Алексей Кудашев - Ледяной остров

А когда через день Зарубин попал на буровую, он был не меньше удивлен царившей там тишиной. Пения стального ротора он не услышал. Вместо богатыря с плечами в косую сажень у автоматизированного пульта управления не стоял, а сидел и следил за приборами щупленький паренек лет двадцати. Это был бурильщик. Другой рабочий ходил возле машин, сосредоточенно наблюдая за их работой. И эти двое управляли бурением одновременно четырех скважин!

— Что, товарищ корреспондент, пришли посмотреть на нашу музейную буровую? — спросил Зарубина один из рабочих.

— Почему музейную?

— Ну как же! Ведь это техника вчерашнего дня. Так сказать, пройденный этап. Вот добурим куст скважин и отправим весь этот металл в переплавку…

— А чем же плоха эта техника?

— Да она не плоха. Хорошая техника, новая, и работает замечательно. Только ведь мы не стоим на месте. Новую технику заменяем новейшей. Вы про самоходные буровые установки «ПБ-2» слыхали? Нет? Ну, это вполне естественно. Они появились недавно. А как они работают! Вот эти четыре трехкилометровые скважины мы пробурим за месяц, а «ПБ-2» за одни сутки может пробурить пятикилометровую скважину. И быстро, и затрат труда не много. Да что я вам тут рассказываю! Вот она, красавица, стоит!

Рабочий показал рукой в сторону.

Зарубин посмотрел туда, куда показывал рабочий, но ничего, кроме стоявшей у дороги большой, похожей на гигантскую улитку, машины на гусеничном ходу, не заметил. Легким облаком не то пыли, не то пара за машиной дымился кипящий водоем.

— А где же вышка? — Корреспондент недоверчиво посмотрел на рабочего.

— Этого пережитка там нет…

Только потом, когда Зарубин ознакомился с пневматической установкой «ПБ-2», он понял, насколько она была совершенней обычной буровой, поражавшей на первый взгляд гигантской вышкой и сложными машинами. Принцип «ПБ-2» был чрезвычайно прост. В барабане-улитке помещалась свернутая огромной спиралью эластичная пятикилометровая труба, заканчивавшаяся тупорылым сверхчастотным вибратором. По мере разматывания трубы вибратор погружался в землю, легко дробя в порошок самые твердые породы. Вихрь сжатого воздуха, нагнетаемого через трубу, выносил раздробленную породу в искусственный водоем.

Рухнули прежние, устаревшие представления Зарубина о нефтяных промыслах. Это стало ему отчетливо ясно сейчас, когда хаос первых впечатлений сменился стройной картиной слаженной работы промыслов и заводов.

Зарубин теперь мог бы, не заглядывая в свои густо исписанные блокноты, продиктовать интересный очерк. «Только надо еще обязательно побеседовать с Трофимовым», — корреспондент посмотрел на главного инженера. Тот сидел, положив обе руки на баранку руля. Губы его были плотно сжаты, а между слегка сдвинутыми бровями легла глубокая складка. Светлая, выгоревшая от солнца прядь волос падала на высокий, почти бронзовый от загара лоб. Взгляд Трофимова ни на секунду не отрывался от шоссе.

Перед самым городом дремавший Воронин поднял отяжелевшие веки и устало спросил Трофимова:

— А не кажется ли тебе, Алексей Петрович, что водоочистительные сооружения и водопровод строятся слишком медленно?

Зарубин догадался, что речь идет о Светлоозерских промыслах. Он повернул голову к Трофимову, но тот молчал. Только по еле заметному движению бровей инженера журналист понял, что Трофимов слышал вопрос. Потом, словно ни к кому не обращаясь, инженер сказал:

— Да, строим действительно медленно, хотя в график укладываемся.

— А как, по-твоему, можно сократить сроки строительства против плана? — голос Воронина уже не казался усталым. — Я говорю о большом сокращении.

— Можно-то можно, но для этого надо дать строительству дополнительно людей и технику.

— Ну и что же? Дадим и то и другое, — оживился Воронин, как будто такой именно ответ его устраивал больше всего. Выпрямившись и словно помолодев, он почти весело продолжал: — И я думаю, месяца через два-три мы сможем завершить все работы и приступить к заводнению промыслов.

— Напрасная трата сил и средств, никому не нужная роскошь, Иван Николаевич, — спокойно, голосом, в котором слышалась твердая убежденность в правоте сказанного, возразил Трофимов. Он убавил газ. Машина пошла медленней и бесшумней. — Мы могли бы…

— Как это роскошь? — горячо перебил Воронин инженера, подавшись вперед всем корпусом. — За пять месяцев мы задолжали стране полмиллиона тонн нефти, и если заводнение Светлоозерских промыслов затянем до осени, то будем должны и весь миллион. Миллион тонн нефти! Ты представляешь, что это такое?!

— А ты думаешь объявить штурм — это единственный выход?

— Штурм не штурм, а что-то предпринять надо.

— Есть выход. И какой выход, Иван Николаевич! — Трофимов резко затормозил машину, затем, повернувшись к Воронину, хитро улыбнулся и, выждав мгновение, с веселым задором продолжал: — Мы будем закачивать за нефтяной контур воду из Светлых озер — это раз, будем закачивать немедленно — это два и уже в этом месяце начнем возвращать долг стране — это три.

— Но ведь ты знаешь, что светлоозерская вода не годится для заводнения.

— Вчера она не годилась, а сегодня годится, — лукаво улыбнулся Трофимов. — Сейчас я тебе покажу, — он толкнул дверцу и скрылся за багажником. Через минуту он появился в свете фар с небольшим, но увесистым мешком.

— Вот, смотри, — Алексей Петрович протянул вышедшему из машины Воронину горсть серого песка. — Это самый обычный песок нефтеносных пород. Мы смешали его с нефтью, создали в нем условия, аналогичные естественным, и затем прокачали через него светлоозерскую воду с нашим новым химическим реагентом. Ты только посмотри! Лучшим мылом так не отстираешь! Отделение нефти полное, даже запаха не осталось.

— Что же ты мне раньше-то не сказал! — упрекнул Воронин Трофимова, поднося к носу горсть песка. — Это же чудесно! Просто замечательно! А что мы будем делать с водопроводом?

— Да, подавать воду от побережья теперь бессмысленно. Эта затея с водопроводом ломает все сроки и дорого нам обходится. Она напоминает мне историю с одним очень богатым, но не очень умным купцом, который печи в своем доме топил дровами, обработанными фуганком. Но трубопровод мы все-таки закончим. Он нам будет нужен для перекачки нефти к побережью.

— Интересно, — задумчиво произнес управляющий. — Выходит, что на других предгорных промыслах мы топим печи, как тот купец?

— Да, выходит.

— Ив роли расточительных купцов…

— Мы с тобой, Иван Николаевич, — с усмешкой закончил фразу инженер.

— Эх, купец, хорошо бы сейчас искупаться, — кивнул Воронин в сторону моря, — да жаль, некогда. Поехали.

…Шоссе, по которому ехали Трофимов, Воронин и Зарубин, незаметно перешло в широкий проспект Приморска — Сталинградскую улицу. На углу улицы Горького, где находилось управление, Трофимов затормозил машину, и в это же мгновение Воронин необычайно легко для его пятидесяти лет и крупной фигуры выпрыгнул на мостовую; машина покачнулась на мягких рессорах.