Фрэнк Герберт - Машина бытия

– Думаю, что некоторые из нас приняли такое же решение. – Она смотрела на Хэла и Рут странно блестящими глазами. – На этот раз возможность выпала мне. – Она кивнула. – Возможно, вы не сможете со мной говорить, потому что не определились с временем и местом решения, и оно выглядит в какой-то мере случайным. Но это неважно.

Она покачала седой головой.

– Я заранее знаю ваш вопрос. Вы попали сюда случайно, к тому же вы – молодожены. Тем больше мне вас жаль.

Хэл снова попытался заговорить, и снова безуспешно. Его удивила молчаливость Рут. Хэл посмотрел на нее. Лицо жены было неподвижным и бледным. В нем не было ни кровинки.

– Мы можем просветить вас насчет того, чем на самом деле является этот отель, – снова заговорила старуха. – Это своего рода уединенный госпиталь, заброшенный в эту немыслимую глухомань. Почему он здесь, можно только гадать. Но мы знаем, для чего он предназначен. Здесь лечат от игромании.

Женщина снова кивнула, словно соглашаясь с какими-то своими мыслями.

– Я и сама была игроком, – сказала она. – Нам думается, что у этого отеля есть аура, которая привлекает игроков, когда они приближаются к нему. Иногда госпиталь засасывает таких случайных путников, как вы. Но это машина, и она не способна корректировать свой выбор. Под азартной игрой эта машина понимает весьма странные и неожиданные вещи.

Хэл вспомнил рокочущий голос в номере: «Никаких азартных игр!»

За спиной женщины, в центре вестибюля, стоял низенький человек в костюме и сорочке со стоячим воротником – по моде середины двадцатых годов. Человек внезапно схватился за горло и, не издав ни звука, упал на пол. Он лежал на полу, словно груда накрахмаленного отглаженного белья.

Хэл снова почувствовал себя так, будто оказался в ночном кошмаре.

Откуда-то появился старик-портье, подбежал к трупу, схватил его за ноги и поволок за угол.

– Кто-то только что умер, – сказала старуха. – Я вижу это по вашим глазам. Время смерти определяется в тот момент, когда вы переступаете порог отеля. Заранее определяется даже причина вашей смерти. – Она вздрогнула. – Некоторые люди умирают весьма мучительно.

Хэла охватил жуткий холодок.

Старуха вздохнула.

– Вы, конечно, хотите знать, есть ли возможность бежать отсюда. – Она пожала плечами. – Возможно, есть. Люди иногда исчезают, но, может быть… это просто какой-то иной способ.

Хэл вдруг понял, что к нему вернулся дар речи. Это поразило его настолько, что единственное, что он мог произнести, было: «Я говорю». Голос его, впрочем, был лишен всякой выразительности. Потом он добавил:

– Должен быть какой-то выбор.

Старуха безнадежно покачала головой.

– Нет. Момент, когда вы сможете заговорить – один или в компании, – был определен в тот миг, когда вы переступили порог отеля.

Хэл два раза глубоко вдохнул, стараясь, невзирая на страх, взять себя в руки и восстановить способность к нормальному мышлению. Он сжал руку Рут, но не стал смотреть на нее, чтобы не отвлекаться. Главный специалист по устранению неполадок должен найти выход из положения.

– Что будет, если я все же попробую сделать ставку? – спросил он.

Старуха вздрогнула.

– Устройство, которое вы выберете, будет удалено, – сказала она. – Именно по этой причине вы не должны… – она замялась, – …спать вместе.

Хэл извлек из кармана монетку и подбросил ее в воздух.

– Скажите, как она выпадет: угадаете – она ваша.

Монета исчезла, не долетев до пола.

– Вам показали силу этого места, – сказала старуха. – Вы не должны играть в азартные игры и ставить на случайность. Инструмент случайности всегда удаляется.

Внезапно Хэла озарило. Что, если… Он нервно облизнул губы, стараясь не меняться в лице. «Это безумие, – подумал он, – но не большее безумие, чем весь этот кошмар».

Он медленно достал из кармана еще одну монету.

– Моя жена и я хотим еще раз сыграть в азартную игру, – сказал он. – Мы хотим поиграть, использовав отель в качестве игровой машины. Мы ставим на момент вмешательства отеля.

В вестибюле наступила мертвая тишина; Рут изо всех сил вцепилась в руку Хэла; на лице старухи отразилось живейшее любопытство.

– Мы ставим на тот самой момент, когда отель удалит монету или если он удалит монету, – сказал он. – Мы примем одно из нескольких решений в зависимости от времени вмешательства или отсутствия вмешательства.

Отель вздрогнул от сильного скрежета.

Хэл подбросил монету.

В ту же секунду Хэл и Рут оказались на песчаной дюне. Лунный свет заливал окрестности призрачным серебристым цветом. На соседней дюне стояла их машина.

Рут бросилась Хэлу на шею и разрыдалась.

Он погладил ее по плечу.

– Надеюсь, они все меня слышали, – сказал он. – Этот отель – робот. Он был вынужден удалить себя , так как сам стал игровой машиной.

– Вы интересуетесь экстрасенсорным восприятием, да? Ну, думаю, что я сталкивался с ним не реже, чем другие, и врать мне ни к чему.

Это был маленький лысый человек в очках без оправы. Он сидел рядом со мной на скамейке у входа в деревенскую почту, где я грелся на апрельском солнышке и читал статью, озаглавленную «Статистическое обоснование экстрасенсорного восприятия» и напечатанную в «Ежеквартальном научном журнале».

Он увидел заголовок статьи, которую я читал, и заинтересовался.

Он действительно был мал ростом, этот человек по имени Крэнстон, и жил он в этой деревне всегда, насколько я мог помнить. Родился он на берегу залива Берли в бревенчатой хижине, но теперь жил в деревне вместе со своей овдовевшей сестрой по фамилии Берстобл, покойный муж которой был капитаном дальнего плавания. Этот капитан выстроил большой каменный дом со шпилем, который с прибрежной гряды смотрел одной стороной на деревню, а другой – на мелкие воды бухты Саунд. Это был видавший виды серый дом, почти скрытый за пихтами и зарослями болиголова. Его обитатели были окутаны ореолом таинственности.

Первой тайной, впрочем, был сам факт того, что я увидел Крэнстона на почте. У семьи был наемный посыльный, который выполнял разные мелкие поручения. Члены этой семьи редко появлялись в деревне, хотя сам Крэнстон был довольно общительным и его часто можно было видеть в ассоциации фермеров, где он либо беседовал с людьми, либо играл с кем-нибудь в шашки.

В Крэнстоне было пять футов четыре дюйма роста, а весил он фунтов сто пятьдесят, из чего вы можете заключить, что худеньким он не был. Зимой и летом он был одет в кепку с козырьком, какую часто носят маляры, комбинезон и темно-коричневую рубашку, какие часто носят лесорубы, – хотя я не думаю, что он когда-либо был лесорубом или вообще занимался физическим трудом.