В Бирюк - Приступ [СИ]

Выражение удовольствия столь явно проступало на моём лице, что Андрей вдруг остановился:

— Ты чего?

Я, с чувством искренней благодарности и глубокого восхищения, наклонился к нему и восторженно прошептал:

— Ну ты, брат, мастер! По части русской словесности. Виртуоз. В плане заворачивания и уелбантуривания. Златоуст. В конно-дружинном исполнении. Мне до тебя… как до неба рачки. Спиши слова. А?

И, пока он пытался прожевать свою бороду и своё же, но — недоумение, не меняя лица, просто чуть-чуть убрав из голоса восторг с душевностью, поинтересовался:

— Благочестник про трёх бояр-изменников уже доложил? Которые готовы Киев сдать.

Боголюбский сразу перестал надувать щёки, погладил свой меч Святого Бориса. Дёрнул шеей, резко встал. Окинул меня суровым «государевым» взглядом и, уже уходя, прошипел через плечо:

— Пшли.

Немногие дотерпевшие до этого момента в зале зрители — замерли. Всё очевидно: наглеца ведут на плаху. Пресветлый князь этого, который «медный лоб, оловяный х…», великой чести удостоил: декапитации пред высочайшим взором.

Сухан, стоявший у дверей, потянул топор из-за пояса, а мой малолетний вестовой Пантелеймон с совершенно ошалевшими глазами всунул в распахнутый рот угол полевой сумки, дабы не закричать от неизбежности… гибели всего.

Пришлось незаметно помахать им ручкой. Типа: всё ок, ребятки, закусывайте.

Я ожидал, по опыту прошлых прогулок с Боголюбским, что он отведёт меня в пытошное подземелье. Увы, поход заставлял князя менять свои привычки и в этой части. Мы поднялись на третий поверх.

Обычно третий этаж в русских теремах — женский. Небольшая комнатка без окон использовалась, видимо, для хранения шуб. Запах… Нет, не нафталин, но что-то функционально похожее. Ощущаешь себя платяной молью, предназначенной на заклание.

Прокопий, вечный слуга Андрея, обмахнул тряпкой стол, без слов спросил — подавать ли чего, без слов получил отрицательный ответ, выскочил за порог и устроился там. Во избежание подслушивания.

Хорошо сработались мужики — понимают друг друга с полувзгляда. Нафига Боголюбскому жена? — Такого уровня душевного взаимопонимания уже не достичь, а просто баб… толпами бегают.

— Сказывай.

Боголюбский, уже совершенно спокойно, уселся за стол, кивнул на место рядом Вратибору. Я с сомнением посмотрел на полу-седобородого нач. штаба.

— Ему — верю. Не тяни.

Не тяну. Кратко изложил фрагмент из Никоновской летописи близко к тексту. Чётко поименовал бояр-изменников и князей-приёмников.

Бояре Киевские: Пётр Бориславич, Нестор Жирославич, Яков Дигеневич. Князья: Благочестник, Попрыгунчик, Перепёлка. Искандер? — Ему, по логике, инфа дойдёт в последнюю очередь. А в моём варианте, при участии Андрея в качестве «верховного», может и вообще не попасть.

В двух словах описал план: приступать к крепким местам града, гражане у крепких мест станут… некрепки места небрегом будут… внезапну насуну вси на некрепкое место…

Андрей вопросительно взглянул на Вратибора. Тот пожал плечами и спросил:

— Откуда такие… измыслы?

Я ответил, продолжая улыбаться в лицо Андрею:

— Из свитка. Кожаного.

Вратибор не понял, а Андрей скривился. Как от зубной боли.

Сочувствую. Сам тут накуролесил с побегом Жиздора.

«Верить нельзя никому, а летописцам — тем более».

— Ни Перепёлка, ни Попрыгунчик о подсылах не докладывали?

Вратибор недовольно поморщился. Как великосветская дама при упоминании солдатского сортира.

Прозвища князей используются либо между князьями, либо между боярами. Тут как с матюками в советском обществе: или в чисто мужском, или в чисто женском. В смешанном… непристойно, признак бескультурья. Материться в присутствии дам можно только если они не-дамы: шмары или феминистки.

— Может, спросить их?

— Брата-то, Глеба, спрошу. А вот этих… С вопросцем кланяться да в гляделки заглядывать…

Оп-па. А ведь я, похоже, и в этом «рванул ткань истории».

Нет данных о мотивации «бояр-изменников». Они могли быть враждебны лично Жиздору. Летопись парочку таких упоминает. Жиздора — нет, вражда — прошла, изменять — не с чего.

Другой поворот: они могли быть благорасположены к князьям-контактёрам лично. Но враждебны Боголюбскому.

Боголюбский пришёл? — Измена отменяется.

Наконец, они могли предложить свой план Попрыгунчику и Благочестнику. До Перепёлки, возможно, дошло во вторую очередь. Ростиславичи, озлобленные на Боголюбского, могут промолчать. Типа:

— Катай чересчур много об себе возомнил. Вот пусть и бьётся. Головой. Об стену Киевскую.

Со смертью Жиздора опасность для Ростиславичей резко снизилась. С «братцем» Ярославом, а, может, и с Подкидышем, они смогут договориться. Или понадеяться, что договорятся. Боголюбский в великокняжеском венце перестаёт быть «горьким, но необходимым» символом «светлого будущего».

К экономическим, властным, династическим основаниям добавляется «такой сильный неприязнь чувствую — кушать не могу!».

Проваленный поход — аргумент. Для «освобождения от должности». А лучше — разгром. В котором, ежели бог даст, «ляжет костями» суздальское войско. С ростовскими, владимирскими, рязанскими, муромскими, новгород-северскими, переяславльскими… полками и дружинами. А хорошо бы — и с их князьями. И — с самим Боголюбским.

Направить их полки на «некрепкие места»… на которых вдруг окажутся самые боеспособные отряды осаждённых… в критический момент ударить в спину… в суматохе боя прирезать Юрьевичей и примкнувших к ним…

Красота! Мечта!

Одним ударом обрубить лишние «ветви древа Рюрикова». «И тут тебя нет, и тут тебя нет…». Прибрать ставшее бесхозным…

Пляши да радуйся.

Измена? — А что? Что-то новенькое? Все князья «измену» «на вкус» пробовали. Ничего, можно жить. Часто — даже лучше, чем без.

Ох, Ванька, ох же и дурак ты!

Знаю — не новость. Но не такого же размера!

Втянуть Боголюбского в это дело. Уговорить лично явиться к Киеву. Сунуть голову в это кубло… смерте-творящее. Ах-ах, давние страхи-комплексы… Психолог-консультант доморощенный. А у него — инстинкт самосохранения. И куда более глубокое понимание. Людей, реальности.

Да ещё и геройкнул: убил Жиздора.

Я ж так старался, так радовался! Грохну Жиздора — дам «Святой Руси» полтора года мира.

Без подвешенного над головой «топора междоусобной войны» да с таким государем, как Боголюбский, на Руси многое можно изменить. Понаделаю кучу всякого… доброго, разумного, вечного. Покатится «русский паровоз» по «новым рельсам».