All Flesh is Grass

Быть может, напрасно я забросил теплицы? Но нет, глупости, ничего бы у меня не вышло — с тех пор как умер отец, они медленно, но верно приходили в упадок. Пока он был жив, они давали недурной доход, но ведь тогда мы работали втроем, да к тому же у отца было особое чутье. Он понимал каждый кустик, каждую былинку, холил их и нежил, у него все цвело и плодоносило на диво. А я начисто лишен этого дара. В лучшем случае у меня всходят хилые и тощие растеньица, и вечно на них нападают какие-то жучки и гусеницы и всяческая хворь, какая только существует в зеленом царстве.

Suddenly, as I stood there, the river and the path and trees became ancient, alien things. As if I were a stranger in this place, as if I had wandered into an area of time and space where I had no business being. And more terrifying than if it had been a place I'd never seen before because I knew in a chill, far corner of my mind that here was a place that held a part of me.

И внезапно река, тропа, деревья — все отодвинулось куда-то в далекое прошлое, стало чужим и незнакомым. Словно я, непрошенный гость, забрел в некое запретное пространство и время и мне здесь не место. И это было куда страшней, чем если бы я в вправду попал сюда впервые, ибо втайне я с дрожью сознавал, что здесь заключена часть меня самого.

I turned around and started up the path and back of me was a fear and panic that made me want to run. But I didn't run. I went even slower than I ordinarily would have, for this was a victory that I needed and was determined I would have any sort of little futile victory, like walking very slowly when there was the urge to run.

Я повернулся и пошел обратно, спиной ощущая леденящее дыхание страха, готовый очертя голову кинуться бежать. Но не побежал. Я нарочно замедлял шаг, я решил одержать победу над собой, она была мне необходима, хотя бы вот такая жалкая, никчемная победа — идти медленно и размеренно, когда так и тянет побежать.

Back on the street again, away from the deep shadow of the trees, the warmth and brilliance of the sunlight set things right again. Not entirely right, perhaps, but as they had been before. The street was the same as ever. There were a few more cars and the dog had disappeared and Stiffy Grant had changed his loafing place. Instead of propping up the Happy Hollow tavern, he was propping up my office.

Потом из-под свода ветвей, из густой тени я вышел на улицу, окунулся в тепло и солнечный свет, и все стало хорошо. Ну, не совсем хорошо, но хотя бы так, как было прежде. Улица передо мною лежала такая же, как всегда. Разве что прибавилось несколько машин у обочины, бродячий пес исчез да Шкалик подпирал теперь другую стену. От кабачка «Веселая берлога» он перекочевал к моей конторе.

Or at least what had been my office. For now I knew that there was no point in waiting. I might as well go in right now and clean out my desk and lock the door behind me and take the key down to the bank. Daniel Willoughby would be fairly frosty, but I was beyond all caring about Daniel Willoughby. Sure, I owed him rent that I couldn't pay and he probably would resent it, but there were a lot of other people in the village who owed Daniel Willoughby without much prospect of paying. That was the way he'd worked it and that was the way he had it and that was why he resented everyone. I'd rather be like myself, I thought, than like Dan Willoughby, who walked the streets each day, chewed by contempt and hatred of everyone he met.

Вернее сказать, к моей бывшей конторе. Потому что теперь я знал: ждать больше нечего. С таким же успехом можно хоть сейчас забрать из ящиков стола все бумаги, запереть дверь и снести ключ в банк. Дэниел Виллоуби, разумеется, будет весьма холоден и высокомерен... ну и черт с ним. Да, конечно, я задолжал ему арендную плату, мне нечем уплатить, и он, надо думать, обозлится, но у него и кроме меня полгорода в долгу, а денег ни у кого нет и едва ли будут. Он сам этого добивался — и добился, чего хотел, а теперь злится на всех. Нет уж, пускай лучше я останусь жалким неудачником, чем быть таким, как Дэн Виллоуби, изо дня в день ходить по улицам и чувствовать, что каждый встречный ненавидит тебя и презирает и не считает человеком.

