В Бирюк - Чума [СИ]

— А Куджа?

— Я же говорю: глупец и трус. Испугался мыши. Увёл свой курень на юг, в Терки. Дурак: лишился удовольствия увидеть такой праздник, набить живот такими угощениями!

Свадьба шла по высшему разряду.

Шурпа! Какой праздник без шурпы?! Горячий мясной бульон, густой так, чтобы ложка стояла, прекрасен и сам по себе и с лапшой, и с любой начинкой. Правда, когда он остыл… Идеальная среда для бактериального посева. В поваренной книге времён Российской империи сказано: «переварить и отдать людям». Здесь «переварить» не успевали — челядь съедали объедки с господского стола холодными.

Прекрасные пирожки с мясной начинкой… тутырма, перемечь, бэлиш… «При приготовлении фарша, если фарш густоватый, влить холодного молока или воды и снова перемешать».

«В молочных продуктах бактерии могут размножаться и накапливаться».

Праздник продолжался целую неделю. Были соревнование акынов, скачки, борьба, джигитовка, стрельба из луков. Потом батыры, аксакалы и джигиты отправились по своим кочевьям.

Через две недели начался мор.

Чёрные тряпки на шестах поднялись над больными становищами, стада, отары и табуны уныло бродили по степи, не направляемые пастухами, мечущимися в горячечном бреду в своих юртах.

«Больной апатичен, сознание его помрачено, нередко бредит… приступы сильнейшего возбуждения… больные вскакивают с постели, выбегают из больницы, выбрасываются из окна…. совершенно не мочатся и их приходится катетеризировать…»

Катетер? В орде? Вы откуда? А, из будущего…

За месяц умерла четверть из сорокатысячной орды. Вдвое больше снялись со становищ и побежали. Куда-то. Остальные просто ждали. Смерти или чуда. Не имея сил уйти от свежих могил.

Вымирающие «вежи половецкие». Брошенные кибитки. Завалившиеся юрты. Внутри вперемежку ещё живые и уже мёртвые. «Многие, мучимые неутолимой жаждой, бросались в воду»: немногочисленные в степи источники отравлены трупами. Крики, бессвязный бред. Понос, истощение, смерть.

«Поражению подвергались детородные части, пальцы рук и ног, и многие с выздоровлением теряли эти члены, а некоторые лишались и зрения. Были и такие, которые тотчас по выздоровлению забывали решительно обо всем и не узнавали ни самих себя, ни своих близких».

Такие «выздоровевшие» в Степи не выживают.

Жена, шатаясь от жара, пошла по воду к реке. И не вернулась. Упала и утонула? Умерла, украли, сбежала? Какая разница? — Лежачие в юрте сходят с ума от жажды. И умирают.

Обезвоживание — естественное следствие диареи. Помрачение сознания, слабый пульс, снижение артериального давления… Потеря 20–25 % жидкости — смертельно не только для маленьких детей.

«Непристойные похороны за отсутствием необходимых принадлежностей для погребения».

Здесь «непристойные похороны» — не подбрасывание своего покойника на чужой костёр. В Степи «похоронить непристойно» — просто выбросить. Есть силы — оттащат от становища. На корм волкам, стервятникам, воронам. Сил нет — лежит где упал. Посреди стана. Собакам на поживу.

«Пока живые» ночи напролёт слушают рычание и карканье дерущихся за мясо их детей, родителей, друзей… «санитаров степи».

В конце сентября, когда эпидемия в оставшихся на месте кошах пошла на убыль, явилась новая напасть: удальцы с той стороны Волги прознали про огромные бесхозные табуны и отары. Первые отряды были малочисленны, состояли из отпетых сорвиголов. Их рассказы потрясали воображение:

— Там — всё! Бери сколько сможешь! Кони, овцы — ничьи! До горизонта! В юртах — вещи! Бери! Сабли лежат, сёдла. Твои!

— А хозяева?

— Мёртвые! Сдохли! Может, какой и шевелится, но ни лук натянуть, ни саблей махнуть… Боги отобрали у них силу! Боги отдали их в наши руки!

Между кыпчаками и башкортами — столетие вражды. Войны, набеги, кровь… Пришло время исполнить заветы предков, повторить подвиги великих… Заодно и разбогатеть.

Мор — кара богов. Проигнорировать — обидеть вечноживущих. Даваемое Небом надлежит взять.

Мы думаем, что мы думаем.

Аборигены того же вида, что и мы — хомнутые сапиенсом. Поэтому они тоже думают.

Два думающих человека (думаем мы) могут понять друг друга.

Увы, деталь мелкая — «первобытное мышление».

Люсьен Леви-Брюль: «выражение „первобытное“ является чисто условным термином».

Здесь средневековье, а не «первобытность», но люди, мыслящие «первобытно», есть и в 21 веке.

«…первобытное мышление отличается от нашего… Там, где мы ищем вторичные причины, устойчивые предшествующие моменты, первобытное мышление обращает внимание исключительно на мистические причины, действие которых оно чувствует повсюду…

…вовсе не следует, что подобная мыслительная структура встречается только у первобытных людей… Не существует двух форм мышления… отделенных одна от другой глухой стеной, а есть различные мыслительные структуры, которые существуют в одном и том же обществе и часто… — в одном и том же сознании.

Представления, называемые коллективными… могут распознаваться по признакам, присущим всем членам данной социальной группы: они передаются в ней из поколения в поколение; они навязываются в ней отдельным личностям, пробуждая… чувства уважения, страха, поклонения и т. д. в отношениях своих объектов.

…реальность, среди которой живут и действуют первобытные люди, является мистической. Ни одно существо, ни один предмет, ни одно явление природы не являются в коллективных представлениях первобытных людей тем, чем они кажутся нам. Почти все то, что мы в них видим, ускользает от их внимания или безразлично для них. Зато они в них видят многое, о чем мы и не догадываемся.

… для человека, который принадлежит к тотемическому обществу, всякое животное, растение, объект… наделен определенным влиянием на членов своего тотема… обязательствами в отношении их, мистическими отношениями с другими тотемами и т. д.

… „птицы, полет которых могуч, например, сокол и орел, видят и слышат все: они обладают мистическими силами, присущими перьям их крыльев и хвоста… эти перья, надетые шаманом, делают его способным видеть и слышать все то, что происходит на земле и под землей, лечить больных, преображать покойников, низводить солнце с небес и т. д.“.

Для первобытного сознания нет чисто физического факта в том смысле, какой мы придаем этому слову. Текучая вода, дующий ветер, падающий дождь, любое явление природы, звук, цвет никогда не воспринимаются так, как они воспринимаются нами, т. е. как более или менее сложные движения, находящиеся в определенном отношении с другими системами предшествующих и последующих движений. Перемещение материальных масс улавливается, конечно, их органами чувств, как и нашими, знакомые предметы распознаются по предшествующему опыту, весь психофизиологический процесс восприятия происходит у них так же, как и у нас. Первобытные люди смотрят теми же глазами, что и мы, но воспринимают не тем же сознанием…