Владимир Забудский - Путь к звёздам

«Ну всё, довольно» — пообещала себе Саша, стараясь тщательно скрыть от коллег, в каком состоянии находится. — «Ты справилась. Ты пережила это. Оставшиеся две недели — только отдых».

Необходимость сохранять невозмутимое лицо, когда на душе было неспокойно, выматывала. Однако ей не впервые приходилось предпринимать значительные усилия, чтобы скрыть от окружающих свои истинные мысли и чувства.

Около года назад…

Посёлок Алкантара, штат Мараньян, Бразилия.

19 ноября 2125 года. 20:55 по местному времени (23:55 по Гринвичу)

Огни вечерней Алкантары виднелись по левую руку от них, пока они брели по пляжу, слушая шум волн и шелест пальмовых листьев, принюхиваясь к запаху выброшенных на берег водорослей и глядя на то, как у них из-под ног убегают раки-отшельники, таща за собой ракушки-панцири. Саша заботливо поддерживала Доминика под локоть, хоть старик, нижнюю половину туловища которого поддерживал медицинский экзоскелет, мог бы идти и сам.

Они сказали сыну и невестке Купера, которые как раз завершили ужин и пытались уложить спать непоседливую дочку, что отправляются подышать морским воздухом минут на пять-десять, не больше. Саша сомневалась, что этого времени хватит, чтобы они успели обсудить с глазу на глаз всё, что накопилось. Но вот отмеренный ими же самими срок миновал, а они так и не произнесли пока ни слова о том, что её беспокоило.

Посмотрев на сморщенное лицо Доминика, взирающего на освещенный лунным светом океан практически с детской прямотой и непосредственностью, Саша внутренне вздрогнула от яркого, как удар молнии, флэшбэка, который перенёс её в ночь с 10 на 11 июня 2120-го. Словно наяву, она вновь увидела неэстетично обнаженное тело едва отошедшего от транквилизаторов старичка, скрючившееся в кресле, в котором из его головы пытались вынуть спрятанные там данные о месте нахождения ключей управления к «Лиаму». Услышала низкий, нечеловеческий голос похитителя, искаженный специальной аппаратурой. Увидела циферблат таймера, стремительно отсчитывающего секунды до момента, когда их, как им убедительно сообщили, начнут увечить и пытать. А затем увидела хитросплетение схем, которые открылись ей вчера в виртуальной реальности, ведущей от этих наёмников к структурам, аффилированным, по мнению западных разведслужб, с бизнес-империей Гизу.

«… с определённого уровня каждое твоё решение приводит к страданиям или даже смертям людей. Каждое!» — припомнила она высокопарные слова Моники Мейер, сказанные ею вчера. А ещё через миг — её же слова, сказанные Доминику во время совещание в бункере под особняком Гизу в день после похищения: «Из сотен вариантов действий был лишь один, который помог бы сохранить твою жизнь и твои интересы, и выйти из этого кризиса. Нам всем следует радоваться, что он в итоге реализовался».

«Будь ты проклята, чёртова лживая сука!» — сжимая зубы и кипя внутри, подумала Саша. Однако уже миг спустя её мысли перенеслись далеко от Моники Мейер — в уютный интерьер океанской яхты «Bebe Maria», где она, словно набитая дура, слушала, развесив уши, лицемерные признания в любви от человека, в чьём лексиконе этого слова, по всей видимости, никогда не существовало.

Рикардо Гизу было мало того, что он поимел их с Купером в переносном смысле. Ему захотелось поиметь её ещё и в буквальном. В тот день, когда ублюдок впервые трахнул её в своём чёртовом батискафе, сумев увлажнить ей трусы благодаря паре-тройке дежурных приёмчиков, на которые она повелась, как последняя дешёвка, он, должно быть, упивался ощущениями превосходства и вседозволенности. С каким же тонким издевательским наслаждением он, должно быть, поддерживал с ней все эти беседы в духе «наша общая голубая мечта о Земле-2», про себя поражаясь, с какой наивной овцой имеет дело.

Человек, способный сконструировать космический корабль и управлять им, но неспособный отличить любовь от насмешки. Разбирающийся в технике, но ни черта не понимающий в людях. Похоже, их с Домиником роднит даже больше, чем она всегда думала.

От мысли об этом её охватывал такой лютый гнев, что заставить себя мыслить и действовать хладнокровно было практически невозможно. Однако гнев смешивался с леденящим кровь ужасом, когда она вспомнила содержимое папки «Тайна семьи Гизу», красноречивее прочих продемонстрировавшей, на что этот человек способен.

«Господи Боже! Он хладнокровно убил свою маленькую родную сестру, чья детская фотография до сих пор стоит на его рабочем столе, в чью честь он назвал свою яхту! Он убил родную мать, о душевной болезни которой вспоминал с такой скорбной миной, что я смущённо замолкала, боясь его ранить! Просто сгноил её в психбольнице! Это же какой-то чёртов сюрреализм!».

Она так и не была уверена, верить ли невероятному содержимому этой папки. Да и всех прочих тоже. Не была уверена, может ли она хотя бы немного доверять Рейчел Хилл, или та давно превратилась в безвольную марионетку в руках кукловодов, задумавших сложную многоходовую игру лишь с целью нанести ущерб «Терра Нове».

— Я знаю, что тебе сейчас нелегко, Саша, — молвил Купер, ласково ей улыбнувшись.

«Если бы только ты действительно знал, Дом» — подумала она. И в тот же мин осознала, что ничего ему не расскажет. В чём циничная стерва Мейер была права, так это в том, что Купер не умел играть в такие игры и неспособен был себя защитить. Правда просто убьёт его — сама по себе, или руками тех, кто стремится её похоронить. Ведь убили же они Льва Королёва, который решил предать их. Не потому ли решил, что получил от своих старых друзей из «Синьцзы» такие же данные об истинном лице своих работодателей, какие Тёрнер несколько лет спустя получила от «Star Bridge»?!

Все легко поверят в то, что 92-летнего старика, который никогда не следил нормально за своим здоровьем, и уже переживал однажды инсульт, свалил ещё один, на этот раз с летальным исходом. Все так же легко поверят, что женщина, которая за последние 5,5 лет 80 раз летала на «Gateway» и обратно, и провела в космосе почти 18 месяцев, погибнет в результате несчастного случая. Астронавт — опасная профессия. Ведь все же поверили, не исключая и дядю Дюка, который собственными устами просил прекратить расследование, в то, что его родной сын погиб вследствие аварии.

«Мне очень жаль. Из-за Энди. Я знаю, как это тяжело — потерять близкого человека» — вспомнила она собственные слова, обращенные к невозмутимой, холодной стерве Акеми Аоки всего через полчаса после того, как Саша смотрела на неподвижное, посиневшее от мороза лицо мёртвого кузена. Слова, обращённые к чокнутой маньячке, которая использовала, а затем убила её двоюродного брата. И сделала она это лишь потому, что Энди начал догадываться о сумасшедшем наваждении Акеми и её ещё более наглухо отбитого босса, которые считают «Лиама» разумным, и (нет, ну это наверняка долбанная скверная шутка!) поклоняются ему как богу.