Алан Дин Фостер - Колодец

— Помогите нам еще немного, — взмолился Лоу, — и тогда, клянусь, мы ни за что вас больше не потревожим. — Давая клятву, астронавт ничем не рисковал, так как в глубине души давно решил для себя этот вопрос.

— Что ж, мне понятно ваше стремление вернуться на родную планету. — Создатель напряг память, стараясь припомнить полузабытые планы и схемы. — Мне знаком принцип возвратного двигателя, применявшийся в зондах-Посланниках. Он заключается, насколько я помню… — Дальше последовал длинный набор специфических терминов, не поддающихся переводу.

После недолгого обсуждения и физического описания двигателя выяснилось, что речь идет об уже знакомых землянам дископлитах, которых действительно требовалось для запуска ровно четыре. Мэгги так и перевела для Лоу.

— Скажи ему, что три у нас уже есть. Где взять еще одну?

— Мне приятно разрешить ваши затруднения. Вы найдете запас дископлит прямо в этом зале. До того, как здесь построили мою гробницу, это здание служило музеем транспорта. Припоминаю, что интересующие вас экспонаты хранились где-то рядом со входом.

Произнеся последнюю фразу, коцитанин с усилием оторвал ноги от пола и откинулся на спину, вновь приняв традиционную погребальную позу: руки вдоль туловища, крылья расправлены, взор устремлен ввысь.

— Меня смертельно утомило последнее оживление, как утомляли и все предыдущие. Мне надоело мыслить и вспоминать. Оставьте меня, двуногие; и, если вы хоть чуточку уважаете во мне разумное существо — как я с уважением отнесся к вашему разуму, — никогда больше не подвергайте меня мучительному процессу возвращения к жизни. Для меня наступает время небытия. — Величественная голова мыслителя шевельнулась на длинной гибкой шее и последний раз повернулась к землянам. — Ступайте с миром. Надеюсь, вы найдете верный путь. Моему народу сделать этого так и не удалось.

— Мы не знаем даже, как вас благодарить. — Мэгги заговорила быстро-быстро, сознавая важность момента и недостаток отпущенного времени.

Полные затаенной мудрости глаза сверкнули огнем и угасли. Жизненная сила покидала древнее тело с потрясающей стремительностью. Голос Создателя прозвучал слабым эхом:

— Вы еще не попали домой, двуногие. Вот когда вернетесь, тогда и скажете спасибо, — Глаза закрылись, голос умолк, дыхание замерло. Великий Ученый-Инженер-Создатель в очередной раз скончался.

Мэгги Роббинс всхлипывала, кулачком размазывая по щекам слезы.

— Надеюсь, мы не очень сильно на него насели. Нехорошо как-то получилось. Не хотелось бы думать потом, что он на нас затаил обиду или что мы причинили ему боль.

— На твоем месте я бы особо не переживал, — мягко посоветовал Лоу, отнесшийся к уходу коцитанина более прозаически. — Все равно он теперь мертв. Опять мертв. Не забудь, он сам об этом мечтал. — Астронавт решительно повернулся к выходу. — А сейчас пора и нам отправляться на поиски нашей мечты.

Они покинули гробницу, оставив за спиной окутанный безмолвием смерти саркофаг и распростертое на нем тело. Но на душе у них почему-то стало легче. Происшедшее больше не казалось им такой уж трагедией. Им пришлось задержаться ненадолго в промежуточном зале, прячась от продолжающих выяснять отношения Стражей. Те как раз облюбовали центральную часть помещения, и землянам пришлось ждать, пока их сцепленные тела не перекатятся куда-нибудь в угол. Как только это произошло, Лоу подхватил девушку под руку, и они быстро перебежали открытое пространство, отделяющее их от спасительного коридора. По дороге к выходу мысли Лоу вертелись вокруг несчастных животных. Несмотря на их природную свирепость, участь обоих представлялась астронавту незавидной. Чудовищам предстояло сражаться до тех пор, пока не иссякнут их жизненные силы или пока один из них не исхитрится одолеть другого. В последнем случае — хотя произойти это могло и завтра, через неделю, и через год — внутренность пирамиды снова превратится в опасное для посещений место. Впрочем, Лоу не собирался больше сюда возвращаться — не только в этот зал, но и на этот остров.

Им потребовалось не больше двадцати минут для того, чтобы найти недостающую дископлиту. Как только земляне благополучно извлекли драгоценный металлический диск, наполовину погребенный в куче других предметов, что-то вдруг сжалось в груди у Лоу, заставив его забыть обо всем и повернуться лицом к возвышающейся в центральной части пирамиде. Он выпрямился по стойке «смирно» и резким, пружинистым движением руки взял «под козырек». Впервые за много лет астронавт отдавал честь существу, которое не имело никакого отношения к флоту Соединенных Штатов. Отдав салют, он повернулся к девушке:

— Теперь все. Можем идти.

Весь обратный путь Лоу вертел в руках добытый диск. Внутри хрустального шара он чувствовал себя почти так же комфортно, как в вагоне подземки. Привычка — великая вещь. Он тут же поправил сам себя: путешествовать в сфере было намного удобней, чем в метро. Здесь не было ни агрессивных попрошаек, ни бедных студентов, ни подростковых банд, ни опостылевших надписей на стенах и окнах вагонов.

Когда, по его расчетам, большая часть тоннеля осталась позади, Лоу прищурился и уставился на быстро мелькающие за прозрачной оболочкой сферы одноцветные стены. Он представил себе, что сейчас увидит сигнальные огни, возвещающие о приближении земной станции метро. Конечно, все это было детской игрой воображения, зато позволило забыться и расслабиться хоть на несколько минут.

Мэгги всю дорогу сидела на краешке кресла и вела себя непривычно тихо, но под конец все же решила вывести своего спутника из задумчивости.

— Ты знаешь, Бостон, мне сейчас кажется, что мы вели себя там как самые последние эгоисты. Все время долдонили об одном: как нам побыстрее вернуться на нашу дорогую Землю. А ведь существует так много других вопросов, которые мы могли задать Создателю! Сколько еще загадок стоит перед человечеством, над их разрешением столетия мучились лучшие умы, а мы могли бы прояснить их простым кивком головы или несколькими словами коцитанина.

— Каких, например? — небрежно осведомился Лоу, не оборачиваясь и не прекращая щуриться в «окно».

— Ну, скажем, в чем смысл жизни? Или сколько звезд во Вселенной?

— Или что было раньше — яйцо или курица, — очень похоже передразнил Лоу, вызвав невольную улыбку на лице девушки. — Я даже не думал, что тележурналисты интересуются подобными вещами. Всегда считал, что, если речь не идет о сексе или о текущем моменте, для вашей братии это несущественно. Глубокие философские размышления у меня как-то не ассоциируются с обликом современного репортера.

Если слова астронавта и укололи самолюбие журналистки, внешне это никак не проявилось.