Николь Валентайн - Теория относительности с точки зрения путешественника во времени [litres]

– Вряд ли твоя мама будет страшно волноваться, – ответил Финн, но его слова прозвучали фальшиво.

Он старался не думать о том, что произойдёт, если его отец вернётся домой раньше и увидит, что его сын исчез. Мальчик не хотел представлять себе папу, оставшегося в полном одиночестве. За последние несколько недель он и так слишком сильно изменился.

– Нельзя отправляться в горы, никому ничего не сказав, – возразила Габи. – А вдруг нам понадобится помощь, но никто не будет знать, где мы находимся?

– Логично, – согласился Финн, и внезапно его осенило. – Давай отправим электронное письмо с отсрочкой доставки? То есть напишем его сегодня, но выставим более позднее время для отправки… хотя бы завтра, к обеду. К тому моменту мы уже вернёмся, а в самом послании будет сказано, где мы. Просто на всякий случай.

Габи кивнула, мгновенно успокоившись:

– Да, это должно сработать. Если с нами что-нибудь случится, люди, по крайней мере, будут знать, куда мы пошли.

– Точно, – с наигранной уверенностью поддакнул Финн.

А негромкий недоверчивый голос в его голове осторожно добавил: «Даже если будет слишком поздно».

Остаток вечера миссис Рэнд суетилась вокруг них, пичкая бесконечными перекусами. Для Финна еда казалась размоченным картоном, но он послушно клевал то, что она предлагала. Ему не хотелось огорчать маму Габи: мальчика точило чувство вины за всё, что ей предстояло пережить.

Завтра днём она будет сходить с ума от тревоги, а виноват в этом будет он.

Ужин миссис Рэнд заказала из ресторана «Инн». Они сидели за столом, беседовали ни о чём, а мама Габи пристально наблюдала за Финном. Он чувствовал себя образцом, лежащим на предметном стекле под микроскопом. Ему хотелось успокоить её, заверить, что он не собирается замыкаться в себе до полной отключки, но он и сам не знал, так ли это. Стоило мальчику вспомнить бабушку – неживую, неподвижно лежащую в постели, – как ему снова хотелось сжаться в комок и спрятаться. Но теперь ему достаточно было взглянуть в ближайшее окно, чтобы вернуться обратно. Там высился Дорсетский пик, ждавший его.

Когда ночью Финн остался один в своей комнате, то, вместо того чтобы лечь спать, он долго смотрел на знакомый узор теней, которые ветки дерева отбрасывали на потолок. Он всегда спал с поднятыми жалюзи. Ему нравились лунные блики, и он любил просыпаться при свете.

На горе росли тысячи деревьев, а ему нужно найти одно-единственное. Наверное, мама позаботилась о том, чтобы сделать его узнаваемым. Он должен довериться ей.

Оставив попытки уснуть, Финн перевернулся на живот и сунул руку под матрас, где лежал спрятанный путеводитель. Луна светила так ярко, что можно было читать и без лампочки. Как он любил такие ночи! Судя по карте и описанию, подъём обещал быть не слишком трудным. Как и говорила Габи, на маршруте имелось несколько ответвлений, но путеводитель заверял, что они «хорошо размечены».

Веки Финна отяжелели. Уже через несколько часов, задолго до рассвета, его разбудит будильник телефона… Озарённые луной ветки продолжали качаться под порывами ветра, время от времени негромко царапались в окно. Это были уютные звуки – звуки дома…

Мальчика разбудил резкий, торопливый стук. Финну показалось, будто в стекло с разгона врезалась крупная птица или кто-то шлёпнул по нему ладонью. Он сел в кровати и уставился в окно, ожидая, что звук повторится.

И тогда он увидел тень.

Согнутая, грузная человеческая фигура вынырнула словно из ниоткуда и с неестественной быстротой подскочила к окну. Финн спрыгнул с постели и в ужасе прижался спиной к стене.

Стук. Затем тень. А потом – ничего.

Финн на цыпочках приблизился к окну и набрался храбрости приглядеться.

Кто-то нервно расхаживал туда-сюда по мощёному дворику, держась на расстоянии футов в двадцати от дома. Двигался этот некто всё с той же бросающейся в глаза неестественностью. Движения были далеки от обычной человеческой походки. Неизвестный расхаживал с неловкой запинкой, как монстры в фильмах ужасов – те, которые только притворяются людьми. Вот силуэт застыл. Голова медленно повернулась – прямо в сторону окна.

Финн инстинктивно отскочил назад и с грохотом налетел на рабочее кресло. Растянувшись на ковре, он в страхе взглянул в окно и увидел, как глядящее оттуда лицо медленно обретает знакомые черты.

Бабуля Эв жестом попросила его открыть окно. Финн инстинктивно повиновался, вскочил и распахнул створку.

– Как же ты долго! Одевайся быстрее! У нас куча дел.

Бабуля Эв облачилась в несколько кофт и курток, на руках красовалось по меньшей мере пять пар перчаток. Она напоминала огромный валун на ножках.

– Ну?.. Что я тебе сказала, мальчик? Я знаю, тебя учили уважать старших. Поторопись! Нам нужно выбраться отсюда – нельзя, чтобы меня заметили.

Финн натянул джинсы, которые носил последние несколько дней, и снова почувствовал шуршание бабушкиной записки в кармане. Он решил было выложить её, но потом подумал, что оставлять её дома будет небезопасно. Он не мог позволить себе потерять её. В конце концов, это его единственное доказательство.

Бабуля Эв ждала мальчика в тени, за внутренним двориком.

– Быстрей! У нас мало времени.

С этими словами она решительно зашагала в сторону леса.

– Куда мы идём? – резко спросил Финн, всматриваясь в темноту.

– Доверься мне. Мы скоро вернёмся. Даю слово.

Он оглянулся на свой дом.

– Я должен позвать Габи.

– Что?

– Я никуда не пойду без Габи.

– Точно?

Странно, она, похоже, и не рассердилась, но слегка озадачилась. Финну показалось, что бабуля Эв пробурчала себе под нос нечто неразборчивое вроде: «Это что-то новенькое», – хотя он не был точно уверен. Немного помолчав, она кивнула:

– Ладно. Только поживее! И не пользуйся дверью. Лезь в окно.

– Куда она нас ведёт? – спросила Габи.

Сонно протирая глаза, она придвинула стул к окну.

– Понятия не имею, – ответил Финн и протянул руку, чтобы поддержать её.

– Ты ей доверяешь?

– Да… то есть… нет. Короче, у меня нет идей. Но поскольку я собираюсь как можно больше узнать о наших семейных секретах, это может быть неплохая возможность расширить свои познания.

На лице Габи отразилось нечто среднее между досадой и решимостью.

– Ты хоть понимаешь, что нам предстоит за пять часов подняться на вершину горы? Между прочим, нам бы не помешало хорошо выспаться перед походом!

– Не знаю, как ты, но я с трудом уснул. И мы всё равно не можем начать восхождение до рассвета. Ты хочешь остаться?

– Ладно, иду, – буркнула Габи и выбралась во внутренний дворик. – Но если моя мама узнает, я буду сидеть взаперти до тех пор, пока мне не стукнет тридцать.