Алексей Кудашев - Ледяной остров

— Алексей Петрович, мало вы требуете с Ивана Ивановича, а больше сами его подменяете, — сказал инженер Соболев, выступивший вслед за Сабуровым.

«Стар, должно быть, стал и не гожусь в руководители. Сколько недостатков в работе отдела, а я каждый день на них смотрел и не замечал», — думал Комолов, слушая выступающих.

Собрание продолжалось уже второй час, когда инженер Осипов из «скелетной» группы выступил с резкими нападками на Алексея Петровича за то, что тот отвлекает инженеров отдела от их важных дел посторонними заданиями. В подтверждение сказанного он привел факт с проверкой математических расчетов для экспедиции Кирилловой.

— А в отношении Ивана Ивановича я прямо скажу, — добавил Осипов: — не может он быть руководителем отдела из-за своей мягкотелости. Нужен более энергичный человек, инженер-нефтяник. — Осипов сделал ударение на последнем слове и посмотрел в сторону Родионова. Тот решил, что для его выступления наступил самый подходящий момент.

— Почему мы плохо работаем, — начал Родионов, хотя никто о плохой работе отдела до него не говорил. — Тут уже правильно говорили, что нет нужного порядка в отделе, нет помощи. Иван Иванович — хороший человек и специалист неплохой, но он не видит помощи сверху. Вместо этой помощи нам только мешают работать. Али Гасанович правильно говорил, что мы не должны надеяться на кого-нибудь. Сил у нас действительно достаточно, чтобы справиться с делом самим. Однако как эти силы используются? Плохо используются. По прямому назначению, кроме моей группы, никто не работает…

— Ишь ты! Весь мир на нем держится, — послышалась реплика из задних рядов.

Наступило веселое оживление. Родионов понял, что хватил через край.

— Я не вижу, что тут смешного, товарищи, — невозмутимо продолжал он, — вы меня не поняли. Я имел в виду весь комплекс работ по освоению морских промыслов…

Оживление усилилось.

— Тише, товарищи! — крикнул Байрамов.

Когда шум стих, Родионов продолжал, но менее уверенно:

— Все же я считаю неправильным, что нас отвлекают на другие дела. И нет уверенности, что завтра главный инженер в угоду кому-нибудь оторвет нас от нашей основной, непосредственной работы.

«Ох и подлец же ты!» — подумал Байрамов, мысленно обращаясь к Родионову и скосив взгляд на Трофимова. На скуле Алексея Петровича играл бугристый желвак, а слегка прищуренные глаза смотрели презрительно.

— И последнее, что я хотел сказать, — закончил Родионов, — надо укрепить руководство отдела. Иван Иванович — человек больной, и ему трудно.

Когда Родионов сел, некоторое время в зале царила напряженная тишина. Потом из средних рядов поднялся инженер Горбунов, седоусый поджарый старик, которого все любили за прямоту, принципиальность и спокойный, но твердый характер. Он молча прошел к столу президиума, так же молча вынул футляр с очками, надел очки и, сдвинув их на лоб, тихо, но отчеканивая каждое слово, начал:

— Партия учит нас быть непримиримыми к недостаткам. Партия учит нас пользоваться критикой как могучим оружием в борьбе за наше движение вперед. И вот мы являемся свидетелями того, как извращают этот великий большевистский принцип.

— Я не собирался говорить, — продолжал Горбунов, — но выступление Родионова возмутило меня, да и вас, я думаю, до глубины души. Разве вы, товарищ Родионов, не знаете, зачем нас, как вы выразились, отрывали от дела? Отлично знаете. Зачем вам потребовалось наводить тень на ясный день? Зачем вы вчера полдня ходили по отделам из комнаты в комнату, пытаясь замутить воду? Я вижу, не пошел вам на пользу полученный прежде урок.

Старик, кончив говорить, снял со лба очки, положил их в футляр и, прямой и строгий, направился к своему месту.

Родионов сидел, опершись локтем на спинку переднего стула, зло прищурившись.

Когда Алексей Петрович поднялся со своего места, он испытывал глубокое чувство возмущения, вызванное лживым выступлением Родионова. На какое-то мгновение у него появилось желание ответить Родионову, обнажить всю фальшь его слов. Это желание стало еще большим, когда Алексей Петрович встретился взглядом с Родионовым. Но Родионов не выдержал открытого взгляда главного инженера и опустил голову. Трофимов оглядел напряженно-притихший зал. «Чудак я человек! — вдруг подумал Алексей Петрович. — Разве этой перепалки ждут от меня собравшиеся инженеры!» И, взяв себя в руки, он спокойно начал:

— Создание морских промыслов вдали от побережья и на большой глубине — трудная задача. Но мы ее должны решить и решить как можно быстрее. Перевод разведчиков под воду показал, что условия работы под водой во всех отношениях выгодней, чем с поверхности воды. И мы должны ориентироваться на создание подводных промыслов, требующих меньших затрат человеческого труда.

Но это только одна сторона рентабельности, вполне достаточная для условий капитализма. Но в условиях нашего общества одной этой стороны далеко не достаточно. Высшим принципом нашей рентабельности является не только минимальная затрата труда, но и сам человек, условия его работы, жизни, быта.

Сделав паузу, Алексей Петрович продолжал:

— Люди наших морских промыслов должны жить не в худших условиях, чем мы с вами здесь, в Приморске, чем во всех других местах нашей страны. Поэтому второй не менее важной задачей является создание в море баз — жилых поселков или даже городов, ремонтно-механических мастерских, нагнетательных станций и прочих производственных объектов. Создать такие базы мы можем. Наша техника позволяет это сделать. Для этого можно было бы использовать металлические основания, над которыми работает группа Родионова. Но мы с Иваном Ивановичем и Виктором Николаевичем подсчитали и получили астрономическую цифру стоимости острова, созданного по этому способу. И, очевидно, нам придется отказаться от него. Есть более дешевый способ создания баз, — это сооружение искусственных ледяных островов, которые мы можем наморозить, используя достижения ядерной физики. Именно над этим сейчас работает экспедиция Кирилловой. И первые результаты экспедиции весьма обнадеживающие…

Присутствовавшие прониклись еще большим уважением к Алексею Петровичу, который никак не реагировал на вторичный выпад Родионова.

Доволен был и сам Родионов, будучи, как и все кляузные, склочные люди, большим трусом. Он видел, что аудитория не поддержала его и понял, что и на этот раз просчитался. Поэтому он со страхом ждал выступления Трофимова. И вот то, чего он больше всего боялся, не случилось: Трофимов ни словом не сказал о его выступлении. «Значит, не так уж неудачно было мое выступление, если Трофимов не решился мне открыто возразить», — улыбнулся внутренне Родионов, по-своему истолковывая речь Трофимова. И в это время он услышал слова выступавшего в конце совещания Байрамова: