All Flesh is Grass

Его прервало тиканье — громкое, зловещее, оно разносилось по всему дому, словно отбивая такт шагам самого рока. И тут я понял, что тиканье это началось уже давно, но сперва оно было тихое, чуть слышное, и я смутно удивлялся — что бы это могло быть.

But now, from one tick to another, it had grown loud and hard, and even as we listened to it, half hypnotized by the terror of it, the tick became a hum and the hum a roar of power.

We all leaped to out feet, startled now, and I saw that the kitchen walls were flashing, as if someone were turning on and off a light of intensive brilliance, a pulsing glow that filled the room with a flood of light, then shut off, then filled it once again.

А теперь, от удара к удару, оно становилось все громче, резче, и пока мы слушали, оцепенев, ошеломленные, испуганные, тиканье переросло в гул, в мощный рев...

Мы в страхе повскакали на ноги, в раскрытую дверь видно было: стены кухни озаряются и гаснут, словно там то включают, то выключают слепящие фары, — комнату заливал нестерпимо яркий свет, на миг погасал и вспыхивал вновь.

“I knew it!” Hiram roared, charging for the kitchen. “I knew it when I saw it. I knew it was dangerous!”

I ran after him.

“Look out!” I yelled. “Keep away from it!”

— Так я и знал! — взревел Хайрам и кинулся к двери. — Я сразу понял, это вроде бомбы!

Я бросился за ним с криком:

— Берегись. Не тронь!

It was the time contraption. It had floated off the table and was hovering in mid-air, with a pulse of tremendous power running through it in a regular beat, while from it came the roar of cascading energy. Below it, lying on the table, was my crumpled jacket.

Это была «машина времени». Она взлетела со стола и парила в воздухе, в ней, мерно пульсируя, нарастала какая-то неведомая, огромная энергия, воздух полнился мощным гудением. На столе валялась моя измятая куртка.

I grabbed hold of Hiram's arm and tried to haul him back, but he jerked away and was hauling his pistol from its holster.

With a flash of light, the time contraption moved, rising swiftly toward the ceiling.

“No!” I cried, for I was afraid that if it ever hit the ceiling, the fragile lenses would be smashed.

Я ухватил Хайрама за локоть и пытался удержать, но он вырвался и уже тащил из кобуры револьвер.

Ярко вспыхнув, шар взмыл кверху. Вот-вот ударится о потолок — и хрупкие линзы разлетятся в пыль.

— Не надо! — крикнул я.

Then it hit the ceiling and it did not break. Without slackening its pace, it bored straight through the ceiling. I stood gaping at the neat round hole it made.

I heard the stamp of feet behind me and the banging of a door and when I turned around the room was empty, except for Nancy standing by the fireplace.

“Come on,” I yelled at her running for the door that led onto the porch.

Шар ударился о потолок, но не разбился. Ни на миг не замедляя полета, он прошел сквозь потолок. Я так и замер с раскрытым ртом, глядя на аккуратную круглую дыру.

Позади затопали, захлопали дверью — и, когда я обернулся, комната была пуста, одна только Нэнси стояла у камина.

— Идем! — крикнул я, и мы выбежали на крыльцо.

The rest of them were grouped outside, between the porch and hedge, staring up into the sky, where a light winked off and on, going very rapidly.

I glanced at the roof and saw the hole the thing had made, edged by the ragged, broken shingles that had been displaced when the machine broke through.

Все столпились во дворе, между крыльцом и живой изгородью, и, задрав голову, смотрели в небо: яркий мигающий огонек стремительно уносился ввысь.

Я глянул на крышу — машинка продырявила ее, по краям отверстия торчали осколки разбитой, перекосившейся черепицы.

“There it goes,” said Gerald Sherwood, standing at my side. “I wonder what it is.”

“I don't know,” I said. “They slipped one over on me. They played me for a fool.”

— Вот оно! — сказал у меня над ухом Джералд Шервуд. — Хотел бы я знать, что это такое.

— Понятия не имею, — ответил я. — Они нарочно подсунули мне эту штуку. Провели как последнего дурака.

I was shaken up and angry, and considerably ashamed. They had used me back there in that other world. They had fooled me into carrying back to my own world something they couldn't get there by themselves.

There was no way of knowing what it was meant to do, although in a little while, I feared, we would all find out.

