Лев Долгопольский - Прошедшие лабиринт [СИ]

Но Сергей так и не понял самого главного — зачем все это надо. Чему, собственно, посвятило себя Общество — хранить брейнорин-парацельсий? препятствовать его получению? Впрочем, если брейнорин действительно дает кучу разнообразных способностей… Кого он там перечислял? Ни черта не помню… Да, еще подменили Сократа. Или все-таки не подменили?

Значит, брейнорин действует на всех по-разному. Генка получил абсолютную память. И тут же вспомнился еще кусочек из сна — словечко «мнемоник»! Они из приходивших был мнемоником, а второй — адептом… ну, это понятно, это просто ученик…

Мысли Сергея переключились на Генку. Как бы выяснить, зачем ему понадобилась колба? И что он сделал с жидкостью? Вряд ли выпил, скорей всего, вылил в раковину, а осадок остался. А потом отнес колбу бабке — это вообще загадка, если уж стащил — зачем отдавать?.. А ведь гриб-то, наверное, не один Генка пил. Сама бабка точно пила — но на нее, похоже, не подействовало. Ага, а ведь те тоже говорили, что на 50 % не действует. И еще поила всех гостей, вот как Настю сегодня. Н-да… Зато, похоже, это не смертельно… Что?! Что они там говорили, «придется его убивать»… То есть меня-то они как раз не убили, но получается, что могли бы, если бы понадобилось. А вдруг они захотят убить Генку?! Как узнают? А как узнали про меня? У них есть какие-то Наблюдатели… Что-то типа шпионов? Сколько их?

Сергей поежился. Время — одиннадцатый час, Подольск — не Москва, народу на улицах почти нет, вон мелькнула темная фигура… Что же делать? Вернуться, предупредить? И что я скажу? «Уважаемая Антонида Батьковна, на вашего сына, возможно, охотится некое Общество Парацельсиев…» Бред!

Ноги, однако, сами понесли Сергея к дому Генки. На последний автобус он все равно уже опоздал, а электрички еще часа два ходят… Вот и знакомый двор. Внезапно Сергей застыл — на лавочке у Генкиного подъезда кто-то сидел. В странной, неестественной позе, приложив руки к вискам и уставившись на стену дома. Наблюдатель?

Василий Дмитриевич Прохоров узнал о невероятных событиях, произошедших в институте, одним из последних. «Вот ведь угораздило поехать с отчетом именно сейчас, когда появляются какие-то муравьи, и вообще все выходит из-под контроля», — подумал он, когда молоденькая лаборантка Леночка взахлеб пересказывала ему последние новости.

— Ах, вы представляете, Василь Дмитрич, муравьи, целая толпа муравьев, напали на Валю и чуть не съели! Да-да, величиной с собаку, не меньше! Ну, это, наверное, враки, но с крысу так точно, мне Сонька из вычислительного рассказала, а она сама видела. Ну, или не видела, Сонька вечно привирает, да и помадой сегодня какой-то слишком яркой намазалась… Ой, извините, Василь Дмитрич, отвлеклась, ага, о муравьях — величиной с собаку, как набежали — и прямо на Валю, а она от них шваброй отбивалась, а потом спряталась за шторку, так вот, муравьи как на эту шторку попали, так сразу и попадали замертво, просто волшебство какое-то, как в сказке, я так люблю сказки, особенно про животных…

И так далее, и так далее, обычная женская трескотня. Из всего этого Прохоров привычно извлекал крупицы ценной информации: муравьи вели себя странно — действовали четко и целенаправленно, а потом почему-то испугались плюшевой шторы. Про плюш пришлось специально уточнять и выслушивать длинную историю про похожую старую штору в квартире тети: «такая безвкусица, ну вы понимаете, Василь Дмитрич». Вывод мог быть только один — парацельсий, все совпадало. Не так-то прост оказался Сергей, не ограничился он тремя крысами, теперь масштабы происшедшего оценить было сложно, но все это попахивало настоящей катастрофой. И виноватым окажется он, Прохоров, Наблюдатель, под самым носом которого заварилась эта каша.

«Думай, старик, думай, — сказал он себе. — Ситуация накаляется. Пойдем с новым докладом или пусть оно себе и дальше катится в тартарары? Если доложить — пришлют целый полк Наблюдателей и Гипнотиков, всех с отпусков сорвут, случай-то серьезный, даже беспрецедентный. О спокойной жизни можно уже и не мечтать, устранение последствий наверняка затянется на долгие годы, возможно, и всей жизни не хватит. А что, если не докладывать?»

Такая крамольная идея посетила Прохорова впервые. Вот так просто, взять и не сообщать, будем и дальше делать вид, что ничего не происходит, авось все как-нибудь само рассосется, сколько там эти муравьи живут? И нечего беспокоиться. Крысы пойманы, парацельсий, как его заверили, Сергею больше получить не удастся, а муравьи — ну что они могут значить на самом деле, так, мелочь, их уже передавили небось половину, а остальных в ближайшие дни передавят. Конечно, это полностью противоречило его прямым обязанностям Наблюдателя, но в конце концов именно для того ему и дана голова, чтобы оценивать, что стоит сообщать, а что необязательно, иначе канцелярия Общества давно бы рухнула под кипой отчетов и наблюдений. Да, да, именно так — Прохоров испытал огромное облегчение — он вовсе и не идет против Общества. Ему, как и всем Наблюдателям, даже читали специальный курс лекций о важности разумного использования времени аналитического отдела, который не должен обращать внимания на разные глупости. Кстати, это веяние нового времени, еще около полувека назад, как сообщалось на других лекциях, Наблюдатель получал специальную гипноустановку, заставляющую его сообщать все, что выходит за рамки обыденного, но в итоге этот метод был признан неэффективным. И правильно, да здравствует свобода выбора! Теперь вот только бы понять, как ее разумно использовать…

Прохоров прекрасно помнил, как все начиналось, как он впервые попал в Общество. Однажды, ему было тогда лет десять, его отец обратил внимание на игру, в которую Вася Прохоров так любил играть с друзьями. Кто-нибудь в противоположном углу комнаты показывал картинку, а маленький Вася должен был подробно ее описать, включая самые мелкие детали. К удивлению приятелей, он почти никогда не ошибался, а ведь никто из них с такого расстояния не мог различить и крупных деталей, не говоря уж о мелочах. В общем, однажды Дмитрий Владленович Прохоров обнаружил своего сына за этим занятием. К удивлению Васи, его не похвалили и не назвали умницей, а взяли за руку и увели в другую комнату, строго наказав никогда больше этим не заниматься, а приятелям рассказать, что это не фокус, а на самом деле он все эти картинки запомнил заранее. Вася хотел возразить, что отец сам всегда учил его, что врать нехорошо, но взгляд родителя не сулил ничего доброго, так что пришлось подчиниться. Приятели как бы посмеялись над шуткой, кто-то даже поинтересовался, каким образом можно запомнить так много картинок, но все выглядели разочарованными и быстро разошлись по домам. А вечером к ним в гости пришел дядя Лева, папин друг. Васю рано отправили спать, но он уже давно навострился подслушивать разговоры взрослых, так что, привычно прислонившись к стене, он лежал, прислушиваясь к голосам в гостиной.