All Flesh is Grass

“Now, just a second,” I said. There was hysteria in her voice and I was afraid that if she went on, she'd become more and more unstuck. “Let's just hold up a minute. Where is Tuck?” — Стоп! — сказал я. Сара была на грани истерики, и я боялся, что, если она будет продолжать рассказ, она сорвется. — Подождите немного. Где Тэкк? “He's over there. Asleep.” She pointed and I saw the huddle of the man at the firelight's edge. Beyond him were the humped shapes of the hobbies. They probably weren't sleeping, I told myself, rather stupidly; they undoubtedly never slept. They just stood there, watching. — Там. Спит, — она махнула в сторону, и я увидел скрюченного человека, спящего у костра. За ним угадывались расплывчатые контуры лошадок. Скорее всего, роботы не спали. Очень глупо с их стороны, подумал я. Они, очевидно, никогда не спят. Они попросту стояли и наблюдали за нами. There was no sign of Hoot. Свистуна тоже нигде не было видно. What she had said was right. If Smith had awakened from his coma and had wanted something-a drink of water or to go to the can or something of that sort-he'd have done nothing by himself. He would have set up a squall for Tuck, his every-watchful, ever-loving Tuck. Сара права. Если бы Смит очнулся и ему что-либо понадобилось — глоток воды или справить нужду или что-то в этом роде — ему бы потребовалась помощь. Он бы поднял шум и позвал Тэкка, своего всегда заботливого, всегда любящего Тэкка. And she would have heard him if he'd made any movement, for the place was silent with that booming quietness that fills an empty building when everyone had left. A dropped pin, the scratching of a match, the hiss and rustle of clothing rubbing against stone-any of these could have been heard with alarming clarity. И Сара услышала бы каждое его движение. Нас обступала та оглушающая тишина, которая воцаряется в пустом доме, покинутом обитателями. Падение булавки, чирканье спичкой, дыхание, шорох одежды — каждый звук был бы слышен и заставил бы насторожиться. “All right, then.” I said. “He's gone. You didn't hear him. He didn't call for Tuck. We'll look for him. We'll keep our heads. We won't go charging off.” — Ну что же, — сказал я. — Он исчез. Вы не слышали его. Он не позвал Тэкка. Мы будем его искать. Надо сохранять спокойствие. Мы не собираемся никого списывать со счета. I felt cold and all knotted up. I didn't give a damn for Smith. If he were gone, all right; if we never found him that would be all right, too. He was a goddamned nuisance. Я поежился от холода. Мне было плевать на Смита. Он исчез, и хорошо, если мы никогда не найдем его. Он был чертовски обременителен. But I still was cold with a terrible kind of cold, a cold that began inside of me and worked out to the surface, and I found myself holding myself tight and rigid so I wouldn't shiver with the cold. Но я не переставал мерзнуть. Холод зарождался внутри меня и только потом леденил кожу. Я сгорбился и напрягся, потому что начинал дрожать от холода. “I'm frightened, Mike,” she said. — Мне страшно, Майк, — сказала Сара. I stepped away from the fire and walked the few strides to where Tuck lay sleeping. Я сделал несколько шагов по направлению к Тэкку. Bending over him, I saw that he slept like no honest man. He was curled up in a fetal position, with his brown robe wrapped snugly about him and in the huddling place formed by his knees and chest, and with his arms clutching it, was that silly doll. Склонившись над монахом, я увидел, что он спит не так, как обычно спят люди. Он свернулся калачиком, как дитя в материнской утробе, плотно завернувшись в коричневую рясу. Руками он крепко сжимал свою дурацкую куклу, устроив ее между коленями и грудью. Sleeping with the thing like a three-year-old might sleep with a Teddy Bear or a Raggedy Ann in the fenced-in security of the crib. Он напоминал трехлетнего ребенка, затащившего в безопасный мир своей постели плюшевого медвежонка или зайца