Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том III [СИ]

— А хочешь вспомнить?

— Нет.

Слово сорвалось случайно. И я о нём немедленно пожалела. И обсуждать его мне вовсе не хотелось.

— Но это случится рано или поздно. — Он поднялся на ноги. — Да, мне надо было сразу догадаться.

— О чём? — я уже была близка к отчаянию.

— Что ты попросту ничего не помнишь, — вздохнул он. — Тебе лучше с ним говорить. Не со мной.

— Мне с тобой интересно, — вырвалось у меня почти жалобно.

— Мне тоже, — тихонько сказал он. — Но с ним будет интереснее. Он вырос в Замке, читал кучу разных книг… За такого друга не будет стыдно, когда ты вспомнишь. Рыцарь — это очень много. А менестрель — просто ничего. Для некоторых — куда меньше, чем ничего. А Энтис… — Вил криво усмехнулся: — он не хочет видеть того, что режет взгляд, он страдает от чужой боли, и он лучше всех в Тефриане, и поэтому его о менестрелях спрашивать не стоит.

Его лицо закрылось и похолодело.

— Он возвращается. Не обижайся на меня, пожалуйста. Конечно, мы ещё поговорим, если захочешь. Только потом тебе будет неприятно, что ты могла… быть вот такой… с менестрелем.

Я прижалась к Хету и закрыла глаза. Хет пах удивительно приятно: не грязной шерстью, как обычно пахнут собаки (но он и не был собакой), а чем-то свежим, ускользающе-сладким, как весенние цветы, как маленькие детишки… и он. Вил. Цветок и дитя… и сон. Забавный, загадочный сон.

Только сны мне и остались. Реальность не давалась в руки. Всё запуталось ещё сильнее, а он… он опасен. Он заставил меня говорить правду, не дожидаясь, пока я пожелаю её сказать, а сам — как был, так и остался тайной! И лгал, лгал. «Меньше, чем ничего»! Кем он считает меня — ребёнком? Наивной глупышкой? Мне надо выучиться закрываться от него — или искать себе другую компанию!

Но если он считает меня ребёнком и наивной глупышкой — значит, кое-что у меня осталось. Кое-чего он обо мне не знает. А я всё-таки видела, как дрожит тот огонёк в глубине его взгляда. У меня есть над ним какая-то власть. Или — будет.

Не знаю, почему, но беседовали мы в основном о растениях. Точнее, о том, какие болезни растениям положено исцелять. Прекрасный Рыцарь проявил в этом вопросе редкую осведомлённость, которая в моей опустевшей памяти ну никак с «рыцарем» не увязывалась. Насчёт ран от меча — я поняла бы. А он о них и не заикался, зато со знанием дела рассуждал о средствах от насморка, кашля, зубной боли — в общем, совсем «нерыцарских» болезней. По-моему, мальчик шестнадцати лет (я не поленилась узнать его возраст), именующий себя рыцарем, не должен испытывать интереса к столь скучным сторонам жизни, как, например, слабеющее зрение у старых людей и способы его лечения, — но Энтис увлечённо трепался о подобных вещах, как о чём-то на редкость важном и занимательном. И был уверен, будто и мне страшно интересно: притаскивал кучу зелени, давал нюхать, растирать в пальцах, пробовать на зубок… В итоге ничегошеньки нового я от него не узнала, кроме названий и свойств его ненаглядных трав. Надоели они мне до смерти. Одно утешало: польза от наших медицинских бесед всё же имеется. По крайней мере, помереть от простуды мне теперь не грозит. И слопать красивую ягодку, а назавтра загнуться в страшных мучениях, — тоже. Не зря Прекрасный Рыцарь старался.

А если не считать травок, болтал он сплошь пустяки: шутки (я их не всегда понимала и огорчалась), комплименты, замечания на тему погоды. Я несла такую же ерунду: о важном не спрашивают тех, кому не очень-то доверяют. А потом, Вила я пыталась расспросить — и чего добилась? Или я безнадёжная кретинка, и память тут вовсе ни при чём, или в мире что-то здорово не в порядке. А поскольку они-то в устройстве мира ничего странного не видят, то дело, похоже, именно во мне. Печальный вывод.

Я наивно полагала, что после нашей с Вилом беседы многое изменится. Да, как же. Он по-прежнему держался от нас с Прекрасным Рыцарем поодаль, прислуживал и избегал разговоров. Непонятная игра продолжалась. Правда, взглядывая на меня, он неуловимо теплел… Но мне могло и почудиться.

И странная слабость никак не исчезала: стоило немножко пройтись, и всё начинало дрожать, голова кружилась, приходилось ложиться и отдыхать, а двое совершенно чужих мальчишек суетились вокруг и готовили лекарства из трав. Что я знаю о них? Вил, менестрель, ему четырнадцать лет, и он сирота. Энтис, лорд из Замка Эврил… и у него, неведомо почему, нет денег, зато есть меч и лошадь по имени Кусака, но последняя — опять же, неведомо почему — не возит хозяина, а в упомянутом Замке отдыхает. Вообще-то я полагала, что лошадей затем и заводят, чтобы пешком не ходить. Но Прекрасный Рыцарь заявил: на Пути верхом не путешествуют — неинтересно. Потрясающе понятное разъяснение.

С болезней мы плавно перешли на кулинарию, и мальчик поведал: готовит он не очень, до книжек о приготовлении пищи как-то не добрался; я осведомилась, до каких он добрался, и мы для разнообразия поговорили о книгах. Какие ему нравятся? Да они все интересные. Древние легенды, путевые заметки, дневники, описания зверей и растений… А про людей, Энтис? Конечно, ещё бы! Люди такие сложные, непонятные, загадочные… Что верно, то верно. Они двое были чудесным тому примером! Да и сама я подарочек непростой, сама себя понять не могу, а другим каково со мною, бедняжкам?

Тут я неосторожно заметила, что если он готовит плохо, ему повезло с компанией: у Вила здорово с едой получается. Прекрасный Рыцарь немедленно потемнел, как туча, и без выражения поведал: у Вила здорово получается всё. И замолчал. Лежал в траве возле меня, уткнув подбородок в стиснутые кулаки, и мрачно глядел на озеро. Или на Вила на берегу. Кстати, тот загорал, сняв с себя все тряпки (в отличие от застенчивого Энтиса). Я решила считать его поведение не чем-то обидным, а просто уверенностью, что я девочка воспитанная, не стану на него таращиться, будто в жизни не видела голых мальчишеских тел, и от ужаса при виде такого зрелища сознания не потеряю. Да я и не смотрела… ну, не всё время. Он был ужасно худой, но удивительно изящно сложен, просто куколка. Ещё бы подкормить — и хоть на полотно, хоть в мрамор. Красивый мальчик, Вил.

Рыцарь — и книги? Память памятью, но отчего-то мне казалось: конь, меч, стройное тренированное тело — это для «рыцаря» нормально. А вот книги — нет. И живописный рваный наряд, и домишко в лесу, и флейта… Пусть мне кто-нибудь объяснит — ну при чём тут рыцари?!

— Энтис, — сказала я, когда его тоскливый взор стал совсем невыносимым, — что значит — ты Рыцарь?

— Именно я? — теперь печальные серые глаза обратились ко мне. — Или Рыцари в целом?

— Это не одно и то же? — пробормотала я, удивляясь, как точно он сумел меня понять. Он вздохнул:

— Не уверен… У нас говорят: Рыцари — щит Тефриана. Живой щит из верности и любви. Если вдруг порвётся Поле над Тефрианом и начнётся война, Рыцари должны её остановить. Отдать сердца…