Роберт Хайнлайн - Чужой в чужой земле

— Что ж, или поверил, или сорвался бы с привязи.　

— Хорошо. Здесь это может быть галлюцинацией… если я правильно грок, что мы обычно не околачиваемся в этом мире, когда разделимся. Но на Марсе, или вся планета подвержена массовым галлюцинациям, или то, чему меня учили с детства и о чем свидетельствует весь мой опыт — правда. Потому что на Марсе «духи» более мощная и самая многочисленная часть населения. Те, кто еще жив, неразделившиеся, обычно дровосеки и добывающие воду, слуги Старейших.　

Джубал кивнул.　

— Хорошо. Меня никогда не останавливает, если что-то нужно отрезать Бритвой Оккама [54] Бритва Оккама — принцип бритвы Оккама: понятия, несводимые к интуитивному и опытному знанию, должны удаляться из науки.　 . Хотя все это противоречит всему моему опыту, правда, он ограничен только нашей планетой, так сказать, провинциален. Итак, сынок, ты боишься, что они нас уничтожат?　

Майк отрицательно покачал головой.　

— Не очень. Я думаю — это не грок, а лишь догадка — они могут сделать одно из двух: либо уничтожить нас… либо попытаться покорить нас при помощи своей культуры, вылепить из нас свое подобие.　

— Но тебя не беспокоит, что нас взорвут? Довольно независимая точка зрения.　

— Нет. О, конечно, они могут решить и так. Видишь ли, по их меркам мы больны и искалечены — то, что мы делаем друге другом, наше неумение понять друг друга, наша почти полная неспособность грок, наши войны и жестокость — все это безумие для них. Я знаю. Поэтому я думаю, они решатся на убийство из жалости. Впрочем, мои рассуждения, не более чем догадка. Я не Старейший. Но, Джубал, если они решат, это случится… — Майк надолго задумался — … не раньше, чем через пятьдесят лет, а скорее всего через пять тысяч. Вряд ли они решат что-нибудь быстрее.　

— Порядочное время для совещания присяжных.　

— Джубал, знаешь в чем самая большая разница между двумя расами? Марсиане никогда не торопятся, а люди — всегда. Они скорее будут обдумывать лишнее столетие или полдюжины столетий, прежде чем будут уверены, что грок полностью.　

— В таком случае, сынок, тебе нечего беспокоится. Если в течение пяти сотен или тысяч лет род человеческий не сможет справиться со своими соседями, мы с тобой ничем не сможем ему помочь. Хотя, я подозреваю, что они справятся.　

— Я тоже грок, но не полностью. Меня не это беспокоит, я же сказал. Меня больше беспокоит другая возможность: если они решат вмешаться и попытаются переделать нас. Джубал, они не смогут. Попытка заставить нас вести себя как Марсиане наверняка убьет нас, но не безболезненно. Это будет большим злом.　

Джубал не сразу ответил.　

— Но, сынок, разве ты делаешь не то же самое?　

Майк выглядел подавленным.　

— Именно это я начал делать. Но это не то, что я пытаюсь делать сейчас. Отец, я знаю ты был разочарован во мне, когда я организовал свою церковь.　

— Твое дело, сынок.　

— Да. Мое. Я сам должен грок каждый ключевой момент. Так же как и ты… и как должен его грок каждый. Ты — Бог.　

— Я не принимаю назначения.　

— Ты не можешь от него отказаться. Ты — Бог, я — Бог и все кто грок — Бог. И я все, чем я когда-то был или видел, чувствовал или испытал. Я все, что грок. Отец, я видел в каком ужасном состоянии находится наша планета и грок, хотя и не полностью, я смогу изменить положение. То чему мне нужно было учить, нельзя было выучить в школе. Я вынужден был это протащить как религию — которой оно не является — и заставить публику попробовать мое учение, обратившись к ее любопытству. Частично это сработало, как я и предполагал; дисциплина стала доступна другим, так же, как и мне, выросшему в Марсианском гнезде. Наши братья ладят — ты видел, ты разделил — живут в мире и счастье без горечи и ревности.　

Одно это уже победа. Разделение на мужчин и женщин — величайший дар, которым мы владеем. Романтичная физическая любовь может быть уникальной и существовать только на нашей планете. И если так, вселенная намного беднее, чем могла бы быть… и я смутно грок, мы-кто-Бог сбережем это драгоценное открытие и распространим его. Соединение тел со слиянием душ в разделенном экстазе, дарение, получение, наслаждение друг в друге — на Марсе ничто не может сравниться с этим. И в этом-то и есть источник всего, я грок полностью, что делает нашу планету столь богатой и замечательной. И, Джубал, пока человек, мужчина или женщина, наслаждается этим сокровищем, купаясь во взаимном блаженстве умов, соединенных так же близко, как тела, он все еще остается девственен и одинок, как если бы никогда не совокуплялся. Но я грок, ты знаешь; само твое нежелание рисковать чем-то меньшим доказывает это… и, как бы то ни было, я знаю точно. Ты грок. Всегда. Не нуждаясь в языке, породившем грок. Доун сказала нам, что в ее мозгу ты был так же глубоко, как и в ее теле.　

— Н-ну… леди преувеличивает.　

— Для Доун невозможно говорить об этом иначе, как правду. И — прости меня — мы там были. В ее мозгу, но не в твоем… и ты был с нами, разделяя.　

Джубал удержался и не сказал, что единственный раз, когда он вообще чувствовал, что может читать мысли был именно тогда… точнее говоря, не мысли, а эмоции. Он просто сожалел, что не был на полстолетия моложе — в таком случае обратен не «мисс» не стояло бы перед именем Доун и он бы смело рискнул вступить в еще один брак, несмотря на свои шрамы. Хотя он не променял бы прошлую ночь на все оставшиеся ему годы. В сущности, Майк прав.　

— Продолжайте, сэр.　

— Вот чем должен быть сексуальный союз. Но чем, как я медленно грок, он редко бывает. Вместо этого — равнодушие и механическое совокупление, насилие и совращение, как игра ничем не лучшая рулетки, но менее честная. Проституция и воздержание — вынужденное и добровольное — страх и вина, ненависть и насилие. Дети, выросшие в убеждении, что секс «плохой», «постыдный», «звериный», его нужно прятать и никогда ему не доверять. Совершенный, восхитительный дар, разделение на мужчин и женщин, перевернут с ног на голову, вывернут наизнанку и превращен в нечто ужасное.　

И каждое из этих ужасных явлений результат «ревности». Джубал, я не могу поверить. Я все еще не полностью грок «ревность», она кажется мне безумием. Когда я впервые познал этот экстаз, моей первой мыслью стало желание сразу же разделить его со всеми моими братьями по воде — прямо с этими женщинами, косвенно — пригласив к еще большему разделению с этими мужчинами. Идея попытаться оставить этот неиссякаемый источник только для себя привела бы меня в ужас, если бы она пришла мне в голову. Но такое было просто невозможно для меня. Идеальным результатом стало: у меня нет ни малейшего желания пробовать это чудо с кем-то, кто не принадлежит к церкви. Нет, только с теми кого я уже ценю и кому доверяю. Джубал, я физически неспособен любить женщину, не разделившую со мной воду. В Гнезде все так думают. Психическая импотенция — пока души не будут сочетаться так же, как и тела.