Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том III [СИ]

— Клавесины бывают в богатых сейрах, в домах Вершины. И в Замках.

— В Замках все живут по заповедям, Вил. А в её сердце заповедей нет. Они для неё ничего не значат.

— А где девушке надо бояться мужчин?! — Вил хрустнул сплетёнными пальцами. — Я и смотрю, ты за два дня больше о заповедях наговорил, чем мне за год. Проверял, да? Но она же помнит белый плащ!

— Да, и меч. А только меч она никогда не держала в руках, я уверен. Лук и кинжал — тоже.

— Но у неё… — Вил сел, озадаченно хмуря брови. — Энт, а разве бывает ещё какое-то оружие?

— Не сталь и не стрелы? Праща, но она камнем в дерево с десяти шагов не попадает. Вил, ведь она не сказала «клавесин». Она сказала: «сидишь и нажимаешь пальцами». Насчёт клавесина я сам догадался. А если бы я его ни разу не видел, вообще понятия о нём не имел? Понял бы, о чём она?

— Ты имеешь в виду, — медленно произнёс Вил, — её «оружие» тебе незнакомо, непривычно, и ты бы назвал его по-другому? Чар? Мелодии Кружев?

— Не знаю. Меч и плащ Рыцаря могли присниться ей, а по дороге-то она и вправду шла. Туда, где мы её нашли, она ж не по воздуху прилетела. Но оружие… И почему, ради Мерцанья, она боялась мужчин?

Они помолчали. Вил потянулся, шелестя сеном, снова лёг и закинул руки за голову.

— Знаешь, я всерьёз боялся забыть слова или порвать струны. Я давным-давно уже так не волновался.

— Из-за нас, да?

— Больше из-за тебя. Мне казалось, тебе будет трудно играть, когда столько глаз тебя разглядывает.

— Мне и было трудно, — признался Энтис. — Вначале. Но это вроде сражения: на тебя смотрят, а ты весь уходишь в танец, в сверкание мечей, движения тел… А тут я ушёл в музыку.

— И правильно. Так и мама меня учила. Ты молодец, Энт. И играл ты здорово.

Он «слышал» торжествующую радость друга столь же ясно, как их дыхание и стук своего сердца.

— А я знал, всё у нас получится. И с флейтой, и с пением, и обидных слов никто не станет говорить.

— Ага, — хмыкнул Вил. — Новичкам везёт. Как в картах. Не жди, что так будет всюду.

— Будет, Вил. Ну, не всюду, но почти. Девяносто пять из ста. Спорим?

Вил даже привстал, заинтересованно вглядываясь в его лицо.

— У тебя предчувствие, да? На что это похоже?

— Ну… я просто знаю. Вот ты имя своё знаешь — на что это похоже?

— А-а, — протянул Вил с явным разочарованием. Энтис фыркнул от смеха:

— А ты думал, всё можно описать и объяснить, вейлин? Вот и в Звезде все такие. Уверены, будто в мире нет совершенно непостижимого, а чего люди не понимают сейчас — поймут со временем. А если ещё осталось непонятное, значит, пока никому не хватило таланта и сил. Или жизнь слишком короткая.

— Да, — удивлённо отозвался его друг. — Это же так и есть. А в Ордене иначе считают?

— Иначе. Ведь на самом деле это не так. Человек не всё способен понять. Орден часто сталкивается с непостижимым. Например, пророчества — мы же не понимаем, откуда они берутся. Или отчего Рыцари чувствуют Вэй. — Он усмехнулся: — Ты, кстати, этому сперва не верил. Или ушёл бы от меня, верно? Но тебя-то я разгадал. А в Звезде не умеют верить, им хочется знать. Нам тоже, но если что-то не доказано, не объяснено — мы не называем это сказкой или нелепой выдумкой, а сперва пытаемся найти в мире место, где «сказка» реальна. Пророчества сбываются — поэтому мы не можем от них отмахнуться.

