, эта ненависть ведь и впрямь существовала…

Когда этот молодой могущественный вассал избавится от малолетнего императора и наденет на голову самую ценную из корон? Не только Империя, всё человечество, казалось, затаив дыхание, ждёт этого.

На протяжении пяти столетий, прошедших с тех пор, как Рудольф фон Гольденбаум упразднил республиканское правительство и основал Галактическую Империю в 310-м году космической эры, слово «император» было словом, обозначающим главу рода Гольденбаумов. Когда одна семья или династия делает нацию своей собственностью и монополизирует трон верховного властителя на пятьсот лет, это начинает восприниматься как ортодоксальная система, приобретая ауру святости и неприкосновенности.

Но разве где-то написано, что узурпация хуже, чем наследственная преемственность? Или это просто самооправдание, которое правители используют для защиты власти, которой обладают? Если узурпация и вооружённое восстание являются единственным способом уничтожить монополию на власть, то никого не должно удивлять, что те, кто жаждет перемен, идут по единственной доступной им дороге.

Однажды, когда Оберштайн пришёл к Райнхарду, он окольным путём спросил у него, как тот собирается поступить с юным императором.

— Я не стану убивать его.

По ароматной жидкости цвета крови в хрустальном бокале, который держал Райнхард, пробежала едва заметная рябь, отразившаяся в его льдисто-голубых глазах.

— Оставим его в живых. Он обладает ценностью, и я могу его использовать. Вы согласны, Оберштайн?

— Несомненно. Пока что.

— Да, пока что…

Райнхард приложился к бокалу. Когда жидкость пролилась ему в горло, по телу разошлось ощущение тепла. Оно согрело ему грудь, но никак не могло заполнить пустоту в ней.

Центральный командный пункт крепости Изерлон представлял собой огромное помещение с потолком высотой шестнадцать метров и стенами примерно восьмидесятиметровой длины. Чтобы попасть в него из коридора, необходимо было пройти через пункт охраны, после чего вошедший оказывался в зале, на стене которого располагались несколько экранов, главный из которых был восьми с половиной метров в высоту и шириной пятнадцать метров. Справа от него находились двенадцать подэкранов, а слева — шестнадцать тактических мониторов. Перед главным экраном тремя рядами стояли двадцать четыре кресла операторов, а позади них на полу — трёхмерный дисплей. Ещё дальше располагались кресло и стол командующего крепости, где обычно со скучающим видом сидел и пил чай Ян Вэнли. Используя особую горячую линию, подведённую к его столу, он мог напрямую связаться с Центром стратегического планирования на Хайнессене или с Патрульным флотом, если тот покидал крепость. Слева, права и сзади от командирского находились ещё два десятка рабочих мест для высшего командного состава крепости. Большую часть времени сиденье слева от Яна занимала его адъютант, старший лейтенант Фредерика Гринхилл, сиденье справа — начальник штаба, контр-адмирал Мурай, а сзади — начальник службы безопасности крепости, генерал-майор Шёнкопф. Также поблизости сидели адмирал Меркатц, заместитель командующего Патрульным флотом Фишер и начальник администрации крепости Кассельн, хотя последний проводил больше времени в офисе административного управления, а Фишер в диспетчерском пункте космопорта.

Все сообщения, инструкции, приказы и официальные переговоры велись с помощью гарнитур. Камеры, установленные на стенах, передавали изображения на мониторы в двух разных комнатах контроля. В том маловероятном случае, если бы центральный командный пункт был захвачен врагом, любая из этих комнат могла стать новым командным центром.

Много лет спустя, когда Юлиан Минц вспоминал эти дни на Изерлоне, первым, что приходило ему в голову, была картина того, как Ян Вэнли сидит в кресле командующего. То, как он в невоспитанной манере закидывал ноги на стол или сам сидел на нём со скрещенными ногами, за что его вечно подвергали критике те, кто считал, что настоящий солдат должен демонстрировать величественную красоту воинского порядка. Однако Ян никогда и не был образцовым солдатом, поэтому от него трудно было ожидать соблюдения формальностей…

Юлиан, пока ещё не имеющий собственного места в командном пункте, которое мог получить, лишь достигнув офицерского звания, сидел обычно на ступеньке неподалёку от Яна, вскакивая каждый раз, когда его звали.

В его памяти также отложился слабый запах озона и аромат кофе, поднимавшийся над картонными стаканами в руках офицеров. Ян, пивший красный чай, находился в меньшинстве, и, похоже, его немного раздражало то, что аромат чая забивался кофейным. Хотя, конечно, это было мелочью, а у Яна было множество других, больших и маленьких, причин для раздражения, с которыми нужно было как-то справляться. Включая и то, что Юлиан недавно принял участие в своём первом бою.

Когда Юлиан впервые встретил Яна после возвращения из боя, адмирал приветствовал его с непонятным выражением лица и после долгого молчания сказал нечто ужасно невоенное:

— Сколько раз я тебе говорил, Юлин: не делай ничего столь опасного.

И Юлиан, и стоящая рядом с адмиралом Фредерика Гринхилл с трудом сумели сохранить на лицах невозмутимость.

Потом Юлиан отправился в адмиральскую каюту, где занялся привычными повседневными делами. Он как раз составлял меню на ужин, когда раздался сигнал визифона и на экране появилась Фредерика.

— Теперь воюешь на домашнем фронте, да, Юлиан?

— Ну, моему опекуну точно нельзя доверить такого ответственного задания. Я могу вам чем-то помочь?

Возможно, его слова прозвучали чуть более формально, чем требовалось. Хотя если бы кто-то сказал ему, что он сейчас находится в том возрасте, в котором юноши зачастую идолизируют девушек постарше, он бы категорически отверг это.

— Да, Юлиан. Для тебя есть важное сообщение. С завтрашнего дня ты становишься главным старшиной. В полдень подойди за бумагами о назначении.

— Меня повышают? Правда?

— Конечно. Ты проделал отличную работу. Очень впечатляюще для первого раза.

— Большое спасибо! Но что об этом думает адмирал Ян?

В карих глазах Фредерики появилось лёгкое удивление.

— Разумеется, он рад за тебя. Хотя никогда этого не признает… — ничего другого она ответить не могла.