All Flesh is Grass

Я покачал головой.

— Ты говоришь так, будто рада, что вернулась.

Она засмеялась-легко, мимолетно:

— Ну, конечно, рада!

And the laugh was the same as ever, that little burst of spontaneous merriment that bad been a part of her.

Someone stepped out into the hall.

“Nancy,” a voice called, “is that the Carter boy?

Смех был совсем прежний: так свойственная ей мгновенная вспышка искрометной веселости.

Послышались шаги.

— Нэнси, — окликнул чей-то голос, — кто там пришел? Малыш Картер?

Why,” Nancy said to me, “I didn't know that you wanted to see Father.”

“It won't take long,” I told her. “Will I see you later?”

“Yes, of course,” she said. “We have a lot to talk about.”

— Разве ты пришел к папе? — спросила Нэнси.

— Я к нему ненадолго, — сказал я. — Потом еще поговорим?

— Да, конечно. Нам есть о чем поговорить.

“Nancy!”

“Yes, Father.”

“I'm coming,” I said.

— Нэнси!

— Да, папа.

— Иду! — отозвался я.

I strode down the hall toward the figure there. He opened a door and turned on the lights in the room beyond.

I stepped in and he closed the door.

И пошел к темной фигуре в дальнем конце прихожей. Шервуд распахнул дверь комнаты, повернул выключатель.

Я вошел, и он затворил за мною дверь.

He was a big man with great broad shoulders and an aristocratic head, with a smart trim moustache.

“Mr Sherwood,” I told him, angrily, “I am not the Carter boy. I am Bradshaw Carter. To my friends, I'm Brad.”

Он был высок ростом, плечи очень широкие, изящно вылепленная голова, аккуратно, почти щегольски подстриженные усы.

— Мистер Шервуд, — сказал я со злостью, — я не малыш Картер. Я Брэдшоу Картер. Для друзей — Брэд.

It was an unreasonable anger, and probably uncalled for. But he had burned me up, out there in the hall.

“I'm sorry, Brad,” he said. “It's so hard to remember that you all are grown up—the kids that Nancy used to run around with.”

Злиться было довольно глупо, да, наверно, и не из-за чего. Но уж очень он меня взбесил там, в прихожей.

— Извини, Брэд, — сказал он теперь. — Никак не укладывается в голове, что все вы уже взрослые — и Нэнси, и ребятишки, с которыми она дружила.

He stepped from the door and went across the room to a desk that stood against one wall. He opened a drawer and took out a bulky envelope and laid it on the desk top.

“That's for you,” he said.

“For me?”

“Yes, I thought you knew.”

Он прошел через комнату к письменному столу у стены. Достал из ящика пухлый конверт, выложил на стол.

— Это тебе.

— Мне?

— Ну да. Я думал, ты знаешь.

I shook my head and there was something in the room that was very close to fear. It was a sombre room, two walls filled with books, and on the third heavily draped windows flanking a marble fireplace.

“Well,” he said, “it's yours. Why don't you take it?”

Я покачал головой; в этой комнате мне отчего-то стало не по себе, почти жутко. Мрачная комната, по двум стенам сплошь книжные полки, в третьей — наглухо завешенные окна и между ними мраморный камин.

— Так вот, это тебе, — повторил Шервуд. — Бери, чего же ты?

I walked to the desk and picked up the envelope. It was unsealed and I flipped up the flap. Inside was a thick sheaf of currency.

“Fifteen hundred dollars,” said Gerald Sherwood. “I presume that is the right amount.”

“I don't know anything,” I told him, “about fifteen hundred dollars. I was simply told by phone that I should talk with you.”

Я подошел к столу и взял конверт. Он был не запечатан, я открыл его. Внутри оказалась толстая пачка денег.

— Полторы тысячи долларов, — сказал Джералд Шервуд. — Как будто, должно быть именно полторы.

— В первый раз слышу про какие-то полторы тысячи. Мне только сказали по телефону, чтобы я с вами побеседовал.

He puckered up his face, and looked at me intently, almost as if he might not believe me.

“On a phone like that,” I told him, pointing to the second phone that stood on the desk.

He nodded tiredly. “Yes,” he said, “and how long have you had the phone?”

Он поморщился и посмотрел на меня очень внимательно, словно бы даже недоверчиво.

— Вот по такому же телефону, — прибавил я и показал на аппарат у него на столе.

