Ким Робинсон - Марсианская трилогия

Он снова прочитал сообщение и громко выругался. Затем вышел прогуляться, поочерёдно то смеясь, то ругаясь. «Черт тебя подери, Хироко! Гори же ты в аду! Вылезай из своей норы и помоги нам! Ха-ха-ха-ха! Вот сука! Как же я устал от твоих персефонских штучек!»[69]

В ту минуту даже пешеходные туннели казались ему гнетущими, поэтому он отправился в гараж, оделся и вышел через шлюз, чтобы прогуляться снаружи — впервые за несколько дней. Миновав выход в северном районе города, он оказался на ровной поверхности. Бродил в пределах колышущейся колонны обеспыленного воздуха, что создавал каждый город, размышляя и осматривая постройки.

Эллада не должна была стать такой впечатляющей, как Берроуз, Ахерон, Эхо или даже Сензени-На. Она располагалась в самой низкой точке бассейна, и здесь не было никаких возвышений, откуда мог открываться какой-либо обзор. Впрочем, в клубящейся пыли это не имело особого значения.

Город был построен в форме полукруга, которому предстояло превратиться в побережье нового озера. Когда это случится, прибрежная часть должна превосходно смотреться, но пока она столь же невыразительна, как Андерхилл — со всеми своими новейшими обслуживающими машинами и электростанцией, элементами вентиляции, кабелями и туннелями, напоминающими сброшенную змеиную кожу… Город походил на старую научную станцию, где не было места для эстетики. Что ж… Не могли же они делать так, чтобы каждый новый город получался лучше предыдущего.

Мимо него прошли двое, забрала их шлемов были поляризованы. «Странно, — подумал он, — ведь в бурю достаточно темно». Затем они набросились на него и повалили. Он оттолкнулся от песка в безумном прыжке, будто Джон Картер[70], и выставил кулаки, но, к его удивлению, нападавшие стали убегать, растворяясь в клубящихся облаках. Он стоял, пошатываясь, и смотрел им вслед. Они исчезли в пелене пыли. Кровь пульсировала у него в венах, он ощутил, как горит плечо. Ощупав рукой спину, понял, что они порезали ему прогулочник. Он придавил рукой порез и быстро побежал. Теперь он совсем не чувствовал плеча. Бежать с рукой на шее было жутко неудобно. Сначала казалось, что его запасы воздуха не пострадали, но затем он обнаружил порез в трубке, возле шеи. Рукой, которой держался за плечо, он быстро выбрал на панели максимальную подачу воздуха. По спине спускался холод, будто её обливала призрачная ледяная вода. Было минус сто градусов Цельсия. Он задерживал дыхание и чувствовал, как пыль прилипает к губам, набивается в рот. Невозможно было сказать, какое количество CO 2проникает в его систему воздухоснабжения, но для того, чтобы убить его, многого и не требовалось.

Во мгле показался гараж, и он побежал к нему, весьма довольный собой, пока не добрался до шлюза, где нажал на кнопку, но ничего не произошло. Да, такое случалось — иногда запирали наружный вход, оставив открытой внутреннюю дверь. Но сейчас его лёгкие горели, ему нужно было вдохнуть. Он обежал гараж сбоку, где пешеходный туннель соединял его с жилыми отсеками, добрался до них и посмотрел на них сквозь слой пластика. По ту сторону никого не было видно. Он убрал руку от пореза на плече, со всей возможной быстротой открыл ящичек, что был у него на левом предплечье, достал оттуда маленькую дрель, включил её и врезался в пластик. Тот продавливался, не ломаясь и лишь собираясь вокруг сверла, пока дрель чуть не вывихнула Джону руку в локте. Он с силой ткнул сверлом, и пластик наконец прорвался. Он принялся распарывать его книзу, расширяя дыру до тех пор, пока не смог просунуть внутрь гермошлем. Оказавшись внутри по пояс, он остановился, заткнув дыру своим телом, как пробкой. Отстегнул шлем, сорвал его с головы и сделал глубокий вдох, будто после долгого нырка, затем выдох, и снова вдох-выдох, вдох-выдох. Нужно было вывести этот СO 2из крови. Шея и плечи онемели. В гараже зазвенел сигнал тревоги.