с оторванным ухом. I put out my hand to shake him, then hesitated. It seemed a shame to wake that huddled thing, safe in the depths of sleep, to the nightmare coldness of this emptied building on an alien planet that made no sort of sense. Я готов был разбудить его, но остановился. Я стыдился потревожить этого скрюченного человечка, погруженного в глубокий сон, и возвратить его в кошмар холодной ночи, в пустое здание на чужой непонятной планете. Behind me Sara asked, “What's the matter, captain?” — Что случилось? — спросила Сара. “Not a thing,” I said. I gripped Tuck's scrawny shoulder and shook him awake. Я потряс Тэкка за костлявое плечо. He came up out of sleep drugged and slow. With one hand he rubbed at his eyes, with the other he clutched that hideous doll more closely to him. Еще одурманенный сном, он медленно просыпался. Одной рукой он тер глаза, другой — крепче прижал к себе отвратительную куклу. “Smith is gone,” I said. “We'll have to hunt for him.” — Смит исчез, — сообщил я. — Мы идем на поиски. He sat up slowly. He still was rubbing at his eyes. He didn't seem to understand what I had told him. Тэкк выпрямился. Он продолжал тереть глаза и, казалось, не понимал значения моих слов. “Don't you understand?” I asked. “Smith is gone.” — Вам непонятно? — спросил я. — Смит исчез. He shook his head. “I don't think that he is gone,” he said. “I think he has been taken.” Он покачал головой. — Не думаю, что он исчез, — сказал Тэкк. — Полагаю, что его забрали. “Taken!” I yelled. “Who the hell would take him? What would want him?” — Забрали? — воскликнул я. — Кто, черт возьми, уведет его? Кому он нужен? He looked at me, a condescending look for which I gladly could have strangled hint. Он снисходительно посмотрел на меня. Я готов был придушить его за этот взгляд. “You don't understand,” he said. “You have never understood. You'll never understand. You don't feel it, do you? With it all around us, you don't feel a thing. You're too crass and materialistic. Brute force and bombast are the only things that mean anything to you. Even here.. .” — Вы не понимаете, — сказал он. — Вы никогда не понимали. И не поймете. Вы ничего не ощущаете, не правда ли? Вокруг вас происходят события, а вы ничего не чувствуете. Вы чересчур грубы и материалистичны. Животная сила и напыщенность — вот все, что привлекает вас. I grabbed his robe and twisted it to pull it tight around him and then rose to my feet, dragging him along with me. The doll fell from his grasp as he raised his hands to try to loosen my hold upon the robe. I kicked it to one side, clattering, out into the darkness. Я уцепился за его рясу и резко обернул ее вокруг монаха. Потом я поднялся на ноги, потянув его за собой. Он попытался ослабить мою хватку, и кукла выпала у него из рук. Я отпихнул ее ногой далеко в темноту. “Now,” I yelled, “what is all of this? What is going on that I don't see or feel, that I don't understand?” — Ну, отвечай, — закричал я, — в чем дело? Что же такое происходит, чего я не замечаю, или не чувствую, или не понимаю? Я тряс Тэкка с такой силой, что его руки безжизненно повисли, голова подскакивала, зубы стучали. I shook him so hard that his hands flopped away and hung down at his side; his head bobbed back and forth and his teeth chattered. Sara was at my side, tugging at my arm. Подошла Сара и схватила меня за руку. “Leave him alone,” she screamed at me. — Оставьте его! — кричала она. I let loose of him and he staggered a bit before he got his feet well under him. Я отпустил Тэкка. Некоторое время он стоял, покачиваясь. “What did he do?” Sara demanded. “What did he say to you?” — Что он сделал? — спросила Сара. — Что он сказал вам? “You heard,” I said. “You must have heard. He said Smith had been taken. Taken by what is what I want to know. Taken where? And why?” — Вы сами слышали. Он сказал, что Смита забрали. Кто забрал — вот что мне надо знать. Куда? И почему? “So would I,” said Sara. Читать дальше