Генри Олди - Сын Ветра [litres]

– Спит, – повторил брамайн то, что Гюнтер уже знал. – Аура чистая, тревог не вызывает. Регенерация идёт быстро, без осложнений.

Из террориста вышла чудесная сиделка.

Хотелось побыть с сыном, но присутствие Гюнтера нервировало врача. Кавалер Сандерсон почёл за благо удалиться.

Посольство превратилось в растревоженный муравейник. Стражники с луками, самострелами и аркебузами занимали позиции у окон. Хайль-баши лично расставлял наблюдательные посты и караулы. Ларгитасцы стаскивали к дверям уцелевшую мебель, возводя баррикаду. Гюнтер валился с ног, но всё же нашёл в себе силы отыскать посла Зоммерфельда. Тот сыпал распоряжениями, организовывая оборону, но увидев Гюнтера, прервался.

– Господин Сандерсон! Похоже, мы все перед вами в долгу…

Посол огляделся: нет ли рядом лишних ушей? Понизил голос:

– Если бы не ваш трюк с шахом…

– Кто были те головорезы? – перебил его Гюнтер.

– Какие именно? Тут все головорезы.

– Напавшие на нас. Разбойники?!

Посол помрачнел:

– Если бы! О, я бы расцеловал их, будь они всего лишь разбойники! Это клан аль-Аглаб, родичи Кейрин-хана. Кровная месть, обычное дело. Они не простят шаху убийство Кейрина. Шехизар просчитался или не успел. Его люди убили многих, но не всех, кого следовало.

– У них хватит людей?

– Чтобы взять посольство штурмом? Пятьдесят на пятьдесят. Если к ним примкнут другие кланы, мы, считай, уже взяты.

– Выдать им шаха?

Это я, подумал Гюнтер. Да, это я. Я предлагаю такое решение.

– Поздно, – Зоммерфельд вздохнул. – Для аль-Аглаб мы уже выбрали сторону. Я переговорил с Абд-аль-Ваккасом. Он толковый командир, всё понимает. Воины его уважают. Абд-аль-Ваккас отправил гонцов к нашим возможным союзникам. Главное, чтобы их не перехватили.

– А если перехватят?!

Нельзя сказать, чтобы Гюнтер-медик жаждал узнать ответ на этот вопрос. Но подлец-невротик вылез вперед и захватил бразды правления.

– Будем драться, кавалер. Дела плохи, но у нас найдутся кое-какие сюрпризы. Скунс с Грушей в наследство оставили. Наши техники тоже без дела не сидели.

Посол оскалился. Наверное, это была улыбка.

– …извините, Гюнтер. Случается, на меня находит.

– Пустяки. Не стоит извинений.

В буфете были заняты три столика из дюжины. К супу выдали компот из сухофруктов и лепёшку с обгорелыми краями. Гюнтер вспомнил лицо шаха – и удивился, что его не тошнит.

Доктор Ван Фрассен отщипывала корку, бросала в миску.

– Гружу всех, кто подвернётся под руку. Скверный характер, профдеформация. С возрастом и вас накроет, будьте уверены. Конечно, хорошо, что мы выжили. В Скорлупе? Под Саркофагом? Зато живые.

– Я понимаю.

– Вряд ли.

– Обижаете?

– Завидую. Для этого нужно промариноваться в аду двадцать лет. Вам известно, что ад – это мозг?

– Мозг?

– Мозг таких, как мы с вами. Аллегория сомнительная, но вы поймёте. Уж кто, как не вы! Двойной периметр обороны: ни изнутри наружу, ни снаружи вовнутрь. Вот так и Саркофаг: ни отсюда, ни сюда. А давление под скорлупой копится, растёт. Духота, теснота. Сон разума рождает чудовищ. Да, Саркофаг расширяется. Но давление в нём растёт быстрее. Когда-нибудь, через тысячу лет, всё это рванёт. К счастью, до этого катаклизма я не доживу.

Они говорили вслух, как обычные люди. Экономили силы.

