Алексей Кудашев - Ледяной остров

— Признаюсь, товарищи, мне было стыдно за Родионова, стыдно было за то, что в нашем хорошем дружном коллективе имеется такой моральный урод. Правду сказал товарищ Горбунов, что не пошел вам впрок полученный урок, товарищ Родионов. Вы были против законтурного заводнения, против забойного депарафинизатора, против нагнетания в. пласты морской воды, против многого другого.

Теперь вы становитесь в позу обиженной невинности и называете сомнительным делом экспедицию, возглавляемую Кирилловой. Да если хотите знать, в ней, в этой экспедиции, будущее морской нефти. Советскими физиками теоретически и практически доказана возможность успеха экспедиции. Это лишь вопрос времени. А вы хотите это время затянуть, помешать успеху. Кому наруку вы действуете? Тому, кто пытался убить Кириллову, тому, кто пытался воспользоваться изобретением наших советских ученых и инженеров. Это вам ясно? Вы надеетесь, что потом опять покаетесь и вас простят? Нет, хватит! Вы вот сейчас сидите и опустили голову. Товарищи думают, что вам стыдно. Но ведь я знаю, я вижу, не от стыда и раскаяния в своих ошибках опустили вы голову. Вы хотите скрыть свою злобу, которая в вас кипит. Вы — умный инженер, и неужели вы не можете критически оценить свои поступки и сделать из них правильные выводы? Смотрите, а то будет поздно…

Когда управляющий кончил, Родионов встал и вышел, не поднимая головы.

Павел Зарубин, у которого еще осталось два дня отпуска, решил возвратиться в Приморск морем. Когда он приехал в порт, теплоход «Родина» уже выходил в открытое море.

«Эх, опоздал!» — с досадой подумал корреспондент.

Следующий пассажирский пароход на Приморск отплывал только через сутки. Зарубин мог, конечно, доехать до Приморска поездом — это даже быстрее, но море с детства манило его, и он очень пожалел об упущенной возможности. Поезд отходил через три часа, и журналист не знал, как скоротать время. Сдав чемоданчик на хранение, он не спеша направился к грузовой пристани. Здесь стояло несколько пароходов и барж. В конце пристани дремал лесовоз «Дон». Проходя мимо «Дона», Зарубин услышал, как один матрос говорил другому:

— В Приморске будем завтра в шесть вечера, а начало в восемь…

— «А что если…» — подумал Зарубин и решительно направился к трапу.

— Скажите, пожалуйста, — обратился он к матросу, — где я могу видеть капитана?

Матрос повернулся на голос Зарубина и осмотрел его изучающим взглядом с головы до ног. Оставшись, должно быть, довольным осмотром, матрос кивнул головой на корабль:

— У себя.

Через минуту Зарубин стоял перед старым капитаном «Дона» в его небольшой каюте.

— Что вы хотите? — спросил моряк, заглянув в корреспондентское удостоверение.

— Видите ли, товарищ капитан, — нерешительно начал Зарубин, — я опоздал на пароход. Мне надо в Приморск. А следующий пассажирский пароход отплывает только завтра. Не могли бы вы взять меня с собой? Вы ведь идете в Приморск?

— В Приморск. Да только пассажиров мы не перевозим. Отправляйтесь поездом.

Видя, что дело срывается, Зарубин пустился на хитрость:

— Это я знаю. Но только, понимаете, мне нужно написать для газеты очерк о моряках, а вы, я слышал, опытный моряк, знающий все моря мира.

Хитрость удалась.

Старый моряк выпрямился, рукой разгладил прокуренные усы и не без гордости сказал:

— Да, молодой человек, плаваю я пятьдесят второй год, за свою жизнь избороздил все моря и океаны, — и, подумав, добавил: — Ну, хорошо, как представитель прессы можете располагать моей каютой, как своей. Ночью я все равно буду наверху.

Через час «Дон» отшвартовался.

«Назвался груздем — полезай в кузов, — подумал Зарубин, стоя на палубе. — А что, и в самом деле неплохо написать такой очерк».

Зарубин спустился в капитанскую каюту.

Старый опытный моряк Иван Васильевич Синявин в последние годы плавал в Арктике. Год назад он ушел на пенсию, но не выдержал тихой жизни, не смог жить без моря и теперь командовал старым лесовозом «Дои». Много интересного услышал Зарубин от старого капитана.

Под вечер журналист вместе с капитаном вышел на палубу. Море было удивительно спокойным. «Дон», неторопливо разрезая морскую гладь, уходил на юг. Справа, приближаясь к горизонту, сияло солнце. Чувствовалось приближение осени: днем еще было достаточно тепло, а сейчас уже дышало прохладой приближающейся ночи.

— Скоро здесь будут штормы, и на такой посудине, как «Дон», носа в море нельзя будет показать, — сказал Синявин.

Зарубин долго стоял на палубе. После заката солнца быстро сгустились сумерки.

Поужинав, Синявин пошел наверх, чтобы сменить своего помощника, а Зарубин лег спать.

Утром он проснулся от необычного шума, напомнившего ему ледоход, который не раз приходилось наблюдать в детстве на Каме. О корпус корабля что-то непрерывно ударялось. Быстро одевшись, Зарубин выбежал на палубу. Его обдало холодом и сыростью. Почти вся команда была на палубе. Матросы с любопытством заглядывали за борт. «Дон» шел, врезаясь в сплошной слой шуги и тонких пластин льда. Стаи морских птиц с криком носились над морем, промышляя за мертвой рыбой, плававшей в шуге.

— Что случилось, Иван Васильевич? — спросил Зарубин, поднявшись на капитанский мостик.

— Должно быть, тут ночью ударил сильный мороз. Вон сколько шуги и мелкого льда.

Но вскоре вдали показалась чистая вода. Выйдя из ледяной крошки, «Дон» пошел с прежней скоростью. Стало сразу теплее.

— Попали в теплое течение, тут море не скоро замерзнет, — поделился старый моряк своими соображениями.

Сквозь утреннюю дымку тускло светило солнце. Видимость была небольшой.

Склянки пробили восемь. На капитанский мостик поднялся помощник капитана Хомутов.

Синявин пригласил журналиста завтракать.

Не успели они сесть к столу, как прибежал вахтенный и доложил:

— Товарищ капитан, впереди по курсу айсберг!

— Э, милый, иди-ка измерь температуру, — засмеялся Синявин.

— Иван Васильевич, виноват, товарищ капитан, я вам правду говорю. Настоящая ледяная гора. Мне приказано вам доложить.

— Ладно, иди, — уже недовольно сказал капитан.

Кряхтя, он встал:

— Ох, не дадут спокойно поесть. Что еще за чудеса в решете там случились?

Зарубин последовал за капитаном. Поднявшись на палубу, он увидел впереди ледяную гору, длиной не менее полукилометра.

Посмотреть на айсберг из кубрика выбежали матросы.

Синявин молча поднялся на капитанский мостик. Зарубин прошел на нос «Дона».

— Прикажете взять лево руля? — спросил помощник капитана Хомутов, опуская бинокль.