Лев Долгопольский - Прошедшие лабиринт [СИ]

В 6 часов позвонила Настя и вывалила сразу две замечательных новости. Во-первых, Высоцкий никуда не уезжал. Как только что стало известно в их больнице, позавчера в Первую Градскую «Скорая» привезла пациента с острым гнойным аппендицитом, забрав его прямо из вестибюля Таганки перед «Гамлетом», а все знают, что в «Гамлете» играет только Высоцкий и без всяких дублеров. Во-вторых, Александра Владимировна принесла ей адрес Вяльцевых, и если Сергею еще интересно, то…

Тетрадь, призванная хранить в себе действия сотрудников, уполномоченных работать с этиловым спиртом, полетела в ящик стола («почти закончено, завтра с утра отдам Анне Юрьевне»), Сергей уже мчался к выходу. Студентки Лазутина и Клочок остались с носом — их коварные планы получить легкий зачет по органике у уставшего за день преподавателя непредвиденно сорвались.

По дороге (а идти было совсем недалеко — бульварчиком до проспекта, три квартала по проспекту, еще два квартала вглубь и вот он — вяльцевский двор) Сергей выкладывал Насте все: про пропавшую неведомо куда колбу с брейнорином (а уже целая неделя прошла), что, вполне может быть, это Генка стянул, и если он брейнорин вдруг съел, то это полное ЧП — получается испытание на человеке неизвестного биологически активного химического вещества: что один кристаллик делает с крысой, Настя сама видела, а Генка — это не крыса, это живой настоящий мальчик, и если с ним случится что-нибудь ужасное, то Сергей себе никогда не простит, не говоря уже, что дело подсудное, а еще у Генки мог сохраниться остаток брейнорина, и это страшно важно, потому что повторить результат своих самых первых синтезов у Сергея больше не получается из-за того, что перепутались химикаты, и если подтвердится, что у Генки все от брейнорина, то как было бы нужно обследовать его, например, сделать электроэнцефалограмму, но так, чтобы он сам не догадался о важности происшедшего, потому что огласка такого щепетильного вопроса повредила бы работе… и тут они, наконец, пришли, и Настя уже тянула руку к кнопке звонка, болтавшегося на одном шурупе рядышком с обшарпанной исцарапанной дверью, у которой вместо ручки был прибит загнутый гвоздь.

Дверь открыла смутно знакомая Сергею женщина, но сама она Сергея явно не узнавала.

— Здравствуйте, — вежливо вступил Меренков. — Это квартира Вяльцевых? А с Геннадием можно поговорить?

— С Генкой-то? Опять набедокурил? Вы кто будете, из милиции или от школы?

— Успокойтесь, пожалуйста, Антонида… э-э-э, извините, не помню вашего отчества. Мы не из школы и не из милиции. Мы… э-э-э… из института. Да, из института. Нам с вашим сыном очень надо поговорить.

— Это еще зачем? Я мать, со мной и говорите. Нечего мальца попусту тягать.

На шум высунулась пожилая женщина с теплой шалью на плечах:

— Тонька, что там?

— Да Генка опять что-то натворил. Идите в комнату, мама, я сама разберусь.

— Говорила я тебе, что выкинуть все надо было, и монеты, и марки. Как чуяла, краденые оказались! Вы из детской комнаты, что ли?

Настя, наконец, не выдержала:

— Не волнуйтесь, пожалуйста. Мы вовсе не из милиции, и ничего ваш Гена не натворил. Совсем наоборот, мы заинтересовались им из-за его хорошей школьной успеваемости. У него ведь хорошие отметки?

— Ага, — заулыбалась Антонида. — Сегодня опять две пятерки принес: по математике и по географии.

— Вот видите! А у нас специальная программа. Я из горздрава, а Сергей Петрович из… м-м-м… из института, по заданию Академии педнаук. Нам поручено выяснить, как отражается повышенная школьная нагрузка на здоровье детей. Сколько часов ваш сын ежедневно проводит за уроками?

— Да вы проходите в комнату, что же мы в коридоре стоим? Там и поговорим, — вдруг засуетилась Вяльцева-мать. Она была явно польщена предположением, что ее непутевый Генка проводит за уроками больше часа в день.

Они вытерли ноги о половую тряпку, аккуратно лежавшую под дверью, прошли внутрь, сели вокруг стола. Настя с любопытством оглядывала комнату: старомодный сервант с посудой, сверху салфетка с бахромой, на ней образок, очередь из слоников, а дальше — дешевые занавески, горшок с фикусом, натертый мастикой пол, на стене рамка со старыми фотографиями: молодая еще бабушка в цветастой кофте, широкой юбке, щегольских сапожках… Оглядывался и Сергей: ни одной книги, только разбросанные по кровати школьные учебники, рядом на тумбочке банка с монетами, наверное, теми самыми, на стене — фотографии: молодецкого вида старшина около танка, в руках автомат, напряженно смотрит в аппарат.

— Мама, сходите за Генкой во двор, скажите, люди пришли специально с ним поговорить, — распорядилась Тоня.

Старушка поднялась и, шаркая тапочками, пошла в прихожую. Хлопнула входная дверь.

— Так что про Геночку? — Вяльцева мягчела прямо на глазах.

— Верно ли, что у него сразу после карантина резко повысилась успеваемость? — Настя продолжала вести разговор.

— Верно! Как после ветрянки вышел, так каждый день по пятерке носит, а то и две.

— И что же, много занимается?

— Да нет, не сказала бы… Как гонял во дворе, так и гоняет. Ну, правда, перед школой он несколько дней к Славке Нечипоренко ходил заниматься. Славка — отличник, его по пионерской линии прикрепили. Вы Нечипоренко знаете? Они в соседнем дворе живут.

— Это он прямо во время карантина ходил?

— Ага. Славка ветрянкой уже болел, ему нестрашно.

Опять стукнула входная дверь. В комнату вошел коротко стриженный парнишка, немедленно принявшийся беззастенчиво пялиться на гостей.

— Гена, — обратился к нему Сергей. Он тоже не отрывал взгляд от мальчика. — Это твои монеты там, в банке? Можно мне посмотреть?

— А не отнимете? — недоверчиво поинтересовался обладатель состояния.

— Геннадий! — ахнула мать. — Что ты такое несешь? Немедленно покажи Сергею Петровичу монеты и марки!

Генка вздохнул и повел Сергея к тумбочке показывать свои сокровища. Понятно, ни марки, ни монеты нисколько Сергея не интересовали. Его интересовал Генка. Он принялся расспрашивать того о школе, об учителях. Генка перестал дичиться и охотно рассказывал, что все уроки в школе стали совсем простыми, даже и в учебник заглядывать не надо, все, что училка накануне говорила, так просто повторить слово в слово и готово — пятерка.

— А как задачки? Диктанты?

— С задачками хуже, — вздохнул Генка. — Задачки не решаются. С математикой по-другому приходится. Тут либо Верку… Веру Сергеевну надо просить, чтобы не вызывала, либо у доски ей говорить, чтобы отвязалась. С диктантами сам не знаю, конец четверти и диктантов больше нет.

— Как это — просить? — не понял Меренков. — Берешь и говоришь ей: «Не спрашивайте меня, Вера Сергеевна»?