All Flesh is Grass

— Согласен, — заметил я. — Но пока у нас нет других шансов вырваться. “I agree,” I said, “but it's all we have to go on.” I plodded up the dune and it was heavy going. My feet sank deep into the sand and I kept sliding back I could make no time. And it was hard work. Just short of its crest I stopped to rest a moment and looked back down the slope. Я поднимался по дюне, и это оказалось нелегким делом. Ноги глубоко вязли в песке, я все время скользил вниз. Я едва продвигался вперед. Когда я, наконец, почти добрался до гребня холма, я остановился на минутку отдохнуть и оглянулся. The three of them stood there, looking up at me. And for some reason I couldn't explain, I found myself loving them-all three of them, that creepy, soft fool of a Smith and that phony Tuck, and Sara, bless her, with her falling lock of hair and that ridiculous oldtime rifle. Все трое стояли у подножия дюны, наблюдая за мной. И меня охватило необъяснимое чувство: я ощутил, что люблю их — и вечно копошащегося дурачка Смита, и мошенника Тэкка, и Сару — черт ее возьми с ее непослушным локоном на лбу и дурацкой старомодной винтовкой! No matter what they were, they were human beings and somehow or other I'd have to get them out of here. For they were counting on me. Несмотря ни на что, они — люди, и так или иначе мне надо вытянуть их отсюда. Потому что они надеются на меня. To them I was the guy who had barnstormed space and rode out all sorts of trouble. I was the rough, tough character who technically headed up the expedition. Для них я был человеком, «исколесившим» космос и пережившим различные приключения и неприятности. Я фактически возглавлял экспедицию и действовал грубо и сурово. I was the captain and when the chips were down it was the captain who was expected to come through. Но я был капитаном, а когда встает вопрос жизни и смерти, именно от капитана экипаж ждет спасения. The poor, damn, trusting fools, I thought-I didn't have the least idea of what was going on and I had no plans and was as puzzled and beaten and hopeless as any one of them. Проклятые идиоты, бедные доверчивые простаки — они и не предполагают, что я и сам не могу разобраться в происходящем, что у меня нет ни планов, ни надежд и что я обеспокоен, растерян, потрясен так же, как и они. But I couldn't let them know it. I had to keep on acting as if at any moment I'd come up with a trick that would get us all home free. Но нельзя было допустить, чтобы они поняли это. Я должен играть роль человека, который может в любой момент при помощи хитроумных фокусов сохранить всех целыми и невредимыми. Я поднял руку и помахал им, и как я ни старался сделать это весело и беспечно, у меня не получилось. I lifted a hand and waved to them and I tried to keep it jaunty, but I failed. Then I clambered up the dune and over the top of it and the desert stretched before me. Потом я вскарабкался на самую вершину дюны и увидел, что передо мной простиралась пустыня. In every direction that I looked, it was all the same-waves of dunes as far as I could see, each dune like the other and no break at all-no trees that might hint water, absolutely nothing but a sweep of sand. В любой стороне, куда бы я ни посмотрел, открывалась одна и та же картина — песчаные волны, дюны, похожие друг на друга, везде одно и то же и ни намека на дерево, а, значит, и на воду, абсолютно ничего, кроме песчаной россыпи. I went plunging down the dune and climbed another and from its crest the desert looked the same as ever. Увязая в песке, я спустился по склону дюны, взобрался на другую, с нее пустыня выглядела такой же. I could go on; I admitted to myself, climbing dunes forever and there might never be a difference. The whole damn planet might be desert, without a single break. Я могу идти и идти, понял я, перебираться с дюны на дюну, и не встречу ничего нового. Вся проклятая планета, возможно, состоит из пустыни, и здесь не найти оазисов. The hobbies, when, they'd bucked us through the gate or door or whatever it might be, had known what they were doing, and if they wanted to get rid of us, they could not have done a more efficient job of it. Лошади-качалки знали, что делали, когда выбросили нас сюда через дверь, или ворота, или Бог знает что еще. Если они хотели избавиться от нас, они не могли придумать ничего лучшего. For they, or the world of which they were a part, hadn't missed a lick. We had been tolled in by the beam and hustled off the ship and the ship been sealed and then, without the time to think, with no chance to protest, we had been heaved into this world. A bum's rush, I thought, all worked out beforehand. Лошадки (или тот мир, к которому они принадлежали) не тратили усилий даром. Они заманили нас приводным лучом, вынудили оставить корабль, опечатали его, а потом, не дав нам ни подумать, ни воспротивиться, вытолкнули в этот мир. Выпихнули людей под зад коленом, — подумал я, — и проделали это не в первый раз. I climbed another dune. There always was the chance, I kept on telling myself, that in one of those little valleys which lay between the dunes there might be something worth the finding. Я вскарабкался на другую дюну. Все же есть шанс, — твердил я себе, — что где-нибудь между дюнами найдется что-нибудь заслуживающее интереса. Water, perhaps, for water would be the thing that we would need the most. Например, вода — это нам нужнее всего. Or a path that might lead us to better country or to natives who might be able to give us some sort of help, Или дорога, которая могла бы вывести нас к более приятным краям или к местным жителям, способным помочь нам. although why anyone would want to live in a place like this was more than I could figure. Хотя сложно представить себе, чтобы кто-нибудь мог жить в стране, подобной этой. Actually, of course, I expected nothing. There was nothing in this sweep of desert upon which a man could build much hope. Честно говоря, я ни на что не надеялся. Среди песчаных волн пустыни ничто не поддерживало надежду. But when I neared the top of the dune-near enough so that I could see over the top of it-I spotted something on the crest of the dune beyond. Но когда я почти достиг вершины дюны и увидел пространство за ней — я заметил что-то на гребне соседнего холма. A birdcage sort of contraption was half buried in the crest, with its metallic ribs shimmering in the moon and starlight, like the ribcage of some great prehistoric beast that had been trapped atop the dune, bawling out its fright until death had finally quieted it. Какая-то штуковина, похожая на птичью клетку, наполовину утонула в песке, ее металлические прутья поблескивали в свете луны и звезд и походили на скелет доисторического животного, которое было загнано на дюну и корчилось от страха, пока смерть не прервала его мучений. I slipped the rifle off my shoulder and held it ready. The sliding sand carried me slowly down the dune, whispering as it slid. Я сдернул ружье с плеча и приготовил его к бою. Песок подо мной заскрипел и протащил меня вниз по дюне. When I had slid so far that I could no longer see over the crest of the dune, I set off at an angle to the left and began to climb again, crouching to keep my head down. Больше я уже ничего не видел из-за гребня холма. Тогда я развернулся влево и вновь начал подъем, пригнув голову. Twenty feet from the top I got down and crawled flat against the sand. За двадцать футов до вершины дюны я лег на песок и, распластавшись, пополз вверх. When my eyes came over the crest and I could see the birdcage once again, I froze, digging in my toes to keep from sliding back. Когда мои глаза оказались над гребнем, и я снова увидел клетку, я замер, уткнувшись носками в песок, чтобы не скользить вниз. Below the cage, I saw, was a scar of disturbed sand and even as I watched, new blobs of sand broke loose beneath the, cage and went trickling down the slope. Я увидел, что песок под клеткой был взрыхлен и песчинки тонкими струйками все еще неслись по склону. It had not been long ago, I was sure, that the cage had impacted on the dune crest-the sand disturbed by its landing had not as yet reached a state of equilibrium and the scar was fresh. Читать дальше