Франсуа Баранже - Спаситель мира [litres]

– Мы здесь не для того, чтобы говорить обо мне. Вы расположены выслушать то, что я хочу вам сказать, или же пришли лишь для того, чтобы излить свою желчь?

Герцог издал смешок; искаженный ком-связью, он прозвучал как металлический скрежет. Танкред предположил, что Раймунд подключен к тому же каналу и слышит их разговор. Кстати, выглядел граф ужасно, словно ему вот-вот станет плохо.

– Ты хотел, чтобы я пришел, и вот я здесь, – ответил Роберт де Монтгомери. – Выкладывай побыстрее свое послание, а то мне сегодня еще надо раздавить армию тараканов .

Танкред разочарованно вздохнул. Он настоял на этих переговорах для очистки совести, чтобы воистину испробовать все, лишь бы избежать кровопролития. Но теперь, стоя перед этим злобным отродьем, он уже не был уверен, что сумеет до конца сохранить самообладание.

– Я здесь для того, чтобы предложить вам выход на почетных условиях. Если армия крестоносцев сегодня же прекратит все боевые действия и сложит оружие, вы сможете покинуть планету, и армия атамидов не нападет на вас. Помимо того, атамиды не предпримут никаких мер, чтобы отомстить за убийства, совершаемые вами с самого прилета. Я лично это гарантирую.

– Смотрите-ка! – прыснул Роберт. – Ренегат во главе армии грязных скотов великодушно предлагает мне капитулировать при условии, что моя армия, превосходящая его войско, уберется, поджав хвост!

Члены отряда коммандос спецвойск захохотали. Танкред услышал их по каналу ком-связи. Значит, слушали все.

– Господин граф знает, что проиграет, вот почему он предлагает не сражаться! Какой великодушный жест – предложить сдаться будущему победителю. Но он не понимает, что мы не такие трусы, как он сам. Какой смысл мне сдаваться, если мы превосходим вас и числом, и оружием?

– Не числом, – сухо заметил Танкред.

Повисло недолгое молчание. Очевидно, Роберт высказался слишком поспешно, поддавшись привычке считать священную армию превосходящей войска Акии. А Танкред перед самым уходом узнал, что число собравшихся на равнине атамидов приблизилось к восьмистам тысячам. К началу сражения их, скорее всего, будет девятьсот тысяч. То есть больше, чем крестоносцев.

– Не важно, – буркнул Роберт. – Бесполезно сравнивать этих вооруженных копьями дикарей с солдатами в боевых экзоскелетах! Мы их сотрем в порошок, твоих атамидов!

Бесполезно было другое: продолжать разговор в таком ключе. Поняв, что Praetor peregrini явился не вести переговоры, а лишь ради удовольствия в последний раз оскорбить его, Танкред решил спровоцировать Роберта.

– Мне любопытно кое-что узнать, господин герцог. Как давно вам известно, что Христос никогда не был сыном Господа? Что он даже не был человеком? Вы узнали об этом из уст Урбана до посадки на корабль или Петр Пустынник сообщил вам это уже после взлета?

Глаза Раймунда де Сен-Жиля округлились от изумления.

– Что он хочет сказать, Роберт? О чем этот человек говорит?

Как ни странно, чтобы задать вопрос, граф Прованский повернулся к строю коммандос позади себя.

– Заткнитесь, Раймунд! – закричал Роберт де Монтгомери.

– Как вы смеете… – побагровел тот.

– Чума вас побери, Раймунд! Хоть раз ведите себя как должно и заткнитесь!

Танкред медленно покачал головой, словно эта перебранка дала ему необходимое разъяснение. Раймунд де Сен-Жиль с белым как мел лицом снова повернулся к нему. То ли на него так подействовало услышанное, то ли нанесенное Робертом оскорбление, Танкред не знал. Однако сейчас этот человек, несмотря на все причиненное им ранее зло, внушал жалость.

– Значит, для вас это ничего не изменило? – продолжил он, обращаясь к претору. – Краеугольный камень нашей религии оказался ложью, а вы продолжаете действовать как ни в чем не бывало?

– Этот бог или какой-то другой, какая разница? – вышел из себя Роберт. – Ты что, так и не понял, идиот? Вера хороша лишь для толпы и блаженных идеалистов вроде тебя. Судьба истинных властителей управлять миром, а молятся пусть другие!

– Видите ли, – возразил Танкред, не скрывая глубокое отвращение, которое вызывал у него собеседник, – пусть даже мне слишком часто представлялся случай оценить всю черноту вашей души, я все-таки полагал, что изначально вы не были в курсе этого гнусного заговора. Я думал, что вас поставили перед фактом уже на «Святом Михаиле», в пути. Тем не менее я, похоже, вас переоценил: законность этой войны никогда вас не заботила. Вы когда-нибудь задумывались о спасении своей души, Роберт де Монтгомери?

– «Лучше быть владыкой Ада, чем слугою Неба!» [44] Брось, Тарент, даже такой святоша, как ты, почувствовал, как твоя вера заколебалась – чтобы не сказать большего – после всего, что ты узнал на этой проклятой планете! Но хватит пустой болтовни! Я пришел сюда не для того, чтобы исповедаться деревенскому попику. Теперь говорить буду я .

С самого начала разговора один из коммандос странно подергивался, хотя остальные девять стояли совершенно неподвижно.

– Я пришел сюда с одной-единственной целью: предъявить тебе ультиматум. Ты решил, что провернул ловкий трюк, собрав свое стадо монстров под стенами Нового Иерусалима, но развлечения закончились. Если вы не исчезнете как можно быстрее, клянусь, я спущу на вас все силы ада! Твои дружки с их кривыми мордами поголовно сдохнут в огне моей армии еще до захода солнца!

– Задумайтесь на мгновение, Монтгомери! – воскликнул взбешенный Танкред. – Даже безумец понял бы, что, бежав, атамиды ничего не выиграют. Куда вы хотите, чтобы они пошли? Какая надежда у них останется, если они не вступят сегодня в сражение? Поверьте, собраться вместе и дать крестоносцам бой, пусть даже неравный, – это самый разумный выбор, какой только они могли сделать.

– Что ж, быть посему!

Взгляд Раймунда де Сен-Жиля встретился с глазами Танкреда. Граф Прованский, казалось, ужаснулся тому, что в них увидел: глубокую печаль, вызванную всем происходящим, но никакого страха перед будущим.

– Нам больше нечего сказать друг другу, – заключил Praetor peregrini. – Если в тебе еще сохранилось хоть на грош здравого смысла, ты немедленно спрячешься в горах .

– Если бы у меня была хоть капля здравого смысла, я бы не подписался на участие в этом крестовом походе. Я бы ушел из армии после кампании в Сурате.

– И господин граф сделал бы правильно! Тогда он избавил бы армию от позора числить его в своих рядах .

Роберт де Монтгомери с иронией произнес свое «господин граф». Танкреду в очередной раз пришлось подавить вспышку гнева.

– Прекратите так меня называть! Вы прекрасно знаете, что этот титул носит мой отец как…