Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том III [СИ]

— Лучшее оружие в Тефриане, — мечтательно промолвила Диш. Магистр со смехом покачал головой:

— Скорее от сьерины ждёшь похвал духам и румянам, но не оружию!

— Я не сьерина, а Вэй, — пренебрежительно возразила она. — Вейлени не нуждаются в ухищрениях.

— И прелестно скромны, — подсказал наставник.

— Скромностью обычно зовут склонность себя недооценивать или лицемерие. Не вижу, зачем первое нужно Вэй вообще, а второе — в беседе с учителем. Кружева делают Вэй прекрасными, разве не так?

— Не совсем. Точнее сказать, мы сами, касаясь Кружев, невольно делаем свои тела более здоровыми и совершенными, чем если бы души, живущие в этих телах, не обрели голоса мелодий Чар. Мерцание неизмеримо прекраснее величайшей из красот Сумрака, оно — сама суть гармонии, и заглядывая в мир Мерцания посредством Кружев, мы как бы вдыхаем гармонию, словно воздух, а поскольку и наши тела в это время живут и осознают, она пронизывает нас и в Сумраке. Все мелкие несуразности внешности, происходящие от изъянов во внутреннем устройстве тела, пропадают, и мы становимся более красивы.

— Получается, Кружева делают нас прекрасными, как я и сказала! — торжествующе заключила Диш.

— О да, — мягко признал Каэрин. От этой мягкости любой из его предыдущих учеников на месте Диш изо всех сил сражался бы с желанием умолять о пощаде или свалиться в обморок, а ещё лучше — и не вставать, а немедленно уйти в Мерцание. Диш безмятежно взирала на учителя и сияюще улыбалась.

— Я же всё правильно понимаю о Кружевах, милорд, ведь правда?

— О Кружевах, — тем же бархатным тоном отозвался он, — допускаю. Вот о Танцующих в Кружевах…

— Но я не хотела задеть вас, милорд, — широко раскрыв глаза, заверила ученица. Он ласково кивнул:

— Это-то и печалит. Вести себя вызывающе, если хочешь задеть, — ещё куда ни шло. Возможно, тебе наскучила жизнь в Сумраке, или ты жаждешь постичь природу боли… о, причин много. Но если ты не хотела — согласись, напрашивается лишь глупость, что прискорбно. Для Вэй — в особенности. Умереть в юности, бесцельно и даже не видя, что привело тебя к гибели, — вместо сотен лет в Кружевах. Ужасно.

— Почему, милорд, — проворковала будущая вейлени. — Смерть — шаг из Сумрака в Мерцание, значит, в Кружева навсегда. А когда умираешь, не видя отчего, можно и ругать не себя, а другого. По мне, куда приятнее. А как Рыцари вообще доживают до взрослого возраста, если им всё разрешают, милорд? Они же тогда должны годам к шести или поломать шеи на крышах, или друг дружку игрушками поубивать!

Фиалковые глаза распахнулись ещё шире и глядели на магистра преданно и недоумевающе. Он с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться.

— Не убивать — Первая заповедь.

— Но маленькие-то не нарочно! Из-за какой-нибудь обиды полезли кучей на одного — и готово. Ну, не убьют, так покалечат. А потом, ведь остаются и невидимые раны. Если ничего не запрещать, то из них вырастут жадные, бессердечные и жутко самовлюблённые лентяи, и никакие заповеди защитниками их не сделают. Им своих-то Рыцарей защищать не захочется, а нас, за Чертой, — тем более.

— А ты считаешь, в действительности им хочется?

Вот теперь её растерянность была непритворной. Она свела тонкие брови и требовательно спросила:

— Милорд, вы же шутите? Они ведь Рыцари!

— Ну да. И что из этого следует?

— Они защищать обязаны! Орден создан для защиты Тефриана! Я думала, в этом их честь… вот как у нас, у Звезды, заботиться о людях с помощью Чар. Разве можно не хотеть выполнять свой долг чести?

Каэрин тихо вздохнул — она, разволновавшись, едва не упустила этот вздох, почти незаметный.

— Поздравляю. Впервые за три дня детской болтовни — вопрос поистине достойный. Вот только ответ не прост. Рискуя своей репутацией учителя, признаюсь: желал бы я сам знать точно. Мне представляется: да. Не хотеть — можно. Притом по причинам вполне уважительным, которые чести не отнимают — если в то же время ты не хочешь НЕ выполнять пресловутый долг чести намного сильнее.

Диш сосредоточенно обдумала, по привычке прикусив указательный палец левой руки, и кивнула:

— Не выполнять — остаться без чести. Ясно, никто не захочет. Ну, всё верно. Я об этом и говорила.

— Возможно. Но я — нет.

Она помолчала, вновь поднеся согнутый палец к губам и с сомнением глядя на своего магистра.

— Но они же не врут нам кучу столетий? Совесть Тефриана… им всё позволяют, и у них есть совесть?

— Не путай, Диш. Позволять и не запрещать — не одно и то же. Позволяют, конечно, далеко не всё. У них тоже не принято спокойно любоваться, как сильный обижает слабого или несколько — одного. Я вообще такого не видел ни разу, и хотя тени Кружев занимали меня куда больше дел Сумрака, я не мог бы не заметить. Они не были жестоки и себялюбивы, наоборот. Вполне приятные. Не задирали нос, не делали вид, будто весь мир чем-то им обязан, ничего не требовали, никого с удовольствием не травили. Ты, думаю, в деревне всё это наблюдала неоднократно. А я за восемь лет в Тени — никогда.

— Но почему? Как же тогда… не запретить, но не позволить… милорд, я не понимаю.

— А никто не понимает толком, — утешил Луч. — Говоря об отсутствии запретов, я имею в виду, что от детей не требуют повиновения, как отцы и матери за Чертой. Не ругают, не наказывают и не грозят наказанием. Они останавливают и объясняют, к каким неприятностям может привести твой поступок, а затем предоставляют выбор: поступить, как намеревался, невзирая на последствия, или же передумать.

— Ага, — хихикнула Диш. — Мол, к примеру, если полезешь на крышу, случится такая неприятность, что получишь ремнём по заднице, а вообще-то можешь лезть, пожалуйста. Ясно, все мы так выбирали.

— Не так.

Каэрин со смешком покачал головой:

— Ты невнимательна, вейлени. Желаешь посидеть без еды до завтрашнего ужина? Я сказал — они не обещают наказаний. Как я сейчас делаю, и заметь, подобные обещания я всегда выполняю, посему сделай нам обоим приятное, сосредоточься. У Рыцарей существует некая Книга Канонов, вот с её-то помощью они и занимаются воспитанием. Сперва читают оттуда ребятишкам истории, а едва те постигают искусство чтенья — годам к пяти обычно — тогда уж сами её изучают постоянно. Ардис, мой отец Обета, и меня пытался к этому приохотить. Безуспешно, правда, зато о методах их воспитания я осведомлён, вероятно, лучше всей Звезды, вместе взятой.

— Ух ты, — уважительно вставила Диш. Учитель с ухмылкой победившего в драке мальчишки кивнул:

— Именно. Я в юности иногда подумывал — не это ли и есть знаменитая Тайна Ордена.

У девочки загорелись глаза.

— Вы так думали? И никто в Звезде, кроме вас, не знает? Милорд, а что если вы правы?! И тогда…

— Тогда, — с сожалеющей улыбкой возразил он, — меня вряд ли выпустили бы из Тени вообще, а уж в Звезду — ни в коем случае. Основательный довод против, как ни обидно. Но всё-таки — интересно.