Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том III [СИ]

— Как я? — спокойно продолжил он оборванную фразу. — Нет. У всех, кого я знаю, родители живы.

— И позволяют им голодать и терпеть издевательства, и их могут избить, а то и ещё похуже.

— А как бы ты удержала, Аль? — он привстал на локте. — Запереть? Связать?

— Объяснить. Словами. Если дитя умеет петь и выживать на дороге, то и слова понять может. Кстати, откуда они умеют? Кто даёт им инструменты? Кто учит играть? И зачем? Ведь всё просто: не выучить и не купить минелы — не пойдёт на дорогу. Или все менестрели сплошь дети законченных идиотов?

— Менестрелей.

Он снова лёг и закрыл глаза.

— Бывших. Все уходят с дорог лет в двадцать. Чтобы жить с подругой, иметь детей, дом и достойную работу, чтоб тебя уважали, а не плевали в лицо. Но они остаются менестрелями в сердце. Играют и поют для себя. И учат детей, если попросят. И отпускают.

Он помедлил.

— Ведь их тоже отпустили когда-то. И дальше они выбирали сами — и дороги, и песни, и попутчиков, и терпеть плохое ради хорошего или плюнуть, сдаться и стать кем-то другим. Я думаю, они хотят, чтобы и дети могли выбрать сами. Потому что когда у тебя отнимают выбор — это куда хуже голода, насмешек и боли. Особенно если отнимают те, кого ты любишь.

Все уходят? Или я совсем не вижу тебя — или ты в двадцать уходить не хочешь. И ещё… по-моему, я начинаю верить, что когда-нибудь мне придётся всерьёз за тебя бояться, Король Минелы .

— Почему ты всё это не прекратишь?! — с отчаянием воскликнул Джаэлл. — Ты ведь можешь хотя бы попытаться? Ты же не думаешь, как другие! Ты обладаешь властью. Ты многое знаешь.

— Но я не знаю главного. Я не знаю, откуда взялась Черта.

…Учитель и ученик сидели в любимом трактире Чена, «Песне вейлени», забравшись в самый тёмный угол; их головы едва не касались закопчённых балок низкого потолка. Джаэлл впервые был здесь в качестве посетителя, и это место никогда бы не выбрал, но оно оказалось неожиданно уютным: стол безупречно чистый, другие столы достаточно далеко и чужие беседы не лезут в уши, а листок бумаги со списком блюд прижат щербатой вазочкой со свежими фиалками.

— В нашу честь, — с усмешкой указал Чен на фиалки, сделав заказ. — Меня тут уже запомнили.

— И от этого стола всех отогнали, завидев сиянье высокого Луча, — непочтительно хмыкнул ученик.

— Он редко занят. Многие верят, будто лишь свет подобает достойным, а тень — для жалких и лжецов.

— И кто мы? — задумчиво промолвил Джаэлл. Его наставник рассмеялся:

— О, Вэй — лжецы, спроси Рыцарей. И в детстве мне немало пришлось попрятаться в тёмных уголках.

— Почему? — спеша продлить необычный приступ откровенности, спросил Джаэлл.

— Ты не крестьянского рода, верно?

Юноша неохотно кивнул.

— Не самое приятное — расти с даром в деревне, среди кучи ребят не-Вэй. Да ещё без родителей. Да ещё моя приёмная мама с утра до ночи на мельнице, а я не помогаю, ничего полезного не делаю, а вместо ремня мне достаются дорогие книжки. Детишки просто бесились от такой несправедливости. У вейлина я ведь тоже не засиживался.

Джаэлл вопросительно поднял брови.

— А что он мог дать мне? Чтение и счёт я ещё в пять лет освоил за неделю, а прочее собирался взять из книг и рассказов магистра. Я знал, что буду Вэй; тратить время, обучаясь быть кем-то другим, казалось глупым. Я читал, грезил о Чар и ждал пробуждения. Бездельничал, все считали. А потом, видишь ли, я отказывался играть по правилам. Не лез в драки, не отвечал на насмешки, не пробовал завести друзей. Прятался или уходил… если получалось. В деревне не позволяют быть слабым и гордым одновременно.

— Не представляю тебя слабым, — заметил Джаэлл, вновь забывая «милорда». Чен поправлять не стал. Всё-таки мальчик почти уже Вэй, да и вообще, хоть в трактире-то можно отдохнуть от учительства?

— Я им и был. Иногда мне здорово доставалось. Взрослые не заступались — думали, наверное, что мне полезно. Последний раз прямо перед пробуждением, — по его губам прошла тень улыбки, — или потому-то пробуждение и случилось. Они немножко перестарались, я едва не умер тогда… Зато потом ужасно был благодарен: явился Каэрин и забрал меня. А без их кулаков, кто знает, сколько бы ещё мучился.

— Каэрин, — пробормотал юноша. — Предел мечтаний.

— Для меня — да, — возразил Чен, — он Луч, а я был честолюбив.

И заговорил о достоинствах здешней кухни столь увлечённо, что и самый глупый ученик догадался бы: о Каэрине лучше не продолжать.

А кухня «Песни», похоже, не одному Ченселину пришлась по душе — не только свободных столов не осталось, но и к стойке нелегко было протолкнуться. Юный менестрель играл на кмине, несколько девушек и парней кружились в танце, мужчина средних лет, по виду торговец, неожиданно красивым глубоким басом запел, миловидная дочка трактирщика с улыбкой подхватила… если люди в этих краях всегда такие славные, думал Джаэлл, тогда понятно, отчего Чену здесь нравится.

На закате у менестреля лопнула струна, и иллюзии Джаэлла Рени относительно «славных» людей благополучно скончались, едва родившись: одна из танцевавших девушек обиженно надула губки и с хмурым видом пошла к двери, а её приятель, перед тем как догнать её, с силой толкнул менестреля прямо на слугу с руками, полными кружек. Звон смешался с яростными воплями сразу с трёх сторон: от слуги, трактирщика из-за стойки и дюжего крестьянина, залитого пивом с ног до головы. От удара менестрель увернулся, но неудачно: поскользнулся на мокром полу и упал на черепки спиной, неловко вскинув над собой инструмент. Большинство «славных людей» весело хохотали; слуга громко изложил своё мнение насчёт тупых неуклюжих бездельников и пинком направил менестреля к дверям.

…Если бы Джаэлл не был Вэй, его трясло бы от гнева.

— Но я не знаю главного. Я не знаю, откуда взялась Черта.

В наступившей удивлённой тишине Чен с грустью вздохнул.

— Не понимаешь? Плохо, Джаэлл. Вэй твоего уровня обязан видеть взаимосвязь.

— Взаимосвязь, милорд? Черта и отношение людей к менестрелям?

— О, да. Причина и следствие. Орден, мой дорогой. Главная причина и суть всего, что нас окружает. Вершина планирует, король издаёт указы, мы — исцеляем, учим и храним законы. Но в основе — Орден.

— Они совершенно другие! Они живут по своим правилам.

— Загляни глубже. Их правила не чужды нам, но мы позволяем себе их нарушать. Лгать, применять силу для достижения личной цели, не сдержать слово. Убивать — даже закон того требует иногда. Всё это дурно, разумеется, но мы дети Сумрака, а Сумрак был создан с участием Тьмы. Обычный человек из всех людей выбирает несколько близких — и с ними, в сущности, пытается следовать заповедям. А Рыцарь должен следовать им всегда. С друзьями или нет — не имеет значения. Вот и вся разница.