Павел Иевлев - Безумные дни

Я выкатил «Раскоряку», загнал УАЗик на её место, заглушил его, перекинул винтовку и рюкзак и поехал к башне. Загнал во двор, сходил на второй этаж, достал из тайника два последних заряженных акка и, вернувшись, вставил их в гнёзда в коробке под днищем. Закрутил восемь болтов, закрыл ящик, вылез и уставился на машину. Совершенно очевидно, что она была доработана для движения через Холод — конструктивная аналогия с костюмом была очень наглядной. Но как в этот самый Холод на ней попасть?

Я, собственно, и про костюм этого не знал, но у меня была рабочая версия — надеть костюм, залезть в проход Ушедших, а дальше всё само как-нибудь образуется. Или не образуется, что тоже вполне вероятно. Но я хотя бы знал первый шаг. На этот раз у меня вообще никаких идей не было. Я очень надеялся, что, как только я вставлю акки, произойдёт что-нибудь наглядное. Небеса, к примеру, разверзнутся, и на них появится надпись со стрелкой: «В Холод — сюда!».

Ничего такого не случилось. Каким-то глубинным чутьём я уверенно чувствовал, что система работает — что-то изменилось в том, как машина соотносится с окружающим её миром. Это трудно сформулировать и внятно описать, но она стала как бы… чуть-чуть не отсюда. Нет, ей по-прежнему можно было постучать по борту (что я немедленно и проделал) и послушать жестяной звук кузовного железа, на ней можно было так же ездить (это я тоже сразу проверил) — но она была как бы здесь, и при этом не так здесь, как стена башни или трава на земле. Как-то иначе здесь она была. По-другому как-то. Нет в языке слов для описания таких феноменов, но ошибиться невозможно — всё работает.

Но дальше-то что? Какой крибле-крабле-бумс ей нужен, чтобы проехать в Холод? При том, что я вообще не представляю, что этот Холод такое. И спросить-то не у кого — Андрея у меня альтерионцы забрали. Да и он, если честно, не производил впечатления большого специалиста по этой теме. Единственное, что мне пришло в голову — я, в принципе, могу демонтировать все узлы дополнительного оборудования с «Раскоряки» и повесить его на себя. Костюма из этого не сделать, рассоединять детали страшно, но можно закрепить как-то, сбрую какую-то из ремней навязать, строительными хомутами к разгрузке пристегнуть… Будет пиздец, как неудобно, но в проход в башне, пожалуй, как-нибудь влезу. А дальше… А хрен его знает, что дальше. Посмотрим.

Я уже начал примериваться к крепежам спрятанных под днищем ящиков, когда сзади раздался знакомый голос:

— И снова здравствуйте…

От неожиданности я треснулся башкой об рычаг подвески, выругался и вылез ногами вперёд, судорожно вспоминая, куда дел пистолет. По всему выходило, что кобуру я отстегнул, чтобы не мешала под машиной ползать, и бросил на сиденье, накрыв сверху жилеткой. Впрочем, внезапно вернувшиеся коммунары никакой агрессии пока не проявляли, и вообще выглядели так, что краше в гроб кладут.

У бородатого вояки большая часть бороды отсутствовала, вместо неё торчали какие-то обгорелые клочки и красные пятна обожжённой кожи. Камуфляж его был в дырках и рыжих подпалинах, висевшие раньше в разгрузке банки с пулемётной лентой отсутствовали. От него сильно пахло пороховой копотью и палёной курицей.

Ольга неловко держала перевязанную прямо поверх одежды грязным бинтом левую руку, повязка на плече отмокала кровью. Сквозь слой грязи и копоти зло сверкали льдисто-голубые глаза. Винтовка её, родная сестра моей, была разбита, похоже, попаданием крупнокалиберной пули — исковерканный кожух открывал какие-то медные шинки и тёмные детальки, находящиеся в заметном беспорядке.

Артём был безоружен, в разгрузке одиноко торчал магазин от «Калашникова», который некуда было вставить. На лице его было несколько запекшихся ссадин, он сильно хромал и опирался на импровизированный костыль из кривой толстой ветки.

— Опять забыли что-то? — спросил я вежливо, стараясь незаметно переместиться поближе к пистолету. — Вроде я ничего вашего тут не находил, — я голосом выделил слово «вашего» и сделал ещё один шажок в сторону кобуры. Теперь до пистолета было буквально рукой подать.

— Извини, — сказал Артём голосом смертельно уставшего человека, — мы пытались уйти домой. Не вышло. Это ближайшее место, где мы можем передохнуть и прикинуть, что делать дальше.

— Во всём бесконечном Мультиверсуме негде голову преклонить, кроме как в моей башне? — сочувственно покивал я. — Обычное дело, чего уж там.

— Во всём бесконечном Мультиверсуме нам не очень рады, — сказала Ольга.

— Как я их понимаю! — закивал я в ответ. Моя рука уже лежала на сиденье возле рукоятки пистолета. — А с чего вы решили, что вам рады тут?

Я под жилеткой осторожно освобождал пистолет от кобуры. Оружие на виду было только у бывшего бородатого, но его пулемёт висел стволом вниз на плече. У меня сейчас были лучшие шансы за всё время знакомства. Вытащить пистолет, сначала в бородатого, потом в рыжую, потом… Эх, Артёма жалко. Но оставлять в живых человека, у которого только что застрелил жену — не лучшая идея.

— А что такое странное с этой машиной? — внезапно спросил Артём. — У меня планшет на неё отзывается…

— Хуй вам, а не машина! — сказал я твёрдо. Пистолет уже был у меня в руке.

Утверждение «Достал оружие — стреляй!» со всех точек зрения правильное. Я ничуть не подвергаю его сомнению, но, направив ствол на Боруха, отчего-то не нажал на спуск. Понимал, что надо, злился на себя — но не нажимал.

— Не надо, пожалуйста! — Артём медленно поднял руки. Ольга движением плеча сбросила на землю винтовку и последовала его примеру. От винтовки что-то со звоном отскочило и укатилось. Борух поколебался, но, подняв левую руку, правой осторожно опустил на траву пулемёт, сделал шаг в сторону и поднял вторую руку.

Убивать сдавшихся некрасиво — но очень удобно и безопасно. Жаль, что я такой инфантильный мудак и не умею этого делать. Сколько потенциальных проблем бы сейчас закопал на холме!

И как мне с ними теперь поступить?

— Дай воды, пожалуйста! — тихим голосом попросила Ольга, опускаясь на траву. — Клянусь, мы не будем пытаться причинить тебе вред!

Её голубые глаза больше не светились льдистым безумием, а стали умильными, как у котика из мультфильма. Какова актриса, а? Нет, я ни на секунду ей не поверил, но даже при том что-то внутри дрогнуло. Когда тебя вот так просит, глядя снизу, красивая женщина — тут столб бетонный дрогнет, не то, что я.

У смотревшего на эту сцену Артёма было такое лицо, что ему хотелось предложить не воды, а стакан водки.

— Клянётесь? — спросил я скептически. — Интересно, чем? А впрочем, не важно. Воды мне не жалко.

— Я обещаю, — сказал Артём. — Я не дам ей тебе навредить.

Взглядом голубых глаз теперь можно было резать титан, но он был обращён не на меня, так что ладно. Милые бранятся — только тешатся. Борух просто улёгся на спину и равнодушно смотрел в небо.