Фрэнк Герберт - Машина бытия

– Успокойся, Гвен, – сказал Бэттлмонт.

– Да, Андрэ.

– Ну, и что будем делать? – поинтересовался Аулинг.

– Я вам вот что скажу, – предложил Бэттлмонт. – Вы оставите в покое нас – мы оставим в покое вас.

– Но как же моя вербовка? – взвыла Финнистер.

– Думаете, наша Гвен не сумеет решить ваши проблемы вне зависимости от того, больна она или здорова? – спросил Бэттлмонт. – Для вербовки используйте предоставленную программу.

– Я не стану!

– Станешь, – сказал Аулинг.

– Генерал Аулинг, я отказываюсь…

– Что будет, если я вывалю эту проблему на головы членов Генерального штаба? – спросил Аулинг. – Чьи головы полетят в первую очередь? Психологической службы? Естественно. А кто будет следующим? Люди, которые должны были решить этот вопрос на месте, вот кто!

– Но… – сказала Финнистер.

– В общем-то идея мисс Эверест звучит вполне разумно… хотя, конечно, понадобятся некоторые модификации.

– Никаких модификаций, – заявил Бэттлмонт.

«Настоящий Наполеон!» – в восхищении подумала Гвен.

– Только в мелких, незначительных деталях, – успокоил его Аулинг. – Из инженерных соображений.

– Возможно, – согласился Бэттлмонт. – При условии, что модификации получат наше предварительное одобрение.

– Я уверен, что мы договоримся, – сказал Аулинг.

Финнистер повернулась к ним спиной, сдаваясь.

– Еще одна маленькая деталь, – прошептал Бэттлмонт. – Когда будете оплачивать работу агентства по двойному тарифу, не забудьте значительную прибавку – премию для мисс Эверест.

– Разумеется, – сказал Аулинг.

– Разумеется, – сказал Бэттлмонт.

Когда вояки ушли, Бэттлмонт повернулся к Гвен и топнул ногой.

– Ты вела себя очень плохо, Гвен!

– Но, Андрэ…

– Увольнение! – рявкнул Бэттлмонт.

– Но…

– О, я понимаю, Гвен. Это я во всем виноват. Я навалил на тебя слишком много работы. Но все это в прошлом.

– Андрэ, ты не…

– Я все понимаю! Еще как! Ты собиралась потопить корабль и пойти ко дну вместе с ним. Моя бедная, дорогая Гвенни. Это же самоубийство! Если бы ты только уделяла внимание своему телелогу в Интердорме.

– Я не хотела причинить вред никому из наших, Андрэ. Только тем двоим…

– Да, да. Знаю. Ты запуталась.

– Это правда. – Ей хотелось плакать. Она не плакала… вот уже… Она даже не помнила, когда такое бывало. – Знаешь, – сказала она, – я не помню, чтобы вообще когда-либо плакала.

– Вот в чем дело! – воскликнул Бэттлмонт. – А я все время реву. Тебе нужно уравновешивающее влияние. Тебе нужен тот, кто научит тебя плакать.

– Ты научишь меня, Андрэ?

– Научу ли я?.. – Он отер с глаз слезы. – Ты отправляешься в отпуск. Незамедлительно! Я еду с тобой.

– Да, Андрэ.

– А когда вернемся…

– Я не хочу возвращаться в агентство, Андрэ. Я… не могу.

– Вот в чем дело! – сказал Бэттлмонт. – Рекламный бизнес! Он довел тебя!

Она пожала плечами.

– Я… Я просто не могу проводить очередную кампанию. Я… просто… не могу.

– Ты напишешь книгу, – заявил Бэттлмонт.

– Что?

– Это наилучшая из всех известных форм терапии, – сказал Бэттлмонт. – Я сам однажды попробовал. Ты напишешь про рекламный бизнес. Ты выставишь на всеобщее обозрение все грязные трюки: гипномелодии, субвизуальные мерцающие изображения, рекламодателей, финансирующих учебники, чтобы вставить в них свой товар, маточные комнаты, где программируют юсикеры. Все.

– Я могла бы это сделать, – сказала Гвен.

– Ты расскажешь обо всем, – сказал Бэттлмонт.

– Непременно!

– Но под псевдонимом, – сказал Бэттлмонт. – Так безопаснее.

– Когда мы поедем в отпуск, Андрэ?

– Завтра. – На него вдруг накатила старая паника. – Ты не имеешь ничего против того, что я… страшный, как свинья?

– Ты просто прекрасен! – сказала Гвен и пригладила его волосы поперек лысины. – А ты не имеешь ничего против того, что я умнее тебя?

– Ну… – Бэттлмонт выпрямился. – Может, ты и умнее меня, но зато у меня сердце намного больше!

– Если тебя поймают, нам придется бросить тебя на съедение волкам, – сказал доктор Флэддис. – Ты ведь понимаешь?

Лаокония Уилкинсон, старший полевой агент Социальной Антропологической Службы, кивнула.

– Конечно, – буркнула она, листая у себя на коленях приказы и документы на выезд.

– Получить разрешение Верховного совета на эту экспедицию было очень трудно после… э… того прискорбного инцидента на Монлиголе, – сказал доктор Флэддис. – Поэтому налагаются такие суровые ограничения.

– Мне разрешено взять с собой только эту… – Она бросила взгляд на документы. – Мари Медилл?

– Ну, план действий в целом – ее идея, – ответил доктор Флэддис. – К тому же у нас в отделе больше нет никого с такой музыкальной квалификацией.

– Не уверена, что мне нравится ее план, – пробормотала Лаокония.

– А, – сказал доктор Флэддис, – но он поможет нам добраться до самой сути ситуации на Рукучпе, и вся его прелесть в том, что он не нарушает закон. Согласен, это юридическая увертка. Но я имею в виду, что ты будешь придерживаться буквы закона.

– Но не духа закона, – пробормотала Лаокония. – Не то чтобы я была согласна с законом. Но все же… – Она пожала плечами, – музыка!

Доктор Флэддис предпочел неправильно ее понять.

– Да, мисс Медилл защищала докторскую по музыке, – сказал он. – Высокообразованная молодая женщина.

– Если бы это не было, возможно, нашим последним шансом узнать, как размножаются эти существа… – начала Лаокония и покачала головой. – Что нам действительно следовало бы делать, так это идти туда в полном составе, поймать представителей вида, провести над ними…

– Не забывай: это запрещено разделом D мандата Верховного совета, – сказал доктор Флэддис. – «Полевой агент не имеет права задерживать, держать в неволе или иным способом ограничивать свободу любого коренного представителя населения Рукучпа».

– Насколько у них все плохо с рождаемостью? – спросила Лаокония.

– У нас имеются лишь устные свидетельства особого представителя Рукучпа. Этого Гафки. Он говорит, ситуация критическая. Разумеется, именно это определило вердикт Верховного совета. Рукучп сам обратился к нам за помощью.

Лаокония встала.

– Тебе известно мое мнение насчет этой идеи с музыкой. Но если мы все равно собираемся подойти к делу именно так, то почему бы не нарушить закон совсем? Принести музыкальные записи, проигрыватели?..

– Прошу тебя! – вспылил доктор Флэддис.

Лаокония посмотрела на него. Никогда еще она не видела директора отдела таким возбужденным.

– Коренные жители Рукучпа говорят, что столкновение с чужеродной музыкой нарушило какую-то валентность в их репродуктивном цикле, – сказал доктор Флэддис. – По крайней мере так мы перевели их объяснение. Именно поэтому и существует закон, запрещающий провоз музыкальных устройств.