Роберт Хайнлайн - Чужой в чужой земле

Махмуд ответил с акцентом, выдавшим в нем бывшего студента Оксфорда:　

— По большей части я говорил: «Потише мальчик, пожалуйста».　

— А что ОН говорил?　

— Остальное — личное. Оно не представляет для вас никакого интереса. Приветствия, знаете ли. Старые друзья.

Он опять перешел на марсианский.　

Майк рассказывал брату все, что с ним произошло с тех пор, как они расстались, но соображения Майка о том, что нужно рассказать, были марсианскими, по своей сути они касались, в первую очередь, новых братьев по воде и их достоинств… мягкая вода, которой была Джил… глубина Анны… странный, не полностью еще грок факт, что Джубал казался то яйцом, то Старейшим, но не был ни тем, ни другим… — не поддающаяся грок глубина океана…　

Махмуд говорил меньше, потому что с ним почти ничего не случилось за это время по марсианским меркам — одно лишнее возлияние Дионису, чем он не мог гордиться, да один долгий день, проведенный в молитве в мечети Сулеймана в Вашингтоне, последствия которого он еще не грок и не хотел обсуждать. Ни одного нового брата по воде.　

Вскоре он прервал Майка и протянул руку Джубалу.　

— Вы — доктор Харшоу. Валентин Майкл считает, что представил меня и сделал это по всем правилам.　

Харшоу оглядел его с ног до головы, пока пожимал ему руку.　

Парень выглядел как охотник-стрелок, спортсмен-британец от дорогого твидового костюма до подстриженных рыжих усов… Однако, кожа его была смуглой, а гены для его носа, похоже, доставили откуда-то из Ливана. Харшоу не любил подделок и предпочитал холодную кукурузную лепешку самому великолепному синтетическому филе.　

Но Майк вел себя с ним как с другом, значит, «другом» он и был, пока не доказано противное.　

Для Махмуда Харшоу выглядел выставочным экспонатом под названием «янки» — вульгарный, в несоответствующей обстоятельствам одежде, громогласный, по всей видимости, невежа и почти наверняка провинциал. К тому же, что еще хуже, человек, имеющий профессию. А по мнению Махмуда все американцы были узколобыми недоучками-технарями и не более того. Он держался на почтительном расстоянии от всего американского. Их невероятное нагромождение религий, их кухня (кухня!!!), их манеры, их упадочная архитектура и дышащие на ладан искусства, и их слепая высокомерная вера в собственное превосходство, хотя их солнышко уже давно закатилось. Их женщины. Их женщины, в большинстве своем, напористые, нескромные, с тощими, словно от долгой голодовки, телами, и тем не менее, они волновали его, напоминая о гуриях. Четыре такие женщины были рядом с Валентином Майклом — и это на конференции, где должны находится лишь одни мужчины.　

Но Валентин Майкл представил этих людей — включая и женщин — представил их с гордостью как своих братьев по воде, возлагая тем самым на Махмуда обязательства более крепкие, чем связывают сыновей одного отца. Махмуд видел Марсиан у себя дома, он знал их бедность (по земным меркам), их культурное богатство. И он грок огромную важность, которую Марсиане придают отношениям между собой. Что ж, делать было нечего — он разделил воду с Валентином Майклом и должен был теперь оправдать веру его друзей в него… Он надеялся, что эти янки менее развязны, чем кажутся. Поэтому он тепло улыбнулся.　

— Да. Валентин Майкл объяснил мне — с большой гордостью — что вы все (Махмуд употребил марсианское слово) с ним.　

— А?　

— Братство по воде. Понимаете?　

— Я — грок.　

Махмуд усомнился в этом, но мягко продолжил:　

— Поскольку мы с ним находимся в тех же отношениях, я должен просить о принятии меня в семью. Я знаю ваше имя, доктор, и я полагаю, что это должен быть мистер Кэкстон — я видел ваше лицо над колонкой в газете, мистер Кэкстон. Но давайте выясним, правильно ли я понял имена молодых леди. Это должна быть Анна.　

— Да, но она в плаще.　

— Ах, конечно! Я засвидетельствую ей свое почтение позже.　

Харшоу представил его остальным… и Джил изумила его, обратившись к нему с правильно построенным выражением почтительности к брату по воде, произнеся фразу на три октавы выше любого марсианина, но с царапающей горло чистотой. Это была дюжина слов, которые она могла произносить из сотни выученных, но эту дюжину она произнесла как следует, потому что слышала и употребляла эти слова много раз на дню.　

Глаза доктора Махмуда расширились. Может быть, эти люди не такие уж закоренелые варвары… Их молодой друг обладает могучей интуицией. Махмуд мгновенно ответил Джил почтительной фразой и склонился к ее руке.　

Джил видела, что Майк пришел в восторг: она попробовала прокаркать кратчайшую фразу из девяти форм, ответа брата по воде, хотя еще не грок ее и вряд ли стала бы предлагать (на английском) ближайший биологический эквивалент… тем более человеку, которого видела впервые!　

Махмуд, который это понял, внял символическому значению, а не возможному с человеческой точки зрения буквальному, и произнес нужный ответ. Джил исчерпала свои возможности: она не поняла его слов и не ответила даже на английском.　

Но на нее снизошло вдохновение. По периметру стола стояли графины с водой, окруженные стаканами. Она взяла графин и наполнила один из стаканов. Взглянув Махмуду в глаза, Джил искренне произнесла:　

— Вода. Наше гнездо теперь ваше — она поднесла стакан к губам, потом передала его Махмуду.　

Тот ответил на Марсианском, увидел, что она не понимает, и поревел:　

— Кто разделяет воду, тот разделяет все — он отпил глоток и опять было протянул стакан Джил, но спохватился и передал его Харшоу.　

Джубал сказал:　

— Я не говорю на Марсианском, сынок, но благодарю за воду. Никогда не испытывай жажды — он отпил и протянул стакан Бэну.　

Кэкстон взглянул на Махмуда и негромко произнес:　

— Сблизимся. С водой жизни мы сближаемся — он сделал глоток и передал стакан Доркас.　

В отличие от остальных Доркас заколебалась.　

— Доктор Махмуд, вы понимаете, насколько это серьезно для Майка?　

— Да, мисс.　

— Для нас это также серьезно. Вы понимаете? Вы грок?　

— Я грок во всей полноте. Иначе, я не стал бы пить.　

— Хорошо. Желаю вам всегда пить вволю. Пусть наши яйца разделят гнездо — по щекам ее потекли слезы. Она отпила и торопливо передала стакан Мириам.　

Мириам прошептала:　

— Соберись, девочка — Потом, обращаясь к Майку, сказала — Водой: мы приветствуем брата — и добавила, обращаясь к Махмуду — Гнездо, вода, жизнь — она отпила глоток — Наш брат — и протянула ему стакан.　

Махмуд допил то, что осталось, и сказал по-арабски:　

- И если дела твои сплетают они со своими, то братья они тебе.　

— Аминь — заключил Джубал.　

Доктор Махмуд бросил на него быстрый взгляд, но решил пока не спрашивать у Харшоу, понял ли он смысл происшедшего: здесь было не место говорить о том, что могло приоткрыть его собственные тревоги и сомнения. Тем не менее, на душе у него было тепло, как всегда после водного ритуала, несмотря на то, что он явно отдавал ересью.