Павел Иевлев - Последний выбор

— Осталось понять, где тут что искать… — скептически сказала Ольга, когда коридор закончился круглым залом, от которого лучами разбегаются другие коридоры, многочисленные и совершенно одинаковые.

— Если понадобится, обыщем здесь всё, помещение за помещением, — твёрдо сказала Эвелина.

— А вы сможете узнать, то, что вам нужно, когда увидите? — спросил я.

Лично за себя я не был уверен. Меланта дала мне бумажку, на которой её аккуратным почерком в столбик написаны названия. Не знаю, на каком языке. Если увижу какие-то поясняющие таблички — просто сравню и выберу то, на чём подпись похожа. Но пока что никаких табличек не попадалось.

— Вы что-то ищете, молодые люди?

Вот тут уж я чуть не подскочил с визгом от неожиданности, а Донка вообще задушенно пискнула и спряталась за моей отнюдь не могучей спиной. Дробовик Андрея и винтовка Ольги смотрели на неизвестно откуда взявшегося старика, а я, к моему позору, даже за пистолет не сообразил схватиться. Учил меня, учил Борух — а всё не впрок. Хреновый из меня вояка.

Пожилой мужчина в белом сплошном комбинезоне с капюшоном. В перчатках и круглых защитных очках в латунной оправе, защитная маска опущена на шею. Как будто все эти годы коллапса прошли мимо, а он так и тряс пробирками в какой-нибудь лаборатории. Хотя, может быть, так и было?

Направленное на него оружие он проигнорировал.

— А где кайлит, который открыл дверь? Я не вижу его среди вас.

— Ну конечно, — Андрей шумно вздохнул, — как я сразу не догадался! У тебя же жена кайлитка! Вот что было во флаконе…

— Муж кайлитки? — удивился старик. — Редкое явление. Но, несмотря ни на что, я рад, что их раса сохранилась. Главное — не повторяйте наших ошибок, они не так безобидны, как выглядят.

— Что вы имеете в виду? — напрягся я.

— Неважно. Что вы ищете в моём хранилище?

— Вот, — я протянул ему записку.

— Писала кайлитка?

— Токмо волею пославшей мя жены, — нервно процитировал я.

Ситуация отдаёт каким-то абсурдом. Что это за дед? Как он столько лет просидел тут под землей? Захочет ли он помочь? Что запросит за помощь?

— Генетический материал, — кивнул задумчиво старик, — она хочет возродить расу и, судя по количеству, настроена серьёзно. Сразу после коллапса я был бы резко против, знаете ли. Вообразите, я чуть не уничтожил его тогда. Большой был соблазн стерилизовать хранилище и навсегда покончить с проклятыми предателями. Не думаю, что в Мультиверсуме их осталось достаточно для естественного выживания. Я прав?

— Я видел только одну кайлитку, — сказал я напряжённо, — и это моя жена.

— Как забавно, что теперь их судьба в моих руках… — сказал он. — У Мироздания причудливое чувство юмора.

— Так вы…

— Не волнуйтесь, я не собираюсь вам препятствовать. За эти годы я не простил кайлитов, но долг учёного возобладал над эмоциями. Как бы то ни было, уничтожить столь генетически совершенную линию было бы преступлением перед памятью её создателей.

— Кайлиты созданы искусственно? — спросила Ольга.

— Не совсем, — покачал головой старик, — но что же мы стоим в вестибюле? Пойдёмте, поговорим по дороге.

Он развернулся и направился в один из коридоров. За ним побежало световое пятно от зажигающихся ламп.

— Их исходный генетический код имеет естественное происхождение, однако прошёл несколько коррекций, плюс лайнбридинг потомства. Результат был настолько удивительный, что потом на его основе строилось множество вторичных конструктов. Сами же кайлиты в виде исключения получили полные права, хотя, с научной точки зрения, не являются полноценным самостоятельным подвидом человека.