После двадцати секунд интенсивных размышлений он рывками пролез ногами вперёд в дыру и бросился по разгерметизированному туннелю в сторону жилищ, в противоположную от гаража. К счастью, дверь открылась по команде. Оказавшись внутри, он запрыгнул в лифт и поехал на третий подземный этаж, где жил в одном из гостевых номеров. Когда двери лифта распахнулись, он сначала хорошенько осмотрелся. Никого не было видно. Он поспешил в свою комнату. Внутри он стянул с себя прогулочник и спрятал его вместе с гермошлемом в шкафу. Посмотрев в ванной на своё побелевшее плечо и верхнюю часть спины, содрогнулся — он получил ужасное обморожение. Выпил обезболивающее и тройную дозу омегендорфа, надел рубашку с воротником, брюки и туфли. Причесался, постарался успокоиться. В зеркало на него смотрело лицо с остекленевшим взглядом, отрешенное, чуть ли не ошарашенное. Он покривился, изображая страшные гримасы, похлопал себя по щекам, сменил выражение лица и задышал глубже. Лекарства начали действовать, и его отражение стало выглядеть несколько лучше.

Джон вышел в коридор и направился к большому залу, который тянулся ещё на три этажа вниз. Проходя вдоль перил, глядя сверху на людей, он чувствовал странную смесь ликования и ярости. К нему приблизился Сэм Хьюстон в сопровождении своей сотрудницы.

— Прошу прощения, мистер Бун, но не могли бы вы пройти с нами?

— В чем дело?

— Случилось ещё одно происшествие. Кто-то прорезал насквозь дыру в пешеходном туннеле.

— Прорезал насквозь? И вы называете это происшествием ? У нас зеркальные спутники сходят с орбит, самосвалы падают в мохолы, а вы называете какую-то проделку происшествием .

Хьюстон уставился на него, и Бун чуть не рассмеялся ему в лицо.

— Вы думаете, что я смогу чем-то помочь? — спросил он.

— Мы знаем, что вы работали над этим по просьбе доктора Расселла. И мы подумали, что вам, возможно, будет интересно.

— О, понимаю. Что ж, пойдемте посмотрим.

Затем они около двух часов ходили по следам, и все это время его плечи горели огнём. Хьюстон, Чанг и остальные следователи говорили с ним как бы по секрету, но при этом смотрели на него настороженно и явно оценивающе. Джон отвечал им слабой улыбкой.

— Интересно, почему сейчас? — в какой-то момент сказал Хьюстон.

— Может быть, кому-то не нравится, что здесь появились вы, — предположил Джон.

Лишь когда весь этот фарс закончился, у него появилось время подумать, почему он не захотел, чтобы они узнали о нападении. Во-первых, это неизбежно привело бы к тому, что появилось бы ещё больше следователей, и в этом не было ничего хорошего. Во-вторых, это стало бы горячей новостью и на Марсе, и на Земле, и он оказался бы в центре внимания, будто снова попав в аквариум.

А он терпеть не мог аквариумов.

Но было ещё кое-что, чего он не мог просто так оставить. В подсознании он все ещё был детективом. Он презрительно фыркнул. Чтобы отвлечься от боли, он гордо расхаживал по залам, каждый раз надеясь уловить плохо скрытое удивление. Он вернулся из мёртвых! Кто тут из вас меня убил? И раз или два замечал, как кто-то отводил глаза от его рыскающего взгляда. Но вообще он понял, что многие отводили глаза, когда он на них смотрел. Как от взгляда уродца или обреченного на смерть. Он никогда прежде не задумывался о своей славе в таком ключе, и это рассердило его.