В Бирюк - Приступ [СИ]

Прям блокбастер получается. «Чужой против Хищника». И яйцекладом так… ба-бах во все стороны.

Перевёл взгляд с оторопевшего, непрерывно крестящегося Благочестника на напряжённо слушающего, отстранившего в сторону склонившегося к нему Асадука, Боголюбского.

— Вчера поутру повстречались. На Белгородской дороге у Вишенок. Съехались-переведались.

Снова поднял голову Жиздора, чуть потряс. В тепле дома изморозь, севшая на мёртвую кожу, таяла, капельки с волос разлетелись в стороны.

— Подойди.

Дружно ахнувшая, дёрнувшаяся сразу во все стороны, «честна компания» провожала взглядами несомый мною на вытянутой руке демонстрационный атрибут.

— Шею покажь. С другой стороны. А где шлем его был?

— Спросить не успел.

Андрей резко вскинулся на мой дерзкий ответ. Не отрывая своего «выпивающего» взгляда, подозрительно уточнил:

— Обманом взял? Исподтишка?

— Не-а. В чистом поле, при честном народе, один на один. У него конь упал, я спешился. Он меч вытащил да оступился. На четвереньки упал. Я подошёл и… вот.

— Глупая удача, повезло дурню.

Сосед Благочестника прорезался. Забавно: я и этого в лицо знаю.

Сталкивались. В княжьем тереме девять лет назад. Давид Попрыгунчик.

Тот раз мы с ним так сталкивались, что я едва ноги унёс и у старшей княжны в постели промежду ляжек оказался. А Попрыгунчик лестницу дубовую задницей ломал да лбом косяки вышибал.

Постарел, постарел нынешний князь Вышгородский. Всё вино да бабы, всё ковы да измены.

Именно Попрыгунчик организовал измену Бастия, пленение Михалко. Он проплатил берендеям и держит Михалко у себя в Вышгороде. К нему (в РИ) прибегут бояре-изменники из Киева. Позже он будет одним из организаторов убийства Глеба Перепёлки. Выгнанный, вернётся, тайно пройдёт стражу «города Ярославова» и «города Владимрова», захватит ещё одного участника нынешнего «боевого братства» — юного Всеволода Юрьевича (Большое Гнездо), в великокняжеском дворце, в постели.

Когда войско Боголюбского во втором походе на Киев, под управлением «головы суздальского наряда» Бориса Жидиславича, осадит Вышгород, именно Попрыгунчик приведёт немногочисленную галицкую рать. При виде которой огромное войско почему-то испугается и бросится топиться в Днепре.

Его вокняжение в Смоленске приведёт к восстанию, его трусость перед половцами выгонит Благочестника из Киева. А его «искреннее сочувствие и бескорыстная помощь» вдове умершего через пару лет ещё одного участника нынешнего «братства» — Добренького, ввергнет в полное изумление её слуг:

— Ты чего, сдурел княже?! Нас же всех вырежут!

Впрочем, об этом эпизоде позже.

Очень… своеобразный персонаж. «Пугливый диверсант»?

Интересно: а как с ним можно работать?

— Что удача, что несчастье — всё в руце божьей. А уж кому господь да пресвятая богородица помогают… нам ли судить?

Съел?

— Грех это. Князя русского главу, аки какого пса бродячего, за власы таскать да по столам кидать. Надобно похоронить его. С честию.

А это кто? Новый смоленский архипастырь Михаил? — Похож, Лазарь описывал.

— И не говори. Вот, думаю продать. Братцу его Ярославу, который в Киеве ныне сидит. Как думаешь, архипастырь, сколь за него взять можно?

Епископ тупо уставился на меня.

Торговля мертвецами на Руси не распространена. Поляки — выкупали у пруссов мощи святого Адальберта. Золотом по весу. Тот, к моменту сделки, уже усох хорошо, а подержать в сырости, как с сахаром делают, чтобы вес набрал, пруссы не сообразили. Вроде бы, в два пуда уложились.

— Андрей, вели холопу своему отдать. И главу, и останки убиенного князя, и семейство покойного. Для достойного отпевания и упокоения.

Зря Благочестник рот открывает. Уж не знаю почему, но едва он выскажется, как меня передёргивает. И обязательно какая-нибудь поддёвка с издёвкой на язык просятся.

— На что тебе семейство покойного для похоронения? Иль ты, как предки наши, в поганстве пребывавшие, думаешь вдову вином поить да хором огуливать, пьяную задушить да в могилу с покойным положить?

Оскорбление в форме вопроса… «Как часто вы избиваете свою жену?» — классика!

— Что-о?!!

Оскорбительность моего предположения пробила, наконец, обычную маску смирения и умиления, плотно приросшую к лицу Благочестника. Он пошёл красными пятнами, откинулся на стену, намертво сжав большой вычурный крест с изящными кружавчиками по перекладине, висевший у него на груди. Если бы взглядом можно было сжечь, то от меня и горстки пепла не осталось бы.

С десяток людей, сидевших вблизи него, завозились, вставая, доставая мечи, вразнобой характеризуя меня особо уничижительно:

— Олух! Хам! Тварь! Басалай! Болдырь безмозглый! Обломъ! Рахубникъ пустобрёхный! Мерзя! Дерзослов! Бесстыдник! Медный лоб, оловяный х…

Последнее, материаловедческое, определение меня озадачило. Как-то такое применение олова мне в голову не приходило. Но ведь народ наш ничего просто так не скажет? Есть же в этом какая-то… «сермяжная правда»?

Я попытался представить себе изделие… олово у меня есть… соответствующих размеров и формы… наплывы и вырезы для повышения эффективности… усики делать будем?… резьбу… левую или правую?… молитвы и лозунги гравировкой, для призывания удачи… вдоль? поперёк? спиралью?… тонкостенный — залить предварительно горячей воды для разогрева… или стальной сердечник?… с индукционной катушкой… рефлектор для «любовного жара»?… нихрома нет — мотать много… ага, и тут пробой изоляции на корпус… да не на корпус изделия, а на…

— Сесть. Всем.

Голос Боголюбского ворвался в поток выкриков и ругательств. Хоть и не громко сказано было, но пробило общий шум. Оглядываясь на Андрея, смоленские бояре сразу тушевались, бурча разное, убирали клинки, усаживались на свои места по лавкам.

От группы суздальских от другого стола донёсся смешок и тихое, довольное:

— Мы-то на княжий взор наглядявши, не раз отбоявши. А этим-то внове.

— И не скажи. Как бы не обделались.

Похожее очевидцы будут описывать у Фридриха II по прозвищу «Чудо мира», внука Барбароссы. «Змеиный» взгляд, «пылающий нездешним жаром». Фридрих, человек довольно ординарной внешности, пользовался бешеным успехом у женщин, был трижды отлучён от церкви, в таком состоянии освободил для христиан Иерусалим с Вифлеемом, причём без войны. Утерев, тем самым, нос и Римско-католической церкви, и всяким предшествующим и последующим крестоносцам. А всего-то — посматривал выразительно.

Надо бы «капнуть». На мозги. Благочестнику, пока Боголюбский не произнёс слов, от которых ему придётся отказываться.

— Ежели спросил не по вежеству, то, княже Роман, извини. Однако ж иного чего в голову не пришло. Отдать покойного с семейством его — не забота. Коли заплатишь. За останки столь нежно любимого, столь дорогого тебе Жиздора. Тебе, князь, задёшево отдам. Помнится, говаривали берендеи князю Киевскому, отбив у половцев полон русский: Надо — купи. Мы князьям русским присягаем. Но нами взятое с бою — наше.