Николь Валентайн - Теория относительности с точки зрения путешественника во времени [litres]

– Постой, но это как раз то, что они предотвращают! Твоя бабуля Эв сказала, что именно МОВС охраняет ход времени от изменений.

– Но это непосильная задача. Как только ты возвращаешься в прошлое, то тебя тянет что-нибудь сделать! – заметил Финн и вытянул ноги, почувствовав, как они горят от долгого перехода. – Помнишь, как я когда-то пытался научить тебя играть в шахматы?

– Да! – рассмеялась Габи. – И не надо говорить «пытался»… я же не бестолковая! Я сразу поняла правила. Но мне жутко не понравилось.

Она опять принялась массировать икры, разгоняя кровь.

– А ты помнишь, почему тебе не понравилось? Что ты мне тогда сказала?

Финн присел на корточки перед ней.

– Ха! Меня взбесило, когда ты заявил: «Вся игра предопределяется первыми ходами», – Габи произнесла фразу тем особым тоном, которым она всегда передразнивала Финна: почему-то в такие моменты в её исполнении появлялся британский акцент. – Я забыла, как ты это называл…

– Гамбиты. Люди делают особый первый ход, и дальше игра идёт по определённому пути. Одни и те же игры переигрываются на протяжении столетий.

– Но какой здесь смысл, если я даже не смогу пойти по-своему? – и Габи улыбнулась своим воспоминаниям, но потом её улыбка погасла. Казалось, она забыла о своих усталых ногах. – Постой… Ты думаешь, что это как шахматная партия, которая разыгрывается без конца?

– Если мы примем мою теорию, то да. Каждый раз, когда мои мама, бабушка или кто бы то ни было ещё пытаются изменить ход времени, они начинают партию с того или иного гамбита и смотрят, как будет развиваться цепочка событий. Только шахматная доска имеет ограничения. Это квадрат. Второй игрок может сделать со своими фигурами ограниченное число манёвров. В реальной жизни люди совершают слишком много непредсказуемых поступков. Любое наше решение меняет ход событий, – объяснил Финн и закрыл глаза ладонями, чтобы дать им отдых и сосредоточиться. – А комбинаций столько, что их невозможно учесть. Это бессмысленно.

– По-моему, некоторые люди более чем предсказуемые! – возразила Габи и легла в папоротники, закинув руки за голову. – Возможно, зная этих людей, можно рассчитывать на то, что они каждый раз будут делать то же самое, никогда не выходя за пределы ограниченного квадрата.

Финн тоже лёг на спину.

– Вряд ли. Я не могу вообразить человека, который вновь поступит неправильно, если ему будут известны последствия.

– А я думаю, что они есть! Даже если дать им возможность всё исправить, они откажутся. И ещё я знаю кое-кого, кто всегда будет поступать правильно.

Она не сказала, кого имела в виду. Просто лежала и следила за коршуном, который лениво кружил высоко в небе, паря на невидимых воздушных потоках, которые он каким-то чудом умел находить.

– Пожалуй, на самом деле всё не так уж странно, – добавила она. – Если подумать, то каждый из нас – результат принятых решений, которых мы даже не помним, потому что их осуществили ещё до нашего рождения. Мы – те, кто мы есть, поскольку мы живём здесь и сейчас, но мы этого не выбирали. Всё сделали наши родители, а в твоём случае – предки твоих родителей… и так далее. Наши жизни построены на решениях других людей.

Финну было нечего ответить, хотя ему казалось несправедливым то, что столь многое в его жизни вообще от него не зависело.

– Вероятно, если бы твой брат не погиб, то…

– Финн, не сейчас. Ладно? Я миллион раз проигрывала такой сценарий. И ты тоже, я же знаю. Нельзя сказать, что мы мало тренировались.

– Тренировались?

– Ага. В каком-то смысле мы с тобой давно стали Путешественниками во времени. Разве нет? Это всё, что тебе остаётся… после утраты. Ты постоянно возвращаешься назад и не можешь остановиться.

Он медленно кивнул.

– Или переносишь призраки ушедших вперёд, в своё время, в настоящее и будущее. Чтобы поговорить с ними, показать им что-нибудь.

– Да.

Габи посмотрела на него с удивлением, словно не могла поверить, что кто-то ещё её понимает. Они опять были вместе, соединённые чем-то глубоким и древним. Это было как зарождение Вселенной. Габи первая отвернулась, и Финн почувствовал нечто, похожее на облегчение.

– Определённо, это более безопасный способ путешествия, – тихо сказал он.

– Не знаю. Нельзя создать будущее или настоящее, бесконечно говоря о прошлом, – ответила Габи. – Давай тридцать секунд посмотрим на небо и погреемся на солнышке, раз оно ещё светит.

И всё то время, пока они лежали на твёрдой земле, а солнечные лучи золотились янтарём за их закрытыми веками, Финна переполняла благодарность за то, что Габи находится рядом с ним. Она придавала ему уверенности. Когда он был с ней, то не болтался в пустоте, без руля и ветрил. Он был заземлён.

Следующим ориентиром на пути должна была стать охотничья хижина. В горах всегда найдётся пара сооружений для людей, которые предпочитают укрытие посолиднее, чем палатка. Но Финн никогда не поднимался так высоко, чтобы увидеть их собственными глазами.

Постройка, которую обнаружили ребята, не имела даже отдалённого сходства с уютным милым домиком, который Финн ожидал увидеть. Чёрная, крытая рубероидом, зловещая лачуга торчала из склона горы, как колючка. Современные двустворчатые окна напоминали затянутые бельмами глаза, пытающиеся разглядеть тех, кто подумывает войти внутрь без разрешения.

Финн и Габи застыли как вкопанные. Хижина выглядела так, что мальчик невольно задался вопросом, какой же охотой занимались здешние обитатели.

– Это место выглядит жутко, – произнесла Габи.

Её ноги как будто приросли к земле. Постройка высилась футах в тридцати от ребят.

– Как думаешь, Финн, там есть кто-нибудь?

Она посмотрела на крышу, и мальчик проследил за взглядом Габи. Узкая труба дымохода торчала вверх под каким-то странным углом. Но дыма не было.

– Если внутри и есть кто-нибудь, огонь он не разводит.

Габи приоткрыла рот.

– Ладно, идём дальше. У меня мурашки уже бегут по спине. Хижина похожа на логово маньяка.

– Брось! Восхождение заняло гораздо больше времени, чем мы думали. Возможно, нам придётся здесь заночевать. У нас нет припасов. Ты же сама говорила! Наверное, там есть вода или еда.

– Угу… или жертвы маньяка, свисающие со стропил! Я лучше не буду рисковать. Прошу тебя, давай уйдём отсюда.

– А я всё-таки хочу проверить. Я быстро! Не беспокойся, зайду с другой стороны и посмотрю, открыта ли дверь.

Не дожидаясь ответа Габи, Финн медленно направился к хижине. Он пристально смотрел в окна, но не заметил в лачуге никакого движения. Впрочем, приблизившись, он понял, что это ни о чём не говорит. Стёкла оказались настолько грязными, что он ничего не увидел бы сквозь них, даже если бы прижался к ним носом. Мальчик обошёл вокруг постройки, чтобы отыскать единственную дверь. Она была расположена на несуразной высоте, но к ней не вело никакой лестницы. Чтобы добраться до порога, следовало сделать очень большой шаг.