Генри Олди - Один плюс один

Закат стекает в море, как кровь моих врагов,
Смешались соль и сладость в багряной глубине,
Вчера я пил из чаши, сегодня — из ладоней,
А завтра выпью море, где плещется закат!

Снится хора дирижерам каждой ночью в каждом сне,
Будто людям пенье хором — свет единственный в окне,
Даже волки ночью воют, лапой угодив в капкан,
Про искусство хоровое, недоступное волкам!

Летят из имперьи
Им-пух и им-перья.
Пропала имперья —
И где же теперь я?..

Ах ты кукиш, ты мой кукиш,
Не продашь тебя, не купишь —
Разве только палачу
На дыбе тебя скручу?

Попал, как кур в ощип,
Но не желаю в щи —
Тащи меня в борщи,
Не то ищи-свищи…

Этим — больше, этим — меньше,
Эти — вовсе в пустоте,
Казанова любит женщин,
Каназава — карате.

На ковре из желтых листьев, вдоль обрыва, по Арбату,
Чуя с гибельным восторгом, что осядут на мели,
Пилигримы в шкурах лисьих, колченоги и горбаты,
Подают манто путанам вместо китайчонка Ли…

Замочи кирпичом буржуинскую тварь!
Бизнесмена — ножом! Фирмача — на фонарь!
Ты завел скомороха? Паяца? Шута?!
Вот рассудка цирроз и души нищета!

Развелось непризнанных талантов,
Словно дистрофических атлантов,
Вместо мышц — слезящийся бекон…
Нет бы подпереть плечом балкон!

Ах, зачем же ты, козел,
Выбрал меньшее из зол?
Вот и пей теперь, скотина,
Седалгин и фталазол…

Вы уходите, мы остаемся,
Мы на ваших поминках напьемся,
Вас проводим, помянем — увы…
Мы уйдем и останетесь вы.

Мишура,
конфетти…
Да, вчера.
Да, прости.

Когда познаешь смысл бытия,
Планета станет маленькой, как шарик.
И все, что вознесению мешает,
Уйдет навеки, словно «ты» и «я».

Могу ли я попасть во власть —
Так, чтобы всласть и много красть?
И эхом на закате дня —
А сможет власть попасть в меня?

Ходит мальчик с девочкой,
Ходит бабка с дедушкой,
А по улице зигзагом
Ходит пьяный с белочкой.

Ах, не вышло у меня
Стих сложить на злобу дня,
Как ту злобу ни рифмую —
Получается фигня!

В надежде копится усталость,
В буране — дым замерзших сел,
Исчезнет все, а я останусь,
Исчезну я — исчезнет все.

Жалко
палку —
бьет по псу.
Палка,
я тебя спасу.

В решетке окна —
Весна.
Снаружи заточена.
Уйди, удались, сравненье!
Осколок дурного сна.

Прорастают семена из пепла,
вскормлены углями и золой.
Это я, наверное,
ослепла,
стала злой.

Добра много?
Зла мало?!
Держись —
ногу сломала
жизнь.

Из гнилья
слова —
если я права.
Или век гнилья,
или я — не я.

Палый
лист,
не злись —
это жизнь.
Ложись.

Догорает свеча,
что-то тихо шепча
молчаливой
громаде
меча.

Вен небесных просинь
вторглась в мои сны.
Это просто осень
поперек
весны.

Ненавистны ты и я
мерзкой твари Бытия.
Потому что наши души
вне
ее разбухшей туши.

Я — зритель.
Сплю в объятьях зала
И вижу сон,
Как жизнь убитому сказала:
«Прости за все».

Разбито яйцо.
Опустела скрижаль.
Ржавеет под кленом обломок ножа.
И тайное жало терзает безумца:
«О, жаль…»

Зима скатилась к февралю
И, напоследок огрызаясь,
Вчерашний волк,
Сегодня — заяц,
Готовится почить в раю.

— Три кольца — премудрым эльфам,
Семь колец — пещерным гномам…
«Саурон», имперский крейсер,
У Сатурна на орбите
Вышел вдруг в эфир.

Ангел с огненным мечом
Подрядился палачом:
Этих — в ад,
Этих — в рай,
Кого хочешь выбирай!

На одного Вольтера — двадцать «вальтеров»,
На одного Рабле — полета рублей,
На «эго» сыщется полтыщи «альтеров»,
Как и на Граббе — дюжина граблей.
Статистика, будь проклята навеки!

Ем халву,
Пишу главу,
Не намерен брать Москву,—
Господи, как мало надо,
Чтоб держаться на плаву!

Осенняя пора!
Очей очарованье!
Гляжу
На Фудзияму —
Какая красота!

Тропа скупа.
Щедра дорога.
Зато дорога — недотрога.
Топчите, ноги! —
Пройти немногим.

Рука сжимает горло
Отраженья:
Одно неосторожное
Движенье —
И в зеркале оскалится не-я…

Утром проснулся
Живой.
Разве не повод для счастья?
Пусть выпадает не часто —
Хватит с лихвой.

Толпа слепа,
Не зная полумер
В забвенье диком.
Но слеп был и Гомер
С Эдипом.

Воспой метро, пиит!
Людская суета
Рекой течет в стеклянные врата,
И грош цена метафорам твоим
Пред гением безумного крота.

И нынче, и вчера, и завтра
Страшнее зверя нет,
Чем кроль,
Вошедший в роль
Тираннозавра.

Три звонка — пожарным храбрым для огнетушения,
Два звонка — ментам премудрым против покушения,
Девять — «крыше» с исполкомом, чтоб не стал мишенью я,
А один — всесильный — адвокату личному!
Как с ним созвонюся, сразу жизнь отличная!

О, Тяжмашмонтаж! Сокол, беркут наш!
Рухнет горный кряж, коль войдешь ты в раж,
Конь твой лучше ста,
Меч твой рубит сталь,
О, Тяжмашмонтаж, даль твоя чиста…

Увы, чудес на свете не бывает.
На скептицизма аутодафе
Сгорает вера в злых и добрых фей,
А пламя все горит, не убывает.

И мы давно не видим миражи,
Уверовав в своих удобных креслах
В непогрешимость мудрого прогресса
И соловья по нотам разложив.

Но вот оно приходит ниоткуда,
И всем забытым переполнен кубок:
Любовь, дорога, море, паруса…

Боясь шагнуть с привычного порога,
Ты перед ним стоишь, как перед Богом,
И все-таки не веришь в чудеса.

Ушли во тьму поэзии года,
Года Петрарки, Данте и Шекспира,
Когда все споры из-за милых дам
Решала мигом шпага и рапира,

От комплиментов свадебного пира
Глаза невест блестели, как слюда,
И рыцарь добивался слова «Да!»,
Сразив в бою дракона иль вампира.

Герои уходили в никуда,
Дабы алмазы всех сокровищ мира
Сложить к ногам любимой. Господа!
Мы перед ними — пакостней сатира!

Но столь далекий век был нас умней —
В нем нет международных женских дней!