All Flesh is Grass

Or I could go up to the Tribune office and spend an hour or so with the editor, Joe Evans, who wouldn't be too busy, because the paper had been put out this morning. But Joe would be full of county politics and the proposal to build a swimming pool and a lot of other things of lively public interest and somehow or other I couldn't stir up too much interest in any one of them.

Можно еще пойти в редакцию нашей «Трибюн» и провести часок с ее редактором Джо Эвансом, время у него найдется, ведь газета вышла только нынче утром. Но Джо станет рассуждать о высокой политике в масштабах нашего округа, о том, что пора наконец соорудить бассейн для плавания, и о прочих столь же злободневных и животрепещущих вопросах, а мне что-то не до них.

I would go down to the Happy Hollow tavern, I decided, and take one of the booths in back and nurse a beer or two while I killed some time and tried to do some thinking. My finances didn't run to drinking, but a beer or two wouldn't make me much worse off than I was already, and there is, at times, an awful lot of comfort in a glass of beer. It was too early for many people to be in the place and I could be alone.

Stiffy Grant, more than likely, would be there, spending the dollar that I had given him. But Stiffy was a gentleman and a most perceptive person. If he saw I wanted to be by myself, he wouldn't bother me.

Пойду-ка я в «Веселую берлогу», решил я, заберусь в угол за перегородкой в глубине, посижу подольше над кружкой пива — постараюсь убить время и о думать, как и что. Я не пьяница. При моих доходах не разгуляешься, но кружка-другая пива меня не разорит, а в иные минуты от глотка пива куда как легче становится на душе. Время раннее, народу скорее всего еще немного, смогу побыть один. Там сейчас почти наверняка пропивает мой доллар Шкалик Грант. Но Грант — джентльмен, и он всегда все понимает. Если увидит, что мне компания ни к чему, даже не подойдет.

The tavern was dark and cool and I had to feel my way along, after coming in from the brilliance of the street. I reached the back booth and saw that it was empty, so I sat down in it. There were some people in one of the booths up front, but that was all there were.

В «Берлоге» было темно и прохладно, после ярко освещенной солнцем улицы пришлось двигаться почти ощупью. Угол в глубине за перегородкой был свободен, и я сел за столик. Посетителей — никого, занят еще только один отгороженный столик у самого входа.

Mae Hutton came from behind the bar.

“Hello, Brad,” she said. “We don't see much of you.”

Из-за стойки навстречу мне вышла Мэй Хаттон.

— А, Брэд! Редкий гость!

“You holding down the place for Charley?” I asked her. Charley was her father and the owner of the tavern.

“He's catching a nap,” she said. “It's not too busy this time of day. I can handle it.”

“How about a beer?” I asked.

— А ты что же, заменяешь Чарли? — спросил я.

Чарли — это ее отец, хозяин «Веселой берлоги».

— Он прилег вздремнуть, — объяснила Мэй. — В эту пору много народу не бывает. Я и одна управлюсь.

— Пива можно?

“Sure thing. Large or small?”

“Make it large,” I told her.

— Ну, конечно. Большую кружку или маленькую?

— Давай большую, — сказал я.

She brought the beer and went back behind the bar. The place was quiet and restful not elegant, and perhaps a little dirty, but restful. Up front the brightness of the street made a splash of light, but it faded out before it got too far, as if it were soaked up by the quiet dusk that lurked within the building.

Она подала мне пиво и вернулась за стойку. «Берлога» — местечко мирное, отдохновенное — никакой изысканности и, пожалуй, грязновато, зато отдыхаешь. В окна врывался яркий солнечный свет, но быстро выцветал, словно растворялся в сумерках, затаившихся в глубине.

A man got up from the booth just ahead of me. I had not seen him as I came in. Probably he'd been sitting in the corner, against the wall. He held a half-filled glass and he turned and stared at me. Then he took a step or two and stood beside my booth. I looked up and I didn't recognize him. My eyes had not as yet become adjusted to the place.

“Brad Carter?” he asked. “Could you be Brad Carter?”

“Yes, I could,” I said.

