Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том III [СИ]

Остальное потонуло в стуке кружек и взрывах хохота. Джаэлл, которому вовсе не улыбалось вместо интересной беседы лечить сломанные челюсти и носы безнадёжных идиотов, порадовался, что Рыцари, не обладая восприятием Вэй, всего этого не слышали, и с невольным сочувствием взглянул на них.

Они слышали. Тут не было никаких сомнений. Тот, что пришёл позже, не срывался со стула лишь потому, что первый стиснул его пальцы и тихо, настойчиво говорил, затем неторопливо накинул плащ, взмахом руки подозвал слугу, и все трое направились к лестнице, ведущей наверх, в комнаты для ночлега. Джаэлл — менестрель и Вэй — не мог не оценить: юноша умело притворяется спокойным (разве что слишком явно старается ни с кем не встретиться взглядом), и обнимая товарища за талию ласковым жестом, и впрямь наводящим на мысли о ночи вдвоём, на самом деле не без усилия тащит его за собою.

— Для того, кто вырос с заповедью Истины, — заметил он, — лжёт без слов он практически безупречно.

— По-твоему, искренняя вспышка негодования была бы лучше? — остро глянув на него, спросил Луч.

— Что ты! Я ему благодарен. Спас меня от самой неприятной работы Вэй: лечить тех, кого совсем не жалко!

Непонятное выражение на лице Чена заставило его отбросить шутливый тон и закончить уже серьёзно:

— Странно для Вэй осуждать за самообладание. Интересно, как ему удалось сдержать второго.

— Зачем, — сказал Чен, — куда интереснее. И даже рискуя показаться моему ученику странным, в данном случае восхищаться самообладанием я не могу. Он не Вэй. А те речи — не просто злые шутки.

И окутался столь неприступным молчанием, что ученик не осмелился просить разъяснений. Да и не хотел: лица мальчиков не отпускали его, отвлекая от неясных слов магистра… Дело шло к полночи, большинство женщин, а также мужчин постарше из зала ушли, и веселье оставшихся приобретало всё более буйный характер. Однако, хотя в таких случаях чужаки первыми нарывались на неприятности, задевать двоих молодых незнакомцев никто не пытался: даже отчаяннейшие задиры, с пелёнок живя рядом с Чар-Вэй, усваивали ещё в детстве особое чувство опасности — а ученик и учитель были опасны.

По той же причине никто не прислушивался к ним. Почти никто. О чём, к сожалению, они не знали.

Джаэлл тщетно пытался выбросить из головы выражения лиц юных Рыцарей — недоумение, ярость и беспомощность, как он ненавидел всё это, как это было знакомо! — и нелепую мысль о сходстве… и тут входная дверь отворилась, впустив горький аромат каштанов и светловолосую тонкую фигурку. Он заметил куртку в заплатах, настороженную грацию оленя и флейту, но лица разглядеть не успел: чей-то хриплый от избытка выпивки голос выдал сочную и отнюдь не лестную характеристику вошедшего — без злости, с какой обычно говорится подобное, но с очевидным предвкушением забавы, — кто-то ещё, не тратя слов, сразу перешёл к развлечениям, запустив в менестреля кувшином (к радости Джаэлла, не попал), и тот исчез за дверью. Хриплый голос пробурчал что-то недовольно: забава не состоялась.

Юноша взглянул на Ченселина, смутно ощущая, что его хладнокровный учитель разделяет его гнев.

— Ну почему ты ничего не сделал! — вырвалось у него.

— Что же, мой дорогой, мне следовало сделать? От кувшина он и без меня отлично увернулся.

— Отлично! Когда они хотят оскорбить менестреля, им даже при женщинах не удержаться, а если сами сейчас перессорятся — разве ляпнут такое? Ну нет, вмиг заметят, кто их слушает! И ведь были бы от природы грубы и не умели иначе, но они-то умеют! Тут привычка, взгляд… это возможно изменить.

— Очевидно, коль скоро однажды это совершили.

Загадками юношу было уже не остановить: он кипел, окончательно забыв и разницу в положении, и осторожность. В чём истинная причина его злости, он не вполне понимал, и оттого злился ещё сильнее.

— Тогда почему бы Лучу Звезды не совершить это снова? Орден! Он слишком далеко от нас за своей Чертой, чтоб остаться «совестью». Им смеялись в лицо, ты же видел! Люди уже забывают, что Рыцари — воины, и потешаться над ними опасно. И думаешь, кто-то помнит, любят ли они менестрелей?

— Мы. И они сами — для них, насколько я знаю, лишь это имеет значение.

— Очень удобно. Жестоко было бы выпускать бедняжек из Тени, если бы чужие взгляды также имели значение! Особенно, если они до сих пор полагают себя нашими защитниками…

— А тебя они больше устроили бы в качестве врагов, дорогой?

По спине Джаэлла скользнул холодок: этот мягкий заинтересованный тон хорошо был ему знаком.

— Нет. Конечно. Просто забавное сочетание: намерение защищать и полная отстранённость. Но я не о том. Черте семь веков, и почему причина её появления должна влиять на нашу жизнь теперь? И как Орден запретит тебе говорить — здесь, в сейрах, на королевском Совете? Высказать своё мнение можно всякому. А люди слышат слова Звезды, они поверят тебе, а не Ордену, даже если тот вмешается. Но зачем им вмешиваться? Ты же не полезешь к ним за Черту! У них всё останется по-прежнему.

— Вот именно поэтому я тут абсолютно бессилен.

— Отчего?! И если не ты, то кто же?

— Менестрель. Лучше несколько, но и одного, думаю, будет достаточно.

Его ученик растерянно улыбнулся, ощущая себя вдруг порядочно поглупевшим.

— Ты шутишь? Те, кого все презирают, защитят себя лучше магистра?!

— В трактире, конечно, нет. Но на Совете — безусловно. Странно, что до сих пор этого не сделали.

Юноша широко раскрытыми глазами вглядывался в лицо учителя.

— Странно? Они не жалуются даже вейлинам! Пойти к королю — им и в голову подобное не приходит!

— А люди, — с внезапной злостью сказал Ченселин, — которым из-за простейшего страха «не приходит в голову» призвать закон, чтобы отстоять своё ремесло и достоинство, не заслуживают ли презрения?

За пять лет ученичества Джаэлл не помнил и пяти таких вспышек, и хотя весь вечер рисковал, пытаясь вывести Чена из равновесия, — теперь, когда случайно своего добился, успех ничуть его не радовал.

— У них есть основания бояться, — робко напомнил он. — В страхе нет достоинства, ты прав, и когда я был одним из них… часто и презирал себя, и почти ненавидел… но я знал: все судят обо мне одинаково. Те, кто обижает, просто более откровенны. К кому идти за защитой, если даже отец…

Он запнулся, нахмурясь.

— С чего им доверять закону? Ты здесь голос закона, Луч Звезды, но и ты ведь сидел молча.

— Голосом правит воля, — промолвил Чен сдержанно: то ли вспомнив о контроле Вэй, то ли попросту смирившись с Джаэлловой тупостью. — Ты не думаешь, каким образом одно явление порождает другое. Ты желаешь — и тотчас протягиваешь к желаемому руку. А потом оказываешься в чужой кладовой, и в лучшем случае сам это замечаешь. В худшем — раньше замечают другие. А дальше кто-то должен мчаться на помощь и вырывать тебя у этих других, изрядно потрёпанного. И за дело, надо сказать.