В Бирюк - Приступ [СИ]

— С их вдовами да сиротами сам разговаривать будешь. Объяснять: что, да как, да почему. Сотоварищам своим смерть лютую подарил.

Солнце шло к закату, время, которого у меня не было, утекало. Завтра-послезавтра и всё. Дальше Боголюбскому — кирдык. И только ноги уноси.

Сухан, устроившись за конём, скрытно от стражи, с подзорной трубой, внимательно осматривал предполье, крепость, мост, башню, ворота. «Сканирование» — главная цель мероприятия. Если защитники крепости заложили ворота брёвнами, забили башню камнями и грунтом, то, чтобы впустить в крепость Боголюбского… придётся потрудиться. Потратить время и силы. Что надо предусмотреть при планировании операции. Я уж не говорю о подпиленном мосте и прочих… возможных милых забавах осаждаемых.

Чей-то конный разъезд, маячивший на дороге в полуверсте сзади, съехался с группой новых конников и куда-то порысил. А часть вновь прибывших направилась к нам.

Я ж говорю: в ГУМе у фонтана. В смысле: на Белгородской дороге у Киева.

— Князю Муромскому и Рязанскому, Юрию свет Владимировичу, моё почтение! Рад видеть тебя княже. И тебе, Илья Иванович, поклон. Какая нужда привела?

Приятная встреча. Мы с Живчиком дружны. Ну, насколько простолюдин в моём лице может быть дружен с русским князем. Я его не подставляю, гадостей не делаю. Учитываю его интересы. После своих, конечно. Он в душу не лезет, но и в свою не пускает. Добрые соседские отношения. Вот с Ильёй Муромцем отношения душевнее. Я его и с того света вытягивал, и поругаться-поспорить доводилось.

— И ты, Воевода, здрав будь. Нужда? Нужда наша зовётся «князь Андрей». Велено здесь, напротив ворот, лагерем становиться.

— А чего злые такие? Хорошее же место.

Живчик резанул взглядом, а Илья, тяжко вздохнув, объяснил:

— Вчерась уговорились, что мы к Золотым пойдём. Мда… там богато, монастырь недалече. И жильё тёплое, и корм сытный. Справно. Тут… чего-то переигралось. Совета не было, толком не обсказано… Иди быстро к Лядским воротам, ставь лагерь крепкий. Мы тока-тока тама устраиваться начали… А тута… в чистом поле мёрзлу землю долбить…

— Илья, не гневи господа, где ты здесь чисто поле видишь? Халуп поломаете, костры разложите — будет тепло. А вон там, вроде, крыша усадьбы боярской виднеется…

— Мы таки места добрые подобрали. А тут-то… тесно да неприглядно…

Что-то мне «казак старый» не нравится. Ноет о печке тёплой. Не заболел ли?

Живчик подскакал к дровням, посмотрел, удивился:

— Эт чего?

— Гроб.

— Бл… Вижу. Чей?

— Ныне выходит… Жиздоров.

— Да ну?!

— Ну. Глянь.

Свита рязанско-муромского князя плотно обступила дровни, крышку домовины сдвинули, показали: всё честь по чести. Вот голова, вот остальное. Голова подвязана, руки скрещены, сам в белом.

Илья даже слез с коня, поколупал возле носа покойника:

— Думал — прилипло что, а то родинка.

Все как-то оживились, загомонили, будто в предвкушении выпивки, заулыбались:

— Ну ты, Воевода, во всяк раз чего-то… с выподвывертом. Это ж надо! Все — с оттелева, один ты — с отселева. И вот же — с такой прибылью…

Живчик восхищённо тряхнул головой:

— Щастит, щастит тебе Богородица. Да уж… А сюда чего притащил?

— Продаю.

Раздражение, бывшее на лице Живчика в первый момент нашей встречи, уже сменилось восхищением и завистью от вида покойника. Однако последние слова повергли его в чистое недоумение:

— Продаёшь? К-кому?

— А вона.

Я кивнул в сторону городских ворот, на башне над которыми снова появилась толпа народу. Самих людей не видать, но шапок прибавилось. Я так думаю, что шапки сами по себе не ходят?

Восторженный «продавец трупа» закрутился возле саней и, по кивку моему, устремился вприпрыжку к стене. Оттуда приманивающе махали. Кажется, и возчик наш там снова появился.

— Ну вот, торг начался.

— Иване, а на что оно тебе? Ну… Хоть князь он был худой, но всё ж душа христианская. Да и на что тебе ныне их серебро? Возьмём город — всё наше будет. А не осилим… тут бы свои головы унести.

Илья смотрел на меня укоризненно.

Откуда такие упаднические настроения? Видать, бардак ранне-феодальный, стойкое «зловоние» здешней повсеместной измены с предательством и алчностью и на участников похода действует не лучшим образом.

— Я как раз о душах христианских и печалуюсь. Жиздора я убил вчера. Завтра — третий день, самое время хоронить покойного по православному обычаю. Вот и хочу, чтобы весь Киев на своего князя налюбовался, надежду свою на вольности — в последний путь проводил. Отпел и закопал.

— Озлобятся они.

— Злые — озлобятся, умные — попрячутся. На что мне дурни в Киеве? Чем меньшее — тем лучшее.

— Ага. А торговать-то зачем? Так бы отдал, по вежеству.

— Брось, Илья, денег лишних не бывает. Да и какое вежество к изменникам да крамольникам? Кто живой останется — того и счастье. А кто на стены полезет да под стенами ляжет — сам судьбу выбрал.

Деньги, пропаганда… о третьей составляющей устраиваемого мною «аттракциона с покойником» не рассказываю. Но напарник «продавца», один из моих ребят, переодетый в армяк и в лапти, стоит уже в проёме ворот и заглядывает в щёлку. А Сухан отъехал на пару сотен метров в сторону и, снова скрытно, изучает боковую грань башни.

— Ладно, пойду я. Лагерь заново ставить. Э-эх…

Илья поехал к приближающимся муромцам, махнул им рукой в сторону — туда становиться будут.

Обязательный элемент боевых действий — огромный объём бессмысленного труда. Ты чего-то делал, душу и силы вкладывал, старался-торопился… вдруг — кидай всё! Пошли с отсюдова!

Ладно, когда враг твой труд уничтожит. На то он и враг. Опять же: снаряды потратил, порох пожёг. Глядишь, через день или месяц ему как раз этой, потраченной, пули и не хватит.

Ладно, когда оно просто постояло, попугало, обеспокоило. Заставило ворога поволноваться, время потерять, с другого места сил подтянуть. Может, на том, другом, месте кому-то из наших полегче стало.

Но когда делал-делал, а потом начальство кричит: «Кидай всё нах…!». И единственный довод: «Приказ! Бегом!». Чувствуешь себя дураком под управлением кретинов. Причём не уверен только насчёт первого.

Мы — попандопулы. Мы имеем хоть какое-то представление об армейской дисциплине. Хоть слова такие слышали. А здешним каково?

Скомандуй Живчику, да и Илье, хоть кто: «Смирно!», или там «Шагом арш!» — всё. Если тут же на месте не зарубит, то вечный враг и мстя на четыре колена. «Так с бабой своей разговаривай. Или — с холопом».

Кто-то способен представить богатыря святорусского, исполняющего «налево кругом!»?

Здешнее войско — сплошной консенсус. «А поговорить?» — не только слоган русских алкоголиков, но и норма жизни святорусского воинства.