Роберт Хайнлайн - Чужой в чужой земле

Раздался еще один выстрел, за ним еще два. Пуля из револьвера ударила Майка выше сердца, раздробив шестое ребро у грудины, оставив большую рану. Крупная дробь и еще одна пуля прошли через левую большеберцовую кость пятью дюймами ниже коленной чашечки и оставили малую берцовую кость торчащей под углом, разбитую и белую на фоне желто-красной раны.　

Майк чуть пошатнулся, засмеялся и продолжал говорить. Его слова были ясными и неторопливыми.　

— Ты — Бог. Знай это и Путь открыт.　

— Черт побери — остановите это упоминание Имени Господа всуе! Вперед, люди! Покончим с ним!

Возглавляемая смельчаком с дубинкой, толпа бросилась вперед. Они били его камнями и кулаками, а когда он упал — ногами. Он продолжал говорить, когда они били его по ребрам и превращали в кровавое месиво его золотистое тело, ломали кости и оторвали ухо. Наконец, кто-то крикнул:

— А ну, назад! Мы обольем его бензином!　

Услышав это предупреждение, толпа чуть подалась назад и камера остановилась на его лице и плечах. Человек с Марса улыбнулся своим братьям и еще раз нежно и ясно произнес:

— Я люблю вас.　

Неосторожный кузнечик взлетел и приземлился на траве в нескольких дюймах от его лица. Майк повернул голову и они посмотрели друг на друга.　

— Ты — Бог — радостно сказал он и разделился.　

Огонь и поднимающиеся клубы дыма заполнили весь экран.　

— Ей — богу! — благословенно произнесла Патти — Мне никогда не приходилось видеть лучше исполненного гвоздя программы.　

— Да — рассудительно подтвердила Бекки — сам Профессор не мог бы мечтать о лучшем.　

Ван Тромп сказал очень тихо, очевидно, сам себе:

— Со вкусом. Изящно и со вкусом — парень закончил со вкусом.　

Джубал посмотрел на своих братьев. Неужели он был единственным, кто что-то чувствовал? Джил и Доун сидели обнявшись — но они всегда так сидели, когда были вместе, это никого не волновало. Даже Доркас сидела с сухими глазами и казалась совершенно спокойной.　

Ад на экране сменился улыбающимся Хэппи Холлидэем, продолжавшим программу: — А сейчас, ребята, пару минут наших друзей с Елисейских Полей, благодаря любезности которых мы получили возможность… — Патти выключила стереовизор.　

— Анна и Дюк возвращаются — сообщила она — я проведу их через фойе и буду подавать ленч. Она хотела уйти.　

Джубал остановил ее:

— Патти? Ты знала, что собирался сделать Майк?　

Она казалась озадаченной.　

— Что? О, конечно же, нет, Джубал. Нужно было ждать наполнения. Никто из нас не знал.

Она ушла.　

— Джубал… — Джил смотрела на него — Джубал, любимый отец наш… пожалуйста остановись и грок в полноте, Майк не умер. Как он может умереть, когда никого нельзя убить? Мы уже грок его и он никогда не сможет уйти от нас. Ты — Бог.　

— Ты — Бог — тупо повторил он.　

— Так-то лучше. Иди сюда, посиди с Доун и со мной — между нами.　

— Нет. Нет, оставьте меня в покое — машинально, ничего не видя он прошел в свою комнату, закрыл дверь и тяжело, двумя руками оперся на кровать. Мой сын, о, мой сын! Почему я не умер вместо тебя! Ему бы жить и жить… а старый дурак, которого он слишком уважал, своей дурацкой болтовней привод его к ненужному, бесполезному мученичеству. Если бы Майк дал что-то значительное — например, стерео, или бинго — но он дал им Истину. Или часть Истины. А кого интересует Истина? Он рыдал и смеялся одновременно.　

Вскоре он оборвал и горестные рыдания, и горький смех, и пошарил в чемодане. То что ему было нужно Джубал возил с собой, он постоянно держал запас вместе с туалетными принадлежностями с тех пор, как инсульт Джо Дугласа напомнил ему, что всякая плоть — трава.　

И вот пришел его собственный инсульт, которого он не смог перенести. Он взял три таблетки, чтобы все произошло быстро и наверняка, запил их водой и быстро лет на кровать. Вскоре боль ушла.　

С очень большого расстояния чей-то голос достиг его.　

— Джубал!　

— Отдыхаю. Не мешайте мне.　

— Джубал! Пожалуйста, Отец!　

— Э… да, Майк? Что такое?　

— Проснись! Наполнение еще не пришло. Ну-ка, позволь мне помочь тебе.　

Джубал вздохнул:

— Хорошо, Майк — он позволил помочь себе подняться, провести в ванну, подержать голову, пока его рвало, принял стакан воды и прополоскал рот.　

— Все в порядке?　

— Да, сынок. Спасибо.　

— Тогда я пойду, у меня еще есть кое-какие дела. Я люблю тебя, Отец. Ты — Бог.　

— Я люблю тебя. Майк. Ты — Бог.　

Приводя себя в порядок, Джубал на некоторое время задержался в комнате. Он переоделся, выпил немного бренди, желая избавиться от все еще неприятного привкуса во рту и отправился присоединиться к остальным.　

В гостиной с включенным стереовизором была одна Патти. Она подняла голову и спросила:

— Ленч, Джубал?　

— Да, спасибо.　

Патти подошла к нему.　

— Очень хорошо. Боюсь, большинство из них просто поели и сбежали. Но каждый оставил поцелуй для тебя. И вот они в одном — она сумела полностью передать всю любовь, заключенную в доверенном ей общем поцелуе, присоединив к ней свою собственную. Разделив ее безмятежное принятие случившегося, Джубал почувствовал себя сильным и здоровым, в нем не осталось никакой горечи.　

— Пошли в кухню — сказала Патти — Тони уехал, поэтому большинство оставшихся там — хотя еще не было случая, чтобы его ворчание могло оттуда кого-то выгнать — Она остановилась и через плечо попыталась посмотреть на свою спину — Кажется, финальная сцена чуть изменилась? Может быть немного утратила четкость?　

Джубал совершенно серьезно согласился, что действительно, немного утратила. Он не видел ни малейших изменений… но не собирался спорить, если у Патти была такая странность. Она кивнула.　

— Я так и думала. Я хорошо вижу что делается у меня за спиной — кроме самой себя. Мне все еще нужно два зеркала, чтобы рассмотреть свою спину. Майк говорит мое Зрение скоро распространится и на это. Неважно.　

В кухне около дюжины братьев сидели за столом и в других местах. Дюк стоял у плиты, помешивая соус в маленькой кастрюльке.　

— Привет, Босс. Я заказал двадцати местный аэробус. Самый большой, который может приземлиться на нашей маленькой площадке… С нашей коллекцией пеленок и любимицами Патти нам понадобится еще один почти такой же. Хорошо?　

— Конечно. Они все едут домой?　

— Если им не хватит спален, девочки могут поставить кровати в гостиной и еще где-нибудь — все равно эта толпа, видимо, каким-то образом удвоится. Кстати, при здравом размышлении ему, может быть, и самому не позволят спать в одиночестве… он решил не сопротивляться. Здорово, когда на другой постели было теплое тело, даже если активность не входила в твои намерения. Господи, он совершенно забыл, как это здорово. Сближение…