— Что вы имеете в виду? — мне не слишком-то приятно слышать такое о своей жене, но любопытство побеждает.

— Они частичные симбионты полупаразитического типа.

— Звучит как-то… не очень приятно.

— Не стоит рассматривать научную терминологию с социальной точки зрения. Наука вне этики. Кайлиты неспособны к самостоятельному размножению внутри собственной расы, вы знали? Вам, как мужу, это может быть любопытно, я думаю. Им требуются посредники-медиаторы, и одно время для этого даже выпускали искусственных существ. Судя по вашему списку, как минимум одно из них уцелело, хотя это очень странно. Насколько мне известно, последние вышли из производственных комплексов много лет назад, а они короткоживущие. Слишком небольшой организм, слишком высокие требования к метаболизму — эмпатия энергозатратна. Потому их выпускали условно неплодными, иначе срок службы выходил совсем уж маленьким. Впрочем, это ограничение можно снять при помощи метаболических катализаторов фертильности, тут ваша жена права. Я вижу, она неплохо подкована в нашей науке, хотя для кайлита это и не удивительно. Как выяснилось, они вообще знали куда больше, чем мы ожидали.

— Эти ваши… катализаторы фертильности — они универсальны? — спросила Ольга.

— Да, — кивнул дед, — подходят всем расам с преобладанием базового человеческого генома. Отличная разработка, позволяет запускать естественное воспроизводство там, где промышленное по разным причинам невыгодно. Но учтите, — обратился он ко мне, — они сильно изнашивают организм. Применяйте к медиатору с осторожностью, она может не перенести репродуктивного цикла.

— Скажите, а вы можете помочь нашему сыну? — спросила Эвелина.

— А что с ним?

— Повреждение нейронных связей, вызванное воздействием мотивационной машины альтери.

— Альтери, между нами говоря, всегда были криворукими коновалами, — доверительно сказал дед, — хотя нельзя отрицать, что в некоторых разделах фармакохимии они очень сильны. После прекращения поставок их прекурсоров многое в моей работе усложнилось. Но в области специальных способностей мозга их представления дикие до пещерности, поверьте.

— Верю, — коротко сказала мулатка, — так вы ему поможете?

— Молодые люди, — вздохнул старик, — я не врач. Единственное, что я могу для него сделать — это дать нейрорегенерационный комплекс и надеяться, что повреждённые клетки восстановятся сами.

— Это возможно?

— Это неизбежно. Но как будут работать восстановившиеся связи — я не знаю. Возможно, вам придётся заново учить его ходить и есть. Может быть, не произойдёт ничего. Может быть, мозг сумеет постепенно задействовать новые линии аксонов, и мальчик полностью восстановится. Ещё раз повторю — я не врач. Одно скажу точно — немедленного чудодейственного эффекта не ждите.

— Мы готовы бороться за него, — с уверенностью сказала Эвелина.

Коридор закончился массивной металлической дверью с уплотнителями. За ней — крохотный тамбур, куда мы все с трудом втиснулись — следующая дверь не открывается, пока не закроешь эту. Нас обдуло потоком горячего наэлектризованного воздуха, от которого дыбом встали волосы, в стене что-то звонко щёлкнуло, и мы прошли в помещение. Оно заполнено приборами и оборудованием, не похожим ни на что виденное мной до сих пор. Какая-то смесь стимпанка и модерна, как серверная, развёрнутая в кабине паровоза. Слишком много всего, глаза разбегаются, не в силах охватить картину целиком — жужжат какие-то центрифуги, моргают огоньки, что-то булькает в сплетении стеклянных трубочек и вычурных колб в медных зажимах массивных штативов. Но чистота и порядок уникальные: никаких признаков рассеянного одинокого гения, забытого в недрах земли и одичавшего там. На удивление вменяемый дед, учитывая, сколько лет он тут провёл в одиночестве. Или не в одиночестве?