Франсис Карсак - Робинзоны космоса [сборник litres]

– Кто знает?

Внезапно в глазах его полыхнуло пламя, и он жадно приник к ее губам. Стелла попыталась оттолкнуть его, но какое-то оцепенение овладело ею, и она перестала сопротивляться.

Барабан умолк. Тераи вскочил на ноги, помог Стелле подняться. Вокруг них, смеясь, вставали другие пары танцоров.

Тераи стряхнул пыль с ее одежды. Девушки, королевы празднества, исчезли, так же как и несколько молодых воинов.

Умирающий костер отбрасывал зыбкие тени.

– Церемония окончена. Сейчас начнется пиршество, на котором вы должны присутствовать, раз уж участвовали в ритуальном танце.

– Я… вы… вы воспользовались тем, что сильнее, грязное животное!

– Непохоже, чтобы это было вам неприятно! Ладно, пойдемте, не будем ссориться, ихамбэ сочтут это за дурное предзнаменование. Но когда я подам вам знак, тотчас же уходите. Когда мои друзья переберут беке, за вашу добродетель я уже не отвечаю!

Тераи отложил весло, сдвинул на затылок соломенную шляпу и, схватив флягу, жадно выпил несколько глотков беке, разбавленного водой. Солнце низвергало потоки зноя на Ируандику, далекий берег расплывался в дрожащем мареве.

с насмешливым видом пропела Стелла. Тераи наградил ее сердитым взглядом. Она продолжила:

Он расхохотался:

– Это еще что за песня?

– Песня про канал Эри. Ее пели у меня на родине в девятнадцатом веке. Хотите, спою целиком?

– Охотно послушаю! Но я не знал, что у вас талант фольклориста.

– О, я знаю множество подобных песен! Когда я была помоложе, то входила в группу студентов, специализирующихся на фольклоре.

– Вы учились? И что же изучали?

– Физику, как ни странно. Но отец не пожелал, чтобы я продолжала. В университете я, по его словам, общалась с людьми «не моего круга». То есть с теми, у кого было меньше пятидесяти миллионов долларов!

– Что ж, вы и сейчас общаетесь с такими же. Больше тридцати я не стою!

Она посмотрела на него в изумлении.

– На Земле у меня есть высокопоставленные друзья, которые выгодно вкладывают мои скромные заработки.

– И с таким состоянием вы продолжаете рисковать жизнью на этой богом забытой планете?

– Вы хотите уловить связь? Хорошо. Когда я прибыл на Эльдорадо, у меня не было ничего. Я нашел главное месторождение, то самое, которое разрабатывали горняки Порт-Металла, еще до того, как ММБ получило лицензию. Но когда эти акулы захватили монополию на рудные разработки, они предложили мне выбор: либо я уступаю им свои права, либо сохраняю независимость, но теряю всякую возможность сбывать продукцию своих рудников. Я, в свою очередь, поставил условие: либо они заплатят мне, сколько я запрошу, либо будут иметь дело с туземцами. В общем, я не прогадал. Я не создан для того, чтобы управлять крупным предприятием. По природе я одиночка. И, кроме того, мне претит командовать ближними.

– Что же вообще вас интересует?

– Поиски нового. И еще – исследования. У меня в лаборатории накопилось материалов на сотню статей о геологии Эльдорадо, но я опубликую их только тогда, когда ММБ уже не будет обладать монополией.

– Мне казалось, что на столь богатой планете они могли бы и не соглашаться на ваши условия.

Тераи пожал плечами:

– Эльдорадо действительно богато, дальше некуда. Однако нужно уметь находить самые рентабельные месторождения. Я сэкономил им четыре года разведки, а главное – обеспечил мир. Вы и сами знаете условия ограниченной лицензии: не более сорока тысяч человек и согласие туземцев. Но все это уводит нас в сторону от темы нашего разговора. Где именно вы изучали физику?

– В Чикагском университете, с две тысячи двести двадцать восьмого по две тысячи двести тридцатый год.

– А я – в Парижском, с две тысячи двести восемнадцатого по две тысячи двести двадцатый, потом в Торонто, с две тысячи двести двадцатого по две тысячи двести двадцать третий. Но я часто прилетал в Чикаго повидаться со стариной Маккензи. Скажите, там на кампусе по-прежнему водятся белки? В последний свой приезд я слышал, что какие-то идиоты хотели их перебить – якобы они могут быть бешеными…

– Теперь их еще больше, чем раньше!

– Тем лучше! Было бы жаль, если бы их уничтожили.

Он снова взял весло и начал мощно грести под ритм полинезийского напева.

Стелла оглянулась. В ста метрах позади них шла вторая пирога, где сидела Лаэле со своим братом, а за ними – третья, с четырьмя ихамбэ.

Тераи запротестовал, когда вождь дал ему этих телохранителей. Отношения между степными племенами с северных берегов Ируандики и империей Кено всегда были хорошими, тем более что их разделяли горы Хетио. Геолог не видел необходимости в вооруженном эскорте, однако Охеми был непоколебим:

– У кеноитов большие перемены. Старого императора убили.

За этим последовал долгий спор на туземном языке. Тераи не счел нужным переводить, но Стелла поняла, что под конец решимость его была поколеблена. Сейчас она с невольным восхищением смотрела, как он гребет. Мускулы перекатывались под его бронзовой гладкой кожей, вздуваясь при каждом взмахе весла.

«Ну и силища!» – подумала она.

Ей вспомнился телохранитель отца, Джо, по прозвищу Горилла. Он тоже был гигантом, но с узловатыми, уродливыми мышцами и рудиментарным мозгом. И этот Джо бахвалился, что он самый сильный человек на свете!

«Интересно, что бы он сказал, если бы встретился с Лапрадом? Наверное, попытался бы его убить, доказать, что перед ним никто не устоит… Но я бы поставила на Тераи! Такие, как он, рождаются раз в столетие: светлый ум, львиная сила… Как жаль, что он не с нами!»

До сих пор все шло хорошо. Ее спутник ни о чем не подозревал. Она уже засняла сотню метров микропленки, которая при умелом монтаже покажет туземцев Эльдорадо в самом невыгодном свете и побудит Мировой парламент проголосовать за предоставление ММБ неограниченной лицензии. Стелла представила себе ярость Тераи и содрогнулась.

Да, жаль, что он – их противник! Она могла бы полюбить человека такого размаха, если бы он был настоящим реалистом, а не увлекался бредовыми идеями этих дурачков из Бюро ксенологии. Подумать только – предоставить каждому народу равные шансы! Чтобы потом эти народы объединились против землян? Ну уж нет!

Стелла была представительницей белой расы, самой белой и самой чистой на протяжении многих поколений – нордической расы. Ее отец так и не примирился с унижением, которое перенес в 2210 году, когда Мировой парламент принял закон о свободном въезде в Европу и Америку лиц любой национальности. Она помнила, как он впервые показал ей, тогда еще маленькой девочке, огромные плавильные печи ММБ на тихоокеанском побережье. Они поднялись на самый верх центрального здания, и отец широким жестом обвел бесчисленные крыши заводов, башни электрических плавилен и домен, сложную сеть подъездных путей, по которым прибывала руда, добытая на Земле, или очищенный металл из главного приемника, возвышавшегося в двадцати километрах, куда гиперпространственные передатчики перебрасывали минеральные богатства с сотен планет.