All Flesh is Grass

— Делишки неважные, — сказал я.

— Ох, извини.

“I made a big mistake,” I said. “I should have gotten out of here. There's nothing here in Millville, not for anyone.”

“You used to want to be an artist. You used to fool around with drawing and there were those pictures that you painted.”

— Я дал маху, — сказал я. — Давно надо было убираться отсюда подобру-поздорову. Милвилл — гиблое место, тут делать нечего.

— Ты же хотел стать художником. Помнишь, вечно чего-то чиркал карандашом, даже красками писал.

I made a motion to sweep it all away.

“Don't tell me,” said Alf Peterson, “that you didn't even try. You were planning to go on to school that year we graduated.”

Я только рукой махнул.

— Будто ты так и не пробовал ступить на эту дорожку? Брось, все равно не поверю! — сказал Элф. — Когда мы кончали школу, ты собирался в художественное училище.

“I did,” I said. “I got in a year of it. An art school in Chicago. Then Dad passed away and Mother needed me. And there wasn't any money. I've often wondered how Dad got enough together to send me that one year.”

“And your mother? You said you are alone.”

— Ну да, собирался. И даже год проучился. В Чикаго. А потом отец умер, маме одной было не управиться. И денег ни гроша. Просто не пойму, как отец мне на один-то год наскреб.

— А мама? Ты сказал — живешь один?

“She died two years ago.”

He nodded. “And you still run the greenhouse.”

— Она два года как умерла.

Элф кивнул:

— И теплицы теперь на тебе.

I shook my head. “I couldn't make a go of it. There wasn't much to go on; I've been selling insurance and trying to handle real estate. But it's no good, Alf. Tomorrow morning I'll close up the office.”

“What then?” he asked.

Я покачал головой.

— С теплицами у меня ничего не вышло. Они после отца захирели вконец. Был я страховым агентом, пробовал ввязаться в перепродажу недвижимости. Ничего у меня не получается, Элф. Завтра утром прикрываю лавочку.

— А дальше что?

“I don't know. I haven't thought about it.”

Alf signalled to Mae to bring another round of beers.

“You don't feel,” he said, “there's anything to stay for.”

— Не знаю. Пока не придумал.

Элф помахал Мэй, чтоб принесла еще пива.

— Видно, тебя тут больше ничто не держит, — сказал он.

I shook my head. “There's the house, of course. I would hate to sell it. If I left, I'd just lock it up. But there's no place I want to go, Alf, that's the hell of it. I don't know if I can quite explain. I've stayed here a year or two too long; I have Millville in my blood.”

Я опять покачал головой:

— Не забудь, остается дом. До смерти не хочется его продавать. Если уеду, просто запру его на замок. Но ехать-то никуда неохота, Элф, вот беда. Не знаю, как тебе объяснить. Надо было унести отсюда ноги хотя бы года два назад. А теперь Милвилл так прочно в меня въелся — не вытравить.

Alt nodded. “I think I understand. It got into my blood as well. That's why I came back. And now I wonder if I should have. Of course I'm glad to see you, and maybe some other people, but even so I have a feeling that I should not have come. The place seems sort of empty. Sucked dry, if you follow me. It's the same as it always was, I guess, but it has that empty feeling.”

Элф кивнул:

— Кажется, понимаю. В меня он тоже въелся. Потому я и приехал. И сам не пойму, зачем. Конечно, я очень рад тебя повидать, и, может, еще кое-кого, но все равно чувство такое, что зря я сюда вернулся. Как-то здесь пусто. Будто от прежнего Милвилла ничего и не осталось, одна скорлупа — понимаешь, что я хочу сказать? Может, на самом деле он и не изменился, но такое у меня чувство.

Mae brought the beers and took the empty glasses.

“I have an idea,” Alf said, “if you care to listen.”

“Sure,” I said. “Why not?”

Мэй принесла пиво и забрала пустые кружки.

— Придумал! — сказал Элф. — Хочешь послушать?

— Конечно. Отчего не послушать.

“I'll be going back,” he said, “in another day or so. Why don't you come with me? I'm working with a crazy sort of project. There would be room for you. I know the supervisor pretty well and I could speak to him.”

