Роберт Хайнлайн - Чужой в чужой земле

— М-м… Джубал, я принимаю допущение, что бессмертие — реальность, но я рад, что дух моего деда не наставляет меня. Он был свихнувшимся старым чертом.　

— Мой тоже. И я сам. Но есть резон в том, что человек лишается своих гражданских привилегий только потому, что он умер? Избирательный округ, в который я вхожу, имеет огромный кладбищенский вотум — почти марсианский. Может оказаться, что наш бедный Майк не может владеть ничем, потому что «Старейшие» уже владеют всем. Поэтому мне было затруднительно объяснить ему, что он владеет более чем миллионным пакетом акций «Лунных Предприятий», плюс Лайл-переход, плюс разнообразные ценные бумаги и недвижимое имущество. То, что первоначальные владельцы всего этого умерли, не имело никакого значения. Это сделало их «Старейшими», а Майк никогда не совал свой нос в дела «Старейших».　

— Э… Проклятье, он просто несведущ в этих делах!　

— Конечно. Он не может управлять собственностью, потому что не верит в эту мистику… еще больше, чем я не верю в духов. Бэн, все, чем владеет Майк, это зубная щетка. И он даже не знает, что владеет ею. Если ты возьмешь ее, он решит, что «Старейшие» позволили тебе сделать это.　

Джубал пожал плечами.　

— Он несведущ. Поэтому я не могу допустить, чтобы его познания в этом подверглись исследованиям. И кто, по-твоему, будет назначен опекуном?　

— Ха! Дуглас или одна из его марионеток!　

— Ты уверен, Бэн? Подумай о лице Верховного Суда. Не может случиться так, что опекуна будут звать Сан Нон Вонг? Или Нади? Или, может быть Ки?　

— Э… Вот тут, возможно, вы и будете правы.　

— В этом случае парень долго не протянет. Или он может дожить до зрелых лет в каком-нибудь прекрасном саду, бежать из которого будет труднее, чем из Бетесды.　

— Что вы собираетесь делать?　

— Власть, которой мальчик номинально располагает, слишком опасна для него. Так отдадим ее.　

— Как, вы собираетесь отдать такое количество денег?　

— Ты не понял. Отдать их — значит нарушить равновесие власти. Любая попытка приведет к тому, что мальчику устроят проверку на дееспособность. Вместо этого мы позволим тигру реветь и метаться, а сами повиснем у него на ушах. Бэн, сейчас я обрисую тебе, что я намерен делать, а ты будешь искать в моем плане слабые места. Но с точки зрения закона, это оставь мне. Я хочу, чтобы ты проверил политическую сторону. Вот, что мы сделаем…　

Марсианская дипломатическая делегация отправилась во дворец на следующее утро. Претендент на Марсианский трон (на самом деле не претендующий на него) Майк Смит не интересовался целью путешествия, он просто радовался ему. Они летели на наемном «Летающем Грейхаунде». Майк сидел под куполом, Джил с одной стороны, Доркас — с другой. Они указывали ему на достопримечательности и без умолку щебетали. Сиденье было рассчитано на двоих — отсюда тепло возрастающей близости. Майк сидел, положив руки им на плечи, и смотрел, слушал, пытался грок. Он не мог быть счастливее даже на глубине десяти футов под водой.　

Майк первый раз смотрел на земную цивилизацию. Он ничего не видел, когда его переносили с «Победителя», он провел несколько минут в такси десять дней тому назад, но ничего не грок. Долгого времени мир его был ограничен домом и бассейном, садом, травой и деревьями. Он ни разу не выходил за ворота владений Харшоу.　

Но теперь он был более развит. Он понял окна, понял, что окружающий его пузырь — для того, чтобы смотреть сквозь него, а то, что внизу — город. Он с помощью девушек нашел ту местность, над которой они пролетали, на карте, плывущей по горизонтальному экрану. До недавних пор он не знал, что людям известно о картах. Когда он впервые грок человеческую карту, это вызвало легкую и радостную ностальгию. Карта была статичной и мертвой в сравнении с картами его народа, но это была карта. Даже человеческие карты были Марсианскими по своей сути, и он любил их.　

Майк увидел почти двести миль земной поверхности, по большей части занятой метрополиями мира, и прочувствовал каждый дюйм, стараясь грок все. Он был изумлен размерами земных городов и их суматошной активностью, так отличающихся от тихих, словно монастырские сады, городов его народа. Ему подумалось, что земные города должны однажды не выдержать, задохнувшись происходящим, и только самые сильные «Старейшие» смогут вытерпеть посещение опустевших улиц и грок в неторопливом созерцании событий и эмоций, осевшие на них слой за слоем. Он несколько раз посещал заброшенные города дома, когда представлялась такая удивительная и опасная возможность, а потом его учитель положил этому конец, грок, что он еще недостаточно крепок.　

Вопросы, которые он задавал Джил и Доркас, дали ему возможность грок возраст города: он был основан чуть более двух земных столетий назад. Земное время ничего не значило для Майка, и он обратился к марсианским годам и числам — три полных, плюс три ждущих года (три в четвертой степени, плюс три в кубе равняется ста восьми марсианским годам).　

Пугающе и прекрасно! Эти люди должны быть готовы покинуть город для размышлений, пока он не разлетелся от внутреннего напряжения и не перестал существовать… Хотя по времени этот город был всего лишь яйцом.　

Майк наметил себе на будущее вернуться в Вашингтон лет через его или двести, прогуляться по его опустевшим улицам и постараться ближе срастись с их бесконечной болью и красотой, грок жадно, как пьют воду в жару, пока он не станет Вашингтоном, а Вашингтон не станет им самим — если только он будет достаточно силен к тому времени. У него появилась мысль, что ему придется еще расти и расти, прежде чем он станет способным восхвалить и превознести ужасающую боль города.　

Водитель «Грейхаунда» повернул на восток, вынужденный оставить в стороне идущие неположенным курсом машины (появившиеся, хотя Майку это не было известий, из-за его присутствия) и Майк увидел море.　

Джил пришлось сказать ему, что это вода. Доркас добавила, что это Атлантический океан и провела пальцем по береговой линии на карте. Еще с тех пор, как он был птенцом, Майк знал, что соседняя, ближняя к Солнцу планета, почти полностью покрыта водой жизни, а позднее сумел понять, что эти люди воспринимают свое богатство как должное. Для него трудно было грок общепринятое на Марсе положение, что для водной церемонии необязательно требуется вода. Вода была символом ее сутью — прекрасным, но не незаменимым. Однако, Майк открыл, что абстрактное знание совсем не то, что физическая реальность. Атлантика наполнила его таким благоговением, что Джил пришлось вмешаться.　

— Майк! Не смей!　

Майк справился со своими чувствами, задвинул их вглубь себя. Потом он просто смотрел на воду, тянущуюся до горизонта, и старался ее измерить, пока голова его не загудела от множества троек и супермножеств множеств.