Меня трясло, меня душили стыд и злость. В том мире мною воспользовались, как пешкой. Провели, одурачили, заставили притащить сюда, на мою Землю, какую-то штуку, которую не могли доставить сюда сами.

И нет никакой возможности понять, что все это значит... хотя, боюсь, очень скоро мы это узнаем...

Hiram turned to me in disgust and anger. “You've done it now,” he blurted. “Don't tell us you didn't mean to do it, don't pretend you don't know what it is. Whatever may be out there, you're hand in glove with them.”

I didn't try to answer him. There was no way I could.

Ко мне подступил разъяренный Хайрам.

— Что, добился своего? — рявкнул он. — И не прикидывайся, не ври — мол, знать не знаю и ведать не ведаю. Черт их разберет, кто там есть и что они затевают, а только ты с ними отлично спелся.

Я молчал. Отвечать было нечего.

Hiram took a step toward me.

“Cut it out!” cried Higgy. “Don't lay a hand on him.”

Хайрам шагнул ближе.

— Хватит! — крикнул Хигги. — Не тронь его!

“We ought to shake it out of him,” yelled Hiram. “If we found out what it was, then we might be able...”

“I said cut it out,” said Higgy.

“I've had about enough of you,” I said to Hiram. “I've had enough of you all your whole damn life. All I want from you is that phone of mine. And I want it fast.”

— Надо выбить из него правду! — орал Хайрам. — Если узнать, что это за штука, может, мы сумеем...

— Хватит, кому говорю, — повторил Хигги.

— Ты мне осточертел, — сказал я Хайраму. — Осточертел и опостылел, и пропади ты пропадом. Только сперва отдай телефон, он мне нужен. Да поживее.

“Why, you little squirt?” Hiram bellowed, and he took another step toward me.

Higgy hauled off and kicked him in the shin.

“God damn it,” Higgy said, “I said for you to stop it.”

Hiram jigged on one leg, lifting up the other so he could rub his shin.

“Mayor,” he complained, “you shouldn't have done that.”

— Ах ты, сука! — взревел Хайрам и сделал еще шаг ко мне.

Подскочил Хигги и наподдал ему по щиколотке.

— Я сказал — хватит, черт подери!

Хайрам запрыгал на одной ноге, потирая ушибленное место.

— Что это вы, мэр, — ныл он. — Так не положено!

“Go and get him his phone,” Tom Preston said. “Let him have it back. Then he can call them up and report how good a job he did.”

I wanted to clobber all three of them, especially Hiram and Tom Preston. But, of course, I knew I couldn't. Hiram had beaten me often enough when we were kids for me to know I couldn't.

Higgy grabbed hold of Hiram and tugged him toward the gate. Hiram limped a little as the mayor led him off. Tom Preston held the gate for them and then the three of them went stalking up the street, never looking back.

— Поди принеси ему тот телефон, — сказал Том Престон. — Пускай пользуется. Пускай позвонит своей шайке и доложит, как он здорово на них поработал.

Я бы рад был излупить их всех троих, особенно Хайрама и Тома Престона. Но где там. Когда мы были мальчишками, Хайрам частенько разделывал меня под орех, и я отлично знал, что мне с ним не сладить.

Хигги ухватил его и потянул к воротам. Хайрам шел прихрамывая. Том Престон распахнул перед ними калитку, и все трое, не оглядываясь, зашагали прочь.

And now I noticed that the rest had left as well—all of them except Father Flanagan and Gerald Sherwood, and Nancy, standing on the porch. The priest was standing to one side and when I looked at him, he made an apologetic gesture.

“Don't blame them,” he said, “for leaving. They were embarrassed and uneasy. They took their chance to get away.”

“And you?” I asked. “You're not embarrassed?”

Лишь теперь а заметил, что и другие разошлись, на веранде остались только отец Фленеген, Джералд Шервуд и Нэнси. Священник держался в сторонке и, встретясь со мной взглядом, виновато ревел руками.

— Не осуждайте людей за то, что они ушли, — сказал он. — Они в тревоге и смятении. Вот и поспешили удалиться.

— А вы? Вас это все не тревожит? — спросил я.

“Why, not at all,” he told me. “Although I am a bit uneasy. The whole thing, I don't mind telling you, has a whiff of heresy about it.”