Владимир Моисеев - Мудрецы и таз [СИ]

— Кстати, не исключено, — признался Даров.

— Ты сказал, что пределов пять.

— Да. Первый — «предел Лейбница». Нет на свете человека, который бы знал все. Поэтому нет таких специалистов, которые могли бы решать важную задачу, пользуясь всеми накопленными человечеством знаниями. Получается, все наши мудрецы — ограниченные люди. Мы не можем использовать все знания.

— Наверное.

— Второй — «предел Ходжсона». Исследования узких специалистов не могут быть собраны в одну теорию. Между ними возникают противоречия, которые нельзя преодолеть.

— С этим бы я поспорил.

— Вперед. Кому как не тебе этим заниматься. Третий предел — «предел Хокинга». Есть вещи, которые мы не в состоянии принципиально познать. Например, поведение материи в черной дыре. Четвертый предел, самый для нас интересный, — «предел Ницше», заставивший говорить об антропном принципе. Мы — всего лишь люди и способны познавать только то, что доступно нашим органам чувств. То, что мы не воспринимаем, для нас не существует.

— Вот это точно наш случай, Трофима понять не дает наша человеческая ограниченность, — грустно сказал Полняев. — А пятый?

— «Предел Гумилева». Рано или поздно наступает момент, когда нашим мудрецам становится скучно, и у них пропадает любопытство.

— И это про нас.

— Ладно. Расскажи, что с тобой произошло? Зачем позвал меня?

— Со мной случилось что-то важное. Я чувствую это, но понять не могу. Самому мне не разобраться. У фантастов своя профессиональная деформация психики. Там, где можно найти очевидное и понятное объяснение, мы почему-то накручиваем сложные, полные конспирологии сюжеты. Понимаю, что нужно быть проще, но не могу. Герберт Уэллс не позволяет. Зачем тебя позвал — не знаю. Догадываюсь, что ты мне помочь не сможешь, но мне страшно оставаться одному наедине с тайной.

— Почему?

— Предел «Ницше». Сам сказал.

— Перестань говорить загадками.

— Я тебе уже сказал правду, а ты мне не поверил. Он мне снится.

И этот струсил. Просто эпидемия какая-то. Даров с сожалением посмотрел на бывшего друга. Бывшего. Хотя бы потому, что оказавшись в трудном положении, на труса нельзя положиться. Он предаст или продаст. Конечно, можно продолжать считать труса другом, но зачем?

— Мой рассказ будет длинным, — сказал Полняев дрогнувшим голосом. — Но хочу сразу сказать, что я не придумал ни единого слова. Все это — истинная правда.

Я, признаться, не люблю спать. Понимаю, что без сна обойтись нельзя. Такова человеческая природа — вечером надо лечь на кровать, прислониться ухом к подушке, закрыть глаза и попытаться отправиться в мистический и таинственный мир сновидений. Давно смирился с тем, что сон отнимает треть нашей жизни. Тысячи людей пытались и продолжают пытаться разгадать его загадку, но пока безрезультатно. Книг написано — страшно пересчитать, вот только и мистические, и научные теории сна получаются одинаково неубедительными.

А есть еще люди, утверждающие, что могут толковать сновидения. Общеизвестна, например, девица Ленорман. Но я, признаюсь, сны вижу редко. Наверное, у меня плохая зрительная память, я не могу, закрыв глаза, увидеть предмет, даже если я заранее специально смотрю на него. Говорят, что таких, как я, всего два процента. Наверное, это мешает мне в работе над фантастическими текстами. Честно говоря, меня это не волнует. Но спать я не люблю. Предпочитаю закрыть глаза вечером и тут же открыть их, но уже утром. Вот это было бы идеально. К сожалению, не всегда удается. Иногда — хорошо, что это случается не часто, я провожу бессонные ночи. Лежишь в кровати как дурак, и жмуришься.

Я рассказываю так подробно о своем отношении ко сну и сновидениям только для того, чтобы было ясно — я хорошо знаю, о чем говорю. И отличаю сновидения от бодрствования. Когда что-нибудь не любишь, обычно знаешь, о чем идет речь.

Так вот, я проснулся и не смог понять, нахожусь ли я в сновидении или в реальности, в настоящем мире. С одной стороны, я видел перед собой не размытые черно-белые картинки, в которых различал отдельные предметы, только когда произносил их название, как это происходит со мной во сне. Нет-нет, передо мной были вполне полноценные цветные предметы, как в настоящей жизни. Я почувствовал чудной запах каких-то трав. Попробовал дотронуться до своего плеча, у меня получилось, и я ощутил прикосновение.

Реальность, да и только.

Что настораживало? Я оказался в тайге, и напротив меня сидел инопланетянин. Как-то это не вписывалось в привычную реальность. Никогда прежде я не испытывал желания отправиться в далекое путешествие. И уж во всяком случае, не отправился бы в тайгу. С другой стороны, если я оказался здесь не по своей воле, наверное, я бы об этом знал.

Попытался сообразить, что последнее из случившегося со мной до того, как открыл глаза на лесной полянке, я помню. Так. Даров втравил меня в неприятную историю. Мы с ним допрашивали какого-то странного парня, объявившего себя инопланетянином. Его звали, вроде бы, Трофимом. Инопланетянин Трофим — со смеху помереть. Ничего путного, естественно, не получилось. Мы так и не смогли разоблачить самозваного Трофима, не хватило умения, а он продолжал упорствовать в своей фантазии. Это ужасно раздражало. Мне не понравился кандидат в инопланетяне, я не понравился ему. Причем не как человек, а как писатель. Это было уж чересчур даже для меня, хотя я давно привык к грубостям читателей, но выслушивать тупые поношения инопланетянина — я не нанимался. Конечно, я сказал, что моей ноги больше не будет на допросах этого клоуна, зачем попусту тратить время, да и сам Трофим отказался беседовать со мной. Помню, я даже обрадовался, что все так полюбовно закончилось. Однако, последовало продолжение.

Что-то со мной произошло. И вот открываю глаза и обнаруживаю, что лежу на полянке в лесу, а рядом со мной сидит самозваный инопланетянин Трофим. Именно он. Я его узнал.

Сон? Неужели, этот ИП так меня разозлил, что теперь я могу видеть цветные сны, как нормальный человек? Это легко проверить. Осторожно нажал пальцами на глаза. Картинка раздвоилась. Передо мной на миг оказались сразу два инопланетянина Трофима. Раздвоение — это не очень хорошо. Как говорят знающие люди — это верный повод считать, что я не сплю, а действительно попал в неприятную ситуацию. Впрочем, не все так просто. Если, например, я заранее знал о существовании такой проверки (а я знал), то нельзя исключать, что мне только приснилось, что я ее успешно прошел. Не удивительно, что получился ожидаемый мной результат. А это значит, что я все-таки вижу неприятный сон.

Такой вариант меня устраивал. Если это на самом деле сон, то оставалась крошечная надежда, что этот кошмар не будет длиться вечно и рано или поздно прервется. Когда-нибудь я все равно проснусь. Так что паниковать пока рано. Однако разобраться, где я и как сюда попал, было бы неплохо.