– Погодите! Вы же связывались со мной! С Седриком!

– С кем?!

– Неважно! С другими интернатскими!

– Да, связывалась. Злая ведьма! Испортила вам детство, а может, и всю жизнь. Это было давно, забудьте. Через шесть лет Скорлупа заросла полностью, стала непроницаемой. Телепат сдал экзамен на соцадаптацию и выстроил двойной периметр.

Доктор допила компот, отставила в сторону пустой стакан.

– Знаете такую сеченскую игрушку – «матрёшка»? Фигурка, внутри неё другая фигурка, в ней третья, четвёртая… Так и мы сейчас. Заперты в Саркофаге, в посольстве, а в придачу ещё и внутри обезумевшего мозга… Была у меня такая ситуация, только без Саркофага.

– Где? Когда?!

– В детстве, на Террафиме. Я ходила под «нейрамом»: все способности заблокированы… Ну, вы в курсе. Терррористы, Гюнтер, банальные террористы. Кстати, брамайны, как и в вашем случае. Меня с Линдой взяли в заложники, заперли в подземельях. «Нейрам» нам в итоге сняли – не стану вдаваться в подробности, не хочу, противно…

– Вы спаслись? – спросил Гюнтер.

И почувствовал себя идиотом.

– С Линдой? – заторопился он, пытаясь сгладить промах. – В смысле, с комиссаром Рюйсдал?

– Вы знаете Линду? Надо же, как тесен мир!

– Знаю.

Тесен мир, подумал Гюнтер. Да уж, во всех смыслах слова.

– Она уже комиссар?

– Адъюнкт-комиссар Т-безопасности. Охраняет господина Бреслау. Эх, достучаться бы до них…

– Отсюда до Ларгитаса? Ну, у вас и аппетиты!

– На Шадруване есть наблюдательная станция. Там менталы, слухачи… Я дважды смену тянул, знаю.

– Хорошо, допустим. Достучались. Что дальше?

– Как – что?!

– За двадцать лет сюда никто не пробился: ни ментально, ни физически.

– Мы пробились!

– Хорошо, кроме вас. Вы – особый случай.

– Я – нет. А мой сын – да. Натху – антис. Первый ларгитасский антис!

– И что с того?

Лицо доктора приобрело выражение, с каким она, должно быть, беседовала с душевнобольными перед сложной операцией.

– Вы не понимаете! Ради вас или меня они и не почешутся. Но ради Натху! Чтобы его вернуть, они всю Ойкумену вверх дном перевернут!

– Боюсь, взломать Саркофаг невозможно.

– А поймать антиса в космосе – возможно?!

– Правда? – заинтересовалась доктор. – Как?

– Один корабль, дюжина телепатов. Резонансный кси-усилитель…

– Даже так? Я рада за нашу родину. Тиранова идея?

– Его.

– Вот уж не сомневалась. Всё это замечательно, но Саркофаг непроницаем для ментальных контактов. Мне жаль вас разочаровывать, но это факт.

Гюнтер отвернулся. В окне, далеко за домами, вздымалось ржавое зарево. Это было лучше, чем печальный взгляд Регины.

– Шахский дворец горит, – буднично сказала доктор. – Добрались, значит. Мы – следующие. Так что вы там говорили о кси-резонансе?

– Какой к чёрту резонанс?! Нас вот-вот придут резать, а вы…

– Что вы говорили о резонансе?

Голос доктора изменился. Экзамен, вспомнил Гюнтер. Экзамен по социализации. Кто я? Воспитанник? Кто она? Экзаменатор?! Чёрт возьми, нашла время…

– Как выяснилось, – затараторил он, – при достижении эффекта кси-резонанса результирующий ментальный импульс намного превосходит по своей мощности простую сумму…

Властный жест доктора оборвал его на полуслове.

– Линда, – доктор говорила сама с собой. – Ну конечно же, Линда! В Эскалоне мы достучались. Телепат-наводчик и эмпат-усилитель. Это Гюйс потом объяснил: наводчик и усилитель. Эмпат-усилитель!