Павел Иевлев - Те, кто жив

Узкое насекомое рыло, складные руки-лезвия, ломаная пластика сегментного туловища — Ольга не успела толком разглядеть это существо, покрытое чёрным глянцевым панцирем и алой человеческой кровью. Андрей, отступая задом, дважды выстрелил — на третий раз раздался только щелчок. Он остановился, вытащил из кармана обойму и, оттянув затвор, стал засовывать её в карабин, но никак не мог справиться в толстых перчатках. Чудовище, с виду никак не пострадавшее от пуль, двинулось к Ольге. Выскочив из тёмного, промороженного до минус восьмидесяти тоннеля в светлое и относительно тёплое помещение, существо было дезориентировано. Влага из воздуха моментально кристаллизовалась на холодном туловище, и оно несколько раз терануло верхней конечностью по большим фасетчатым глазам, счищая иней. Этой пары секунд хватило Громову, чтобы вытащить пистолет и выскочить между Ольгой и чудовищем, моментально открывая огонь.

Он успел выстрелить трижды, когда это огромное, выше человека, подобие насекомого рвануло вперёд. В фонтане красных брызг оно снесло Ивана и, зацепив в развороте Ольгу, метнулось к Андрею, но, заскользив на обледеневшем бетоне пола, не сумело справиться с инерцией и пролетело мимо. Кажется, существо даже не заметило девушку, ударив её случайно, но она отлетела к стенке и грянулась об неё с такой силой, что в глазах потемнело и дыхание пресеклось. Сквозь наползающую пелену она успела увидеть, как Анна Абрамовна в один шаг оказывается возле Андрея, выдёргивает у него из рук карабин, ловко защёлкивает обойму, и, вскинув оружие к плечу, с ледяным спокойствием на лице, начинает сажать пулю за пулей прямо в глаза инсектоида. Последнее, что Ольга увидела прежде, чем сознание кануло в подкатившую тьму, — брызги чёрной насекомьей крови, летящие из дырок в голове, только что бывших глазницами.

Ольга пришла в себя в лазарете. Болело всё, но особенно — живот. Внизу как будто ворочался клубок колючей проволоки. Она попыталась сесть, но боль в ответ резанула раскалённым ножом, и девушка, застонав, опустилась обратно на подушку.

— Лежи, лежи, Оленька! — над ней, в ореоле потолочного светильника, возникло лицо Лизаветы Львовны. — Тебе нельзя… Кровотечение…

— Что с Иваном? — собравшись с силами, выдавила из себя еле слышно Ольга. — Что… что с ребенком?

— Прости… — Лизавета, кажется, плакала. — Не смогла я их спасти. Обоих…

На Ольгу как будто внезапно опустилось ледяное мокрое одеяло. Она с невообразимой чёткостью поняла, что недолгая жизнь её закончилась. Вот сейчас, здесь. В этот момент всё, чем она была, что определяло самую её суть, ту Ольгу Громову, которую она видела каждый день в зеркале, — всё это исчезло в чёрной воронке невозможной потери. Будет ли что-то дальше, или её завёрнутый в простыню труп вынесут вечером на мороз, — это уже случится не с ней, потому что её больше нет. Её как будто перезагрузили вместе с реактором.

Внизу живота снова вспыхнула жгучая боль, и она потеряла сознание.

* * *

— Да, я использовала его без клинических испытаний! — зло и резко, упрямо наклонив голову, говорила Лизавета Львовна. — У меня не было выбора!

— А если бы… — начал было Воронцов, но резко заткнулся под её испепеляющим взглядом.

— Если бы что? — нависла она над ним, встав. — У меня было три пациента с резаными-колотыми, один с травматической ампутацией, семеро облучённых в последней стадии лучевой, двое с ураганной пневмонией и одна с маточным кровотечением после выкидыша.

Она показала рукой на безучастно сидящую в углу Ольгу.

— И на всё это двенадцать доз пенициллина, шесть доз промедола и ноль медицинского опыта! Я могла оставить их умирать или попробовать. Времени на полный цикл испытаний у меня не было, на мышах препарат показал себя фантастически, я проверила на собаке — надеюсь, её хозяйка меня когда-нибудь простит, — разрез зажил буквально на глазах. Обезьян мы тут не запасли, извините.

— И каков результат? — спросил Палыч.

— Все живы, все вне опасности. Все, насколько я могу судить, здоровы, за исключением случая травматической ампутации руки — рука назад не отросла, хотя я уже была готова поверить и в это. Препарат воистину волшебный.

— А на себе-то проверили? — раздался неприятный голос сзади.

Ольга вздрогнула — с тех пор как она вышла из лазарета, Куратор её не преследовал, но всё время как-то оказывался рядом. Ничего не говорил, но смотрел так, как будто чего-то ждёт. Это было неприятно. Ольга не боялась его — она теперь, кажется, вообще ничего не боялась, — но чувствовала исходящее от него напряжение.

Лизавета встала, повернулась к нему и жёстко сказала:

— А как, вы думаете, я узнала о его свойствах?

— А действительно, как? — примиряюще сказал Палыч.

— Случайно, — призналась биохимик. — У меня люди в лазарете умирают, а я сделать ничего не могу, и смотреть на них не могу…

Она заметно побледнела, вспомнив, и глаза её заблестели.

— Я, чтобы отвлечься, пошла в лабораторию, занялась препарированием мантиса…

— Кого? — удивился директор.

— Такое название я дала существу, которое напало на наших людей на складе. За внешнее сходство с членистоногим насекомым отряда богомоловых Mantis religiosa .

— Да, действительно, — признал Палыч, — есть в нём что-то от богомола…

— Очень немногое, как оказалось, — покачала головой Лизавета. — Просто передние конечности складываются похожим образом и визуально схожа голова. Но это не насекомое, разумеется, насекомые такого размера невозможны. Система дыхания насекомых…

— Давайте ближе к делу, — оборвал её Куратор.

— Я была расстроена. Я была рассеяна. У мантиса очень плотные кожные покровы, рука дрогнула, хирургический нож, которым я делала латеральный разрез, соскочил и рассёк мне левую руку в районе запястья до кости. На разрез попала… не знаю, чем является эта жидкость в организме мантиса, потому что кровеносной системы, как таковой, у них нет. Пока я искала, чем промыть и перевязать руку, разрез полностью затянулся, и через несколько минут не было даже шрама.

Лизавета вытянула руку вперед запястьем и поддёрнула рукав халата. Все уставились на неё.

«Рука как рука, — равнодушно подумала Ольга, — что они пялятся?»

— Я провела несколько экспериментов и обнаружила, что телесные жидкости мантиса являются невероятными по силе метаболическими агентами и обладают моментальным регенеративным действием, — продолжила биохимик сухо. — Разумеется, я не исключаю существования каких-то негативных побочных эффектов, которые проявятся позже. Но вряд ли они будут хуже, чем смерть от кровопотери или лучевой болезни.

Лизавета замолчала и села на место. Воцарилось молчание — все обдумывали сказанное.