Under other circumstances I would have been glad to have stopped and talked a while with Stiffy Grant. He might be the village bum, but he was a friend of mine. He was always ready to go fishing and he knew all the likely places and his talk was far more interesting than you might imagine. But right now I didn't care to talk with anyone.

Будь все, как обычно, я не прочь бы постоять и поболтать немного со Шкаликом Грантом. Хоть он и первый лодырь в Милвилле, а все равно он мне друг. Он всегда рад за компанию пойти порыбачить, знает, где лучше клюет, и вы даже не представляете, как интересно его послушать. Но теперь мне было не до разговоров.

“Hi, there, Brad,” said Stiffy, as I came up to him. “You wouldn't happen, would you, to have a dollar on you?

It had been a long time since Stiffy had put the bite on me and I was surprised that he should do it now. For whatever else Stiffy Grant might be, he was a gentleman and most considerate. He never tapped anyone for money unless they could afford it. Stiffy had a ready genius for knowing exactly when and how he could safely make a touch.

— Эй, Брэд, — сказал Шкалик, когда я с ним поравнялся. — У тебя, часом, доллара не найдется?

Я поразился. Грант уже давным-давно не пробовал поживиться за мой счет, с чего это ему вдруг вздумалось? Правда, он пьяница, лодырь и попрошайка, но при этом настоящий джентльмен и необычайно деликатен. Никогда он не станет выпрашивать подачку у того, кто и сам еле сводит концы с концами. У Шкалика редкостное чутье, он точно знает, когда и как закинуть удочку, чтоб не нарваться на отказ.

I dipped into my pocket and there was a small wad of bills and a little silver. I hauled out the little wad and peeled off a bill for him.

“Thank you, Brad,” he said. “I ain't had a drink all day.”

He tucked the dollar into the pocket of a patched and flapping vest and hobbled swiftly up the street, heading for the tavern.

Я сунул руку в карман, там была тоненькая пачка бумажек и немного мелочи. Я вытащил пачку и протянул Гранту доллар.

— Спасибо, Брэд, — сказал он. — Мне весь день нечем было горло промочить.

Сунул доллар в карман обвисшей, латанной-перелатанной куртки и торопливо заковылял через улицу в кабачок.

I opened the office door and stepped inside and as I shut the door behind me, the phone began to ring.

I stood there, like a fool, rooted to the floor, staring at the phone.

It kept on ringing, so I went and answered it.

Я повернул ключ, вошел в контору, затворил за собой дверь, и тут раздался телефонный звонок.

Я стал столбом и как дурак уставился на телефон.

А он все звонил и звонил, так что я подошел и снял трубку.

“Mr Bradshaw Carter?” asked the sweetest voice I have ever heard.

“This is he,” I said. “What can I do for you?

— Мистер Брэдшоу Картер? — осведомился нежнейший, очаровательнейший голосок.

— Он самый, — сказал я. — Чем могу служить?

I knew that it was no one in the village, for they would have called me Brad. And, besides, there was no one I knew who had that kind of voice. It had the persuasive purr of a TV glamour girl selling soap or beauty aids, and it had, as well, that dear, bright timbre one would expect when a fairy princess spoke.

“You, perhaps, are the Mr Bradshaw Carter whose father ran a greenhouse?”

Я мигом понял, что это не может быть никто из здешних: в Милвилле все звали меня просто Брэд. И потом, ни у одной моей знакомой даже нот таких нету в голосе. Этот голосок вкрадчиво мурлыкал, будто красотка с экрана телевизора читала рекламное объявление про мыло или крем для лица, и в то же время в нем слышался словно хрустальный звон — так должна бы говорить принцесса из сказки.

— Скажите, пожалуйста, мистер Брэдшоу Картер, это у вашего отца были теплицы?

“Yes, that's right,” I said.

“You, yourself, no longer run the greenhouse?

“No,” I said, “I don't.”

— Совершенно верно.

— А вы теперь ими не занимаетесь?

— Нет, — сказал я, — не занимаюсь.

And then the voice changed. Up till now it had been sweet and very feminine, but now it was male and businesslike. As if one person had been talking, then had gotten up and gone and an entirely different person had picked up the phone. And yet, for some crazy reason, I had the distinct impression that there had been no change of person, but just a change of voice.