“Doing what?” I asked. “Maybe it would be something that I couldn't do.”

— Через денек-другой я отправлюсь восвояси. Может, поедешь со мной? Я работаю в одном презабавном заведении. Там и для тебя найдется место. У меня отличные отношения с главным, могу замолвить за тебя словечко.

— А что там делать? — спросил я. — Вдруг я не сумею?

“I don't know,” said All, “if I can explain it very logically. It's a research project—a thinking project. You sit in a booth and think.”

“Think?”

— Не знаю, как толком объяснить. Это вроде исследовательской лаборатории... лаборатория мысли. Сидишь в четырех стенах и думаешь.

— И все?

“Yeah. It sounds crazy, doesn't it? But it's not the way it sounds. You sit down in a booth and you get a card that has a question or a problem printed on it. Then you think about that problem and you're supposed to think out loud, sort of talking to yourself, sometimes arguing with yourself.

— Угу. Звучит диковато, а?. На самом деле это не так уж дико. Входишь в закрытую кабинку и получаешь карточку, а на ней напечатан вопрос, какая-то задача. И ты думаешь над этой задачей, причем думать надо вслух — будто говоришь сам с собой, иногда сам с собой споришь.

You're self-conscious to start with, but you get over that. The booth is soundproofed and no one can see or hear you. I suppose there is a recorder of some sort to take down what you say, but if there is, it's not in sight.”

На первых порах словно бы неловко, но потом привыкаешь. Кабинка звуконепроницаемая, никто тебя не видит и не слышит. Наверно, какой-нибудь аппарат записывает твои слова, но если он и есть, так где-то скрыт, его не видно.

“And they pay you for this?”

“Rather well,” said Alf. “A man can get along.”

“But what is it for?” I asked.

— И за это платят?

— Да, и неплохо. Прожить можно.

— А для чего это все?

“We don't know,” said Alf. “Not that we haven't asked. But that's the one condition of the job—that you don't know what it's all about. It's an experiment of some sort, I'd guess. I imagine that it's financed by a university or some research outfit. We are told that if we knew what was going on it might influence the way we are thinking. A man might unconsciously pattern his thinking to fit the purpose of the research.”

— Мы не знаем, — сказал Элф. — Не то чтобы никто ни разу не спросил. Но тут такое условие: когда поступаешь на работу, тебе не объясняют, что к чему. Наверно, они проводят какой-то эксперимент. Я так думаю, за этим стоит какой-нибудь университет или научно-исследовательский институт. Нам объяснили, что если мы будем знать, в чем суть, это повлияет на ход нашей мысли. Невольно станешь подгонять свои рассуждения к конечной цели эксперимента.

“And the results?” I asked.

“We aren't told results. Each thinker must have a certain kind of pattern and if you knew that pattern it might influence you. You might try to conform to your own personal pattern, to be consistent, or perhaps there'd be a tendency to break out of it.

— Ну, а результаты?

— Нам не говорят. Для каждого, кто вот так сидит и думает, существует особый план, но если знать его заранее, это может помешать развитию мысли. Сам того не замечая, начнешь подстраиваться к схеме, соблюдать какую-то последовательность или, наоборот, попробуешь вырваться из рамок.

If you don't know the results, you can't guess at the pattern and there is then no danger.”

А когда не знаешь результатов работы, нельзя угадать основную схему и нет опасности, что она свяжет твою мысль.

A truck went by in the street outside and its rumble was loud in the quietness of the tavern. And after it went past, there was a fly buzzing on the ceiling. The people up in front apparently had left—at least, they weren't talking any more. I looked around for Stiffy Grant and he wasn't there. I recalled now that I had not seen him and that was funny, for I'd just given him the dollar.

“Where is this place?” I asked.

Мимо по улице покатил грузовик, в тишине «Берлоги» его громыхание показалось оглушительным. А когда он проехал, стало слышно, как о потолок бьется муха. Те, кто занимал отгороженный столик у входа, видно, ушли или по крайней мере замолчали. Я обернулся, поискал глазами Гранта — его не было. Тут я вспомнил, что с самого начала не увидел его в «Берлоге». Что за чудеса, ведь я только что дал ему доллар!