Генри Олди - Сын Ветра [litres]

В общегалактический заговор антисов Тиран верил ещё меньше. Оставалось предположить, что перед ним антис расы Брамайн, о котором раса Брамайн ни сном, ни духом. Впору поверить, что киллера склепали ларгитасцы из той части Натху, которая Джутхани, а не Сандерсон. По матушке, значит, прошлись. Итак, таинственный антис-брамайн, неизвестный собственной расе, с трезубцем наперевес и коброй наизготовку конвоирует мальчика…

Куда?

И, собственно, почему конвоирует?

Тиран вывел в сферу два облика: брамайна с трезубцем и питекантропа с булавой. Я бы поставил на питекантропа, подумал он. Тут ещё неизвестно, кто бы кого отконвоировал.

«Загрузите новый волновой слепок антиса.»

Очистив сферу, Тиран загрузил очередной файл.

Рога. Нет, не буйвол. Натуральные козлиные рога. Копыта, тоже козлиные. Ноги в космах рыжеватой шерсти. В руках – раковина. Нет, свирель. Нет, раковина. Инструмент всё время менялся, словно не мог выбрать, кто он на самом деле. Вывороченные губы, чуть раскосые глаза…

Глаза? Губы?!

Тиран мысленно уменьшил губы до разумных пределов. Вернул глазам знакомый разрез. Наверное, всё это могла и программа, но ему было недосуг ковыряться в настройках. Зачем, если и так ясно?

– Рад вас видеть, кавалер Сандерсон. А мы вас уже похоронили, знаете? Ничего, вы не первый, кого я хороню заочно.

В кабинете Тиран был один. Комиссар Рюйсдал прочно оккупировала медблок, и Тиран был ей за это благодарен.

Далеко от Ларгитаса, под знойным солнцем Чайтры, спасаясь от жары при помощи чахлого кондиционера, генерал Бхимасена смотрел на брамайна с трезубцем. Ян Бреслау был прав, программа антической анимации работала безукоризненно.

– Припадаю к вашим лотосным стопам, гуру-махараджа…

Генерал коснулся сферы. Палец вошёл в голограмму и остановился вплотную к кобре, раздувшей капюшон. Казалось, кобра живая и готова укусить.

– Рад, что вы живы, гуру. Рад, что достигли своей мечты. Это ведь не коллант, правда? Не пассажирский коллант? Не знаю, что за козёл там, рядом с вами, но вы сделали мой день. Живите и дальше, пожалуйста.

Горло сдавило. Бхимасена не знал, говорит он вслух или просто думает.

– Не подумайте, что я из-за кузнечика. Да, ваша жизнь – в какой-то мере и моя жизнь. Залог моей дальнейшей жизни. Все чего-то от меня хотят, слышали? Вы же не продукт ларгитасских технологий? Вы точно не продукт?

«Не называйте меня так, – откликнулся гуру издалека. – Между мной и Ларгитасом нет отношений производителя и производимого.»

Бхимасена засмеялся.

– Добрый день, кавалер Сандерсон!

Комиссар Рюйсдал улыбнулась:

– Какая встреча! С воскрешением, юноша!

Перед комиссаром в сфере крутился радужный ком. Цвет за цветом, волна за волной, изгиб за изгибом – спектрограмма преобразовывалась в ментограмму. Волновой слепок антиса трансформировался в запись деятельности мозга, обладающего ментальными способностями. Когда преобразование подходило к завершению, всё повторялось: ментограмма начинала обратный процесс трансформации в волновой слепок.

Рядом, в дополнительной сфере, медленно поворачивалась вокруг своей оси ещё одна ментограмма – более ранняя, снятая с кавалера Сандерсона при поступлении на работу в Роттенбургский центр ювенальной пробации. Ошибка исключалась: старая ментограмма и новая, результат обработки волнового слепка, принадлежали одному и тому же человеку. Линда отмечала активное увеличение энергоемкости кси-волн, рост чувственных пиков, но это были количественные изменения, не качественные.

– Ах, доктор, милый доктор…

Речь шла не о Гюнтере. Под доктором Линда подразумевала Удо Йохансона, одного из экспертов Бреслау. С доктором Йохансоном комиссар только что имела весьма увлекательную беседу. Результатом этой беседы и была ментограмма, которая висела в дополнительной сфере. Волновой слепок, размещенный в сфере основной, Линде предоставил Фрейрен, чьи связи в высших военных кругах трудно было переоценить. Наверное, комиссар могла обратиться за слепком и к Бреслау напрямую, и Бреслау бы не отказал, даже не спросил бы, зачем комиссару Т-безопасности приспичило иметь в своём распоряжении спектрограммы Натху и сопровождавших мальчика антисов-анонимов. Нет, не спросил бы, но взял бы на заметку столь нехарактерный интерес, а главное, с этой минуты Линда была бы должна Бреслау.

Ходить в должниках? Увольте.

– Милый доктор…

Персонал из медблока Линда выгнала сразу, едва переселившись на новое место жительства. Все здоровы, сказала она. Лечить некого. Кыш отсюда! Убирать будете в моё отсутствие. И подкрепила слова доброй порцией эмоционального напора. Молоденьких сестричек, пожилую врачиху, усатого техника – обитателей блока как метлой вымело. Еще недавно комиссару Рюйсдал и в голову бы не пришло воспользоваться талантом эмпата для давления на честных граждан Ларгитаса, исполняющих свой служебный долг. Но в последние дни социализация комиссара ослабла. Запреты, раньше казавшиеся несокрушимыми, шатались и трескались. Линда изумлялась, насколько же легче ей стало жить с этими послаблениями. Изумлялась, временами пугалась – что я делаю? в кого превращаюсь?! – но страх быстро выветривался, оставляя по себе слабую эйфорию.

– Будь я помоложе…

Линде нравились такие мужчины, как Удо Йохансон. Рост, плечи, кудри. Твёрдый взгляд из-под бровей. Комиссар и фамилию-то сменила с Гоффер на Рюйсдал, потому что Фома Рюйсдал был из таких мужчин. Кроме внешности, Линде нравился внутренний стержень, «волевой хребет», который у рослых широкоплечих красавцев встречался ничуть не чаще, чем у коренастых и лысых толстячков. Увы, увы! В докторе Йохансоне, как решила Линда с первых минут разговора, стержень отсутствовал. Комиссар могла бы отлучиться из карантинной зоны, слетать к Йохансону, встретиться лично, но предпочла связь по коммуникатору. Боялась сорваться, как в случае с персоналом медблока, а Йохансон квалификацией не уступал Линде. Опять же, Бреслау нельзя было оставить без присмотра. Вышло даже лучше, чем Линда надеялась: Йохансон упирался чисто для проформы и почти сразу сдался.

– Спектрограммы? – спросил он, хмурясь. – Антисов, коллантов и флуктуаций?

– Те, которые вы рассылали другим экспертам, – нажала Линда. – Под видом рабочих ментограмм. Настоящие ментограммы можете мне не слать. За исключением ментограммы Гюнтера Сандерсона. Вы меня поняли? Учтите, нам всё известно.

Йохансон кивнул: учёл, не волнуйтесь.

– Далее, – развивала успех Линда, – вы вышлете мне все материалы по параллелям между спектрограммой антиса, находящегося в большом теле, и ментограммой телепата, находящегося в активном состоянии.