Владимир Обручев - Сочинения в трех томах. Том второй

За эту неделю Марине Львовне удалось увидеться с Борком только один раз. Несколько вечеров после посещения старых работ перепадали дожди и делали прогулки в лесу невозможными. Один раз после дождя прогулка все-таки состоялась, но в мокром лесу негде было даже присесть. Михаил Петрович забегал домой чаще обыкновенного и в самое различное время, так что пригласить Борка к себе Марина Львовна не решалась. Репиков частенько сидел на крыльце своего дома, поэтому незаметно забежать к Борку в комнату тоже было невозможно.

Марина Львовна опять изнервничалась: она находила, что Борку легче было устроить свидание с ней; он знал, куда и на сколько времени уезжал Грошев, и мог послать ей весточку в удобное время. И она начала серьезно ревновать к Лидии Николаевне, с которой англичанин виделся ежедневно утром, за обедом и вечером.

Дочь Репикова, конечно, была не так обворожительна, как Марина Львовна, но не глупа, не кокетка, довольно начитанна и могла поддерживать серьезный разговор. Сравнивая свои быстрые успехи в первые три дня знакомства с последующей волокитой, Марина Львовна находила, что здесь дело не обошлось без влияния Лидии Николаевны на Борка.

«Я гожусь для случайных поцелуев и объятий в руднике, — с горечью думала Марина Львовна, — а с ней он проводит время веселее и интересно и, того гляди, женится и увезет ее с собой. А я останусь при своем Михаиле Петровиче».

В конце недели Пузикова не вытерпела и после ужина отправилась к управляющему, захватив в качестве предлога новый журнал с выкройками. В столовой она застала Репикова с Грошевым и штейгером за бутылкой вина и разговором о каких-то отводах, а в гостиной сидели Лидия Николаевна с шитьем и Борк, читавший вслух какую-то книгу.

При появлении Марины Львовны англичанин как будто сконфузился и через несколько минут под предлогом спешной работы простился и ушел к себе. Пузикова также не засиделась и ушла с усилившейся ревностью. Штейгер, вышедший вместе с ней, сообщил, что завтра, если погода будет хорошая, он поедет с Грошевым и Репиковым на целый день на самый дальний отвод, где нужно осмотреть и опробовать жилу, на которой когда-то были начаты работы.

Пузикова приняла решение:

— Если Борк завтра не назначит мне свидания, я сама пойду к нему после обеда и выясню, в чем дело.

На следующий день погода была отличная, и поездка состоялась. Борк провел все утро на фабрике вместе с Пузиковым, проверяя работы бегунов; после обеда его сменил Фернер, и англичанин был свободен. Он решил воспользоваться удобным случаем и написал Марине Львовне записку. Но с кем послать ее? Если послать с прислугой управляющего — это станет известно всему дому. Отнести ее самому — можно наткнуться на Михаила Петровича. Борк вышел на крыльцо в надежде увидеть какого-нибудь рабочего, проходящего мимо, и дать ему поручение. Но на площади, залитой солнцем, не видно было никого. Борк заглянул на фабрику в надежде, что химик уже там и что можно идти самому. Но Михаил Петрович еще не приходил с обеда.

Борк вернулся к себе и сел у окна, чтобы выждать, когда химик пройдет мимо. Минуты проходили, Пузиков не шел, и нетерпение Борка росло. Подвернулся редкий случай, и, если упустить его, Марина Львовна окончательно рассердится.

Вдруг Борк увидел мальчика, шедшего со стороны леса с лукошком. Он подозвал его и спросил:

— Мальчик, ты куда идешь?

— На стан, барин! Черницу, голубицу набрал, продать хочу.

— Ты знаешь квартиру химика Пузикова?

— Как не знать, мамка туды ходит белье стирать. Барыня добрая, конфет дает мне, если увидит. Ягоду часом покупает тоже.

— Так вот, ты снеси ей ягоды и заодно письмо от меня. А если она не купит, приди назад, я куплю твою черницу.

— Ну, что же, снесу. Давай письмо-то.

— Подожди тут, посиди на крыльце, я сейчас принесу.

Борк вернулся в комнату за письмом, но вспомнил, что у мальчика руки перепачканы в чернике. Нужно завернуть во что-нибудь. На глаза попался дорожный томик английского романа.

«Это еще лучше! — подумал Борк. — Пусть через прислугу передаст не письмо, а книгу. Но все-таки нужно завернуть».

Бумага нашлась, но веревочки, чтобы перевязать, не бьшо под руками.

Взгляд Борка упал на брезентовую куртку инженера на вешалке. Из кармана торчала красная шелковая ленточка. Борк удивился.

— Ленточка из женской косы или рубашки. Ай да Иван Петрович, завел, наверно, роман с какой-нибудь Машей или Пашей. Но придется лишить его этой памятки.

Вложив письмо в книгу и обвязав пакет ленточкой, он вынес его мальчику.

— Вот, отнеси в квартиру химика, но отдай только барыне. А ягоды я куплю, если она не возьмет. Понял, не напутаешь?

— Понял, в аккурат исполню, живой ногой.

Мальчик помчался вприпрыжку по улице. Минут через десять он вернулся назад с тем же пакетом.

— Вот, нате, барыня наказала отнести тебе назад, только завязку себе оставила, очень уж ей понравилась, хорошая лента для косички, надо быть. А ягоду купила.

«Неужели она не вынула письма?» — подумал Борк и развернул пакет. Письма в нем не оказалось, а на обложке была свежая надпись карандашом по-английски: «Через четверть часа. М. Л.».

Борк дал мальчику горсть конфет и вернулся к себе. Он недоумевал, почему ленточка какой-нибудь горничной так понравилась Марине Львовне. Англичанин приготовил свою комнату для приема желанной гостьи, опустил штору на единственном окне, выходившем в маленький садик при доме, поставил на стол бутылочку ликера, рюмки, коробку шоколада и пачку бисквита.

Вот, наконец, появились в конце улицы красный зонтик и под ним желтое платье, знакомые Борку по случаю в купальне. Он следил за приближением с тревогой. В последнюю минуту химик мог выйти из фабрики на площадь, или Фернер забежать за чем-нибудь домой, или Лидия Николаевна могла появиться на крыльце.

Пузикова шла не торопясь, с полотенцем на руке, словно в купальню. Поравнявшись с крыльцом, она быстро оглянулась, площадь была пуста. Она взбежала на крыльцо и скрылась в комнате приезжих, где Борк принял ее в объятия и проводил в свою комнату.

— Здесь мы в безопасности, — сказал он, усаживая гостью к столу. — Грошев вернется только к ужину, а Фернер сегодня занят на фабрике до вечера вместе с вашим супругом.

— Да, я знаю все это! — ответила Марина Львовна. — И если бы вы не воспользовались этим редким случаем, я бы сама пришла к вам, даже с риском быть нежеланной гостьей.

— Что вы, Марина Львовна! Если бы была малейшая возможность, мы бы виделись ежедневно. Но ведь все условия жизни здесь препятствуют свиданиям, и даже небо было против нас. А кроме того, спешная работа.

— Положим, она не мешает вам проводить вечера с Лидией Николаевной.