Шервуд устало кивнул.

— Понятно. А давно у тебя появился такой телефон?

“Just this afternoon. Ed Adler came and took out my other phone, the regular phone, because I couldn't pay for it. I went for a walk, to sort of think things over, and when I came back this other phone was ringing.”

He waved a hand. “Take the envelope,” he said. “Put it in your pocket. It is not my money. It belongs to you.”

— Только сегодня. Эд Адлер пришел и снял мой прежний телефон, обыкновенный, потому что мне нечем платить. Я пошел пройтись, хотел немного собраться с мыслями, а когда вернулся, вдруг зазвонил вот такой телефон.

Движением руки Шервуд остановил меня.

— Возьми конверт, — сказал он. — Положи в карман. Это не мои деньги. Они твои.

I laid the envelope back on top the desk. I needed fifteen hundred dollars. I needed any kind of money, no matter where it came from. But I couldn't take that envelope. I don't know why I couldn't.

“All right,” he said, “sit down.”

Но я положил конверт на стол. Мне позарез нужны были полторы тысячи. Позарез нужны были любые деньги, откуда бы они ни свалились. Но этот конверт я взять не мог. Сам не знаю почему.

— Ладно, — сказал Шервуд. — Садись.

A chair stood angled in front of the desk and I sat down in it.

He lifted the lid of a box on the desk. “A cigar?” he asked.

“I don't smoke,” I told him.

Я опустился на стул, стоявший боком у стола. Шервуд открыл ящик с сигарами.

— Хочешь?

— Я не курю.

“A drink, perhaps?”

“Yes. I would like a drink.”

“Bourbon?”

“Bourbon would be fine.”

— Может, выпьешь чего-нибудь?

— Выпить я не прочь.

— Бурбон?

— Отлично.

He went to a cellaret that stood in a corner and put ice into two glasses.

“How do you drink it, Brad?”

“Just ice, if you don't mind.”

He chuckled. “It's the only civilized way to drink the stuff” he said.

Он подошел к шкафчику стоящему в углу, опустил в бокалы лед.

— Как тебе разбавить, Брэд?

— Хватит и льда.

Шервуд усмехнулся:

— Сразу видно понимающего человека.

I sat, looking at the rows of books that ran from floor to ceiling. Many of them were in sets and, from the looks of them, in expensive bindings.

Я сидел и смотрел на книжные полки, протянувшиеся вдоль двух стен кабинета от пола и до самого потолка. Тут было немало каких-то многотомных собраний и комплектов, почти все, насколько я мог разглядеть, в дорогих переплетах.

It must be wonderful, I thought, to be, not exactly rich, but to have enough so you didn't have to worry when there was some little thing you wanted, not to have to wonder if it would be all right if you spent the money for it. To be able to live in a house like this, to line the walls with books and have rich draperies and to have more than just one bottle of booze and a place to keep it other than a kitchen shelf.

Наверно, это очень здорово — быть не то что богачом, но человеком с достатком, не маяться и не раздумывать, если тебе понадобилась какая-то мелочь, не выгадывать каждый грош, а спокойно взять и купить, что хочешь. Жить в таком вот доме, с книгами по стенам, с тяжелыми занавесями на окнах, и чтобы, когда хочется выпить, было из чего выбрать и не приходилось держать единственную бутылку дрянного виски в кухне на полке...

He handed me the glass of whisky and walked around the desk. He sat down in the chair behind it. Raising his glass, he took a couple of thirsty gulps, then set the glass down on the desk top.

“Brad,” he asked, “how much do you know?”

“Not a thing,” I said. “Only what I told you. I talked with someone on the phone. They offered me a job.”

Шервуд подал мне бокал, обогнул стол и снова опустился в кресло. С жадностью отпил несколько глотков и отставил бокал.

— Брэд, — начал он, — много ли тебе известно?

— Ровным счетом ничего. Только то, что я вам уже сказал. Я говорил с кем-то по телефону. И мне предложили работу.

“And you took the job?”

“No,” I said, “I didn't, but I may. I could use a job. But what they whoever it was had to say didn't make much sense.”

“They?”

— Ты согласился?

— Нет, — сказал я. — Пока нет, но, может, и соглашусь. Мне не худо бы найти работу. Но то, что они предлагали, — не знаю, кто они такие, — звучит довольно бессмысленно.