Рядом за перегородкой поднялся человек. Я не заметил его, когда вошел. Вероятно, он сидел в самом углу, у стены. С недопитой кружкой в руке он обернулся и уставился на меня. Потом шагнул раз-другой и остановился у моего столика. Я поднял голову, но его лицо показалось мне незнакомым. Да и глаза мои еще не освоились с полутьмой «Берлоги».

— Брэд Картер? Да неужто Брэд Картер?

— А почему бы и нет? — сказал я.

He put his glass down on the table and sat down across from me. And as he did, those fox-like features fell into shape for me and I knew who he was.

“Alf Peterson!” I said, surprised. “Ed Adler and I were talking about you just an hour or so ago.”

Он поставил кружку и сел напротив меня. И тут я узнал эти черты, в которых было что-то лисье.

— Элф Питерсон! — изумился я вслух. — Надо же, только час назад мы с Эдом Адлером тебя вспоминали.

He thrust his hand across the table and I grabbed it, glad to see him, glad for some strange reason for this man out of the past. His handclasp was firm and strong and I knew he was glad to see me, too.

“Good Lord,” I said, “how long has it been?”

“Six years,” he told me. “Maybe more than that.”

Он протянул руку, я стиснул ее — я рад был его видеть, сам не знаю, отчего я так обрадовался этому выходцу из далекого прошлого! Он ответил сильным, крепким пожатием — явно тоже обрадовался мне.

— Боже милостивый! — сказал я. — Сколько же это времени прошло?

— Шесть лет. А то и побольше.

We sat there, looking at one another, in that awkward pause that falls between old friends after years of not seeing one another, neither one quite sure of what should be said, searching for some safe and common ground to begin a conversation.

“Back for a visit?” I inquired.

Мы сидели и смотрели друг на друга в неловком молчании, как бывает с давними приятелями после долгой разлуки: не знаешь, с чего начать, ищешь для разговора темы попроще, побезопаснее.

— Приехал погостить? — спросил я.

“Yeah,” he said. “Vacation.”

“You should have looked me up at once.”

“Just got in three or four hours ago.”

— Угу. В отпуск.

— Что ж сразу ко мне не зашел?

— Да я только часа три как приехал.

It was strange, I thought, that he should have come back to Millville, for there was no one for him here. His folks had moved away, somewhere east, several years ago. They'd not been Millville people. They'd been in the village for only four or five years, while his father worked as an engineer on a highway project.

“You're going to stay with me,” I said. “There's a lot of room. I am all alone.”

Странно, что ему тут делать, подумал я, ведь у него в Милвилле никого не осталось. Его семья уже несколько лет как переехала куда-то на восток. Питерсоны родом не здешние. Они провели в Милвилле всего лет пять, пока отец Элфа работал инженером на строительстве шоссе.

— Поживешь у меня, — сказал я. — Места сколько угодно. Я один.

“I'm at a motel west of town. Johnny's Motor Court, they call it.”

“You should have come straight to my place.”

“I would have,” he said, “but I didn't know. I didn't know that you were in town. Even if you were, I thought you might be married. I didn't want to just come barging in.”

— Да я остановился в мотеле, это немного западнее Милвилла. Называется «Стоянка Джонни».

— Надо было прямо ко мне.

— Верно, да ведь я не знал. Мало ли, может, ты уже уехал из Милвилла. Или, может, женился. Нельзя же просто так ввалиться к женатому человеку.

I shook my head. “None of those things,” I said.

We each had a drink of beer.

He put down his glass. “How are things going, Brad?”

Я покачал головой:

— И не уехал, и не женился.

Выпили пива. Элф отставил кружку.

— Как делишки, Брэд?

My mouth got set to tell a lie, and then I stopped. What the hell, I thought. This man across from me was old Alf Peterson, one of my best friends. There was no point in telling him a lie. There was no pride involved. He was too good a friend for pride to be involved.

“Not so good,” I told him.

“I'm sorry, Brad.”

Я уже раскрыл рот, чтобы соврать, но опомнился. Какого черта?! Ведь напротив сидит не чужой человек, ведь это же Элф Питерсон, в прежние годы он был мне едва ли не лучший друг. Чего ради я стану ему врать? Из самолюбия? Когда говоришь с другом, самолюбие ни при чем, надо начистоту.