Генри Олди - Один плюс один

Первый стих выходит чудом, неваляшкою, причудой,
В никуда из ниоткуда, из зачем-то в низачем,

Ливнем, битою посудой, мартом, банковскою ссудой,
Днем, спасителем, иудой, тонким долом на мече,

Злой улыбкой, хлама грудой — знать бы, как прожить без блуда,
Без «Не пей вина, Гертруда!», без печати на плече.

Первый стих приходит рано — где-то мама мыла раму,
Где-то есть руины храма, где-то есть благая весть,

С лету, с пылу, с жару, странно, будь ты волком, будь бараном,
Хорасанским караваном, в Антарктиде или здесь,

Первый стих — рычаг стоп-крана, штиль в зенице урагана,
В сердце ножевая рана, непоруганная честь,

Знать бы, как удар тарана рушит стену невозбранно,
Знать бы, в чем удел тирана, и не знать, каков я есть.

Изгибом клинка полыхая в ночи,
Затравленный месяц кричит.
Во тьме — ни звезды, и в домах — ни свечи,
И в скважины вбиты ключи.
В домах — ни свечи, и в душе — ни луча,
И сердце забыло науку прощать,
И врезана в руку ножом палача
Браслетов последних печать.

Забывшие меру добра или зла,
Мы больше не пишем баллад.
Покрыла и души, и мозг, и тела
Костров отгоревших зола.
В золе — ни угля, и в душе — ни луча,
И сердце забыло науку прощать,
И совесть шипит на углях, как моча,
Струясь между крыльев плаща.

Подставить скулу под удар сапогом,
Прощать закадычных врагов.
Смиренье, как море, в нем нет берегов —
Мы вышли на берег другой.
В душе — темнота, и в конце — темнота,
И больше не надо прощать ни черта,
И истина эта мудра и проста,
Как вспышка ножа у хребта.

Я — призрак забытого замка.
Хранитель закрытого зала.
На мраморе плит, испещренном запекшейся кровью,
Храню я остатки былого,
Останки былого.

Когда-то я пел в этом замке.
И зал в изумлении замер.
А там, у парадных ковровых — проклятых! — покоев
Стояла хозяйка,
Стояло в глазах беспокойство.

Я — призрак забытого замка.
Но память мне не отказала.
И дрожь Ваших губ, и дрожание шелка на пяльцах
Врезались звенящей струною
В подушечки пальцев.

Вы помните, леди, хоть что-то?
Задернута жизнь, словно штора.
Я адом отвергнут, мне райские кущи не светят,
Я — призрак, я — тень,
Наважденье,
За все я в ответе.

В прошедшем не призраку рыться.
Ваш муж — да, конечно, он рыцарь.
Разрублены свечи, на плитах вино ли, роса ли…
Над телом барона
Убийцу казнили вассалы.

Теперь с Вашим мужем мы — ровня.
Встречаясь под этою кровлей,
Былые враги, мы немало друг другу сказали,
Но Вас, моя леди,
Давно уже нет в этом зале.

Мы — двое мужчин Вашей жизни.
Мы были, а Вы еще живы.
Мы только пред Вами когда-то склоняли колени,
И в ночь нашей встречи
Вас мучит бессонница, леди!

Вокруг Вашей смятой постели
Поют и сражаются тени,
И струны звенят, и доспехи звенят под мечами…
Пусть Бог Вас простит,
Наша леди,
А мы Вас прощаем.

Шел монах за подаяньем,
Нес в руках горшок с геранью,
В сумке сутру махаянью
И на шее пять прыщей.
Повстречался с пьяной дрянью,
Тот облил монаха бранью,
Отобрал горшок с геранью
И оставил без вещей.

И стоит монах весь драный,
И болят на сердце раны,
И щемит от горя прана,
И в желудке — ничего.
И теперь в одежде рваной
Не добраться до нирваны
Из-за пьяного болвана,
Хинаяна мать его!

И монах решил покамест
Обратиться к Бодхидхарме,
Чтоб пожалиться пахану
На злосчастную судьбу,
И сказать, что если Дхарма
Не спасет его от хама,
То видал он эту карму
В черном поясе в гробу!

И сказал Дамо:
— Монахи!
Ни к чему нам охи-ахи,
А нужны руками махи
Тем, кто с ними не знаком.
Пусть дрожат злодеи в страхе,
Мажут сопли по рубахе,
Кончат жизнь они на плахе
Под буддистским кулаком!

Патриархи в потных рясах —
Хватит дрыхнуть на матрасах,
Эй, бритоголовых массы,
Все вставайте, от и до!
Тот, чья морда станет красной,
Станет красным не напрасно,
Не от водки и от мяса,
А от праведных трудов!

Лупит палкой тощий старец,
Восемь тигров, девять пьяниц,
Эй, засранец-иностранец,
Приезжай в наш монастырь!
Выкинь свой дорожный ранец,
Подключайся в общий танец,
Треснись, варвар, лбом о сланец,
Выйди в стойку и застынь!

Коль монаху плохо спится,
Бьет ладонью черепицу;
Коль монах намерен спиться —
Крошит гальку кулаком!
А приспичит утопиться —
Схватит боевую спицу,
Ткнет во вражью ягодицу —
И с хандрою незнаком!

У кого духовный голод,
Входит в образ богомола
И дуэтом или соло
Точит острые ножи,
Кто душой и телом молод,
Тот хватает серп и молот,
Враг зарезан, враг расколот,
Враг бежит, бежит, бежит!

Шел монах за подаяньем,
Нес в руках горшок с геранью,
В сумке — палку с острой гранью,
Цеп трехзвенный и клевец.
Повстречался с пьяной дрянью,
Ухватил за шею дланью,
Оторвал башку баранью —
Тут и сказочке конец!

— Нежнее плети я,
Дешевле грязи я —
В канун столетия
Доверься празднику.

— Милее бархата,
Сильней железа я —
Душой распахнутой
Доверься лезвию.

…Левая рука — правою,
Ложь у двойника — правдою,
Исключенье — правилом,
Лакомство — отравою.
Огорчаю?
Нет! —
радую…

— Червонней злата я,
Из грязи вышедши —
В сетях проклятия
Доверься высшему.

— Святой, я по морю
Шел, аки по суху —
Скитаясь по миру,
Доверься посоху.

…Правая рука — левою,
Шлюха станет королевою.
Трясогузка — лебедью,
Бедность — нивой хлебною.
Отступаю?
Нет! —
следую…

— Возьму по совести,
Воздам по вере я,
На сворке псов вести —
Удел доверия.

— Открыта дверь, за ней —
Угрюмый сад камней.
Мой раб, доверься мне!
Не доверяйся мне…

…в зеркале глаза — разные.
Позже ли сказать?
Сразу ли?!
Словом или фразою, Мелом или краскою? Сострадаю?!
Нет! —
праздную…

Его три раза вешали,
Три раза отпускали,
Да ну поэта к лешему! —
До дырок затаскали.
О бабах, что ли, брешет он?
Так это ж вор в законе!
Ходили слухи грешные О Франсуа Вийоне.