— Ну, — заметил Вил, — от ваших пророчеств весь Тефриан не может отмахнуться!

— Зато от заповедей и отмахиваются, и потешаются. Понятно, пророчество сбылось — все увидели и мигом поверили, только это уже не вера, а знание. А что заповеди ведут к Свету, я и вправду верю — я же не знаю наверняка. А Арден и его друзья поверили Алфарину, а Орден создали люди, поверившие им. И в богов мы верим — их ведь никто не видел.

— А в богов не все и верят. Так рассуждают: в Дни Тьмы не только враги, а и братья друг с дружкой воевали; вот и выдумал кто-то умный, что если не за свои желания, а за любовь к Тефриану погибнешь — душа твоя не уйдёт в Мерцание Изначальное, а останется меж Сумраком и Мерцанием, чтобы таким же достойным людям помогать. А правда оно или нет — кто знает. Может, их и нету, богов. Просто сказочка.

— И ты так считаешь?

— Я-то верю, Энт. Мама верила. Она говорила — богов больше, чем мы думаем. Их очень много. Если тот, кто умер, очень-очень сильно любит кого-то в Сумраке… он тоже не уйдёт, а всегда будет рядом…

Энтис нашёл в темноте его руку и осторожно сжал. Мокрая от слёз щека прильнула к его плечу.

— Когда она умерла — глухо сказал Вил, — я почти перестал верить. Не понимал, почему они не спасли её, если они есть. Но она ещё говорила: боги не всесильны и не могут убрать от нас все беды Сумрака, и мы не должны злиться и требовать, потому что их помощь нам — дар, а не долг или плата.

— И нам говорят похожее, — шепнул Энтис. Волосы Вила щекотали его губы. — Твоя мама была очень хорошим человеком. Может, она и не стала богом, но в Сумраке её нет, а мне она помогала. По-моему, если бы не она, ты бы меня тогда бросил.

— В лесу? — выдохнул Вил. — Так ты понял? Ещё тогда? Я боялся, что ты поймёшь.

Энтис молчал. Щека друга, касающаяся его плеча, была обжигающе-горячей.

— Почему ты не послал меня в трясины, если знал? Ты больше не мог мне доверять.

— Ведь ты вернулся. А верить, — у него вырвался тихий смешок, — я же говорю, это все Рыцари хорошо умеют!

— Все? — Вил стиснул его пальцы крепко, до боли. — Ну нет, Энт. Мне достался самый лучший.

Этот порыв был неожиданным для обоих, и оба смутились: Вил оттого, что вообще никогда не умел с лёгкостью обнажать душу, а Энтис вспоминал, как Аль спрашивала о судьбе Рыцаря, нарушившего заповедь.

Лучший? Сперва — обещание, которого я не сдержал. Потом — позволяю тебе и всему миру считать меня безупречным, ношу белый плащ… Не одна, а целых две заповеди, — а ты зовёшь меня лучшим… а я молчу. Что может быть хуже, чем лгать другу?

— Тефриан большой, Энт. Я всю жизнь по нему хожу, а толком знаю только Эдж, Дафрейл, Каневар да Джалайн. Треть страны, а то и поменьше. Вдруг где-то и есть оружие, какого мы не видели никогда?

— И такие порядки, что девушка не может спокойно странствовать, не опасаясь насилия?

— У меня голова болит от этих мыслей, — с отчаянием признался Вил. — Ну, Лойрена тоже все боялись из-за тех разбойников. А если бы тогда на твоём месте оказалась девушка?

Энтис поежился.

— Ага, — невесело заметил Вил, — представил? После дрёмы, знаешь, неважно, парень или девчонка.

— Перестань, а то мне опять будут сниться кошмары… Нет, Вил, что-то тут не то. Лойрен был для путников опасен — и кто знал, тот в одиночку туда не совался, даже с оружием. Зачем же она отправилась в опасное место одна, да ещё без лошади? Только Рыцари на Пути, бродяги и менестрели ходят пешком. А высокие сьерины верхом путешествуют.