Леонид Пузин - Приговорённые к совершенству [СИ]

Однако, прочитав Ольгины мысли, Большое Облако возразило: нет, Дмитрий не сошёл с ума, просто возгласы «Упырь велик» и «слава Упырю» напрямую стимулируют центр удовольствия в его мозгу, и это неописуемое блаженство, соответственно, передаётся славящим Ушакова фантомам — к обоюдному восторгу сюзерена и его вассалов. Ибо только через восторг временного коллективного безумия абсолютный эгоцентрик Дмитрий сможет в конце концов осознать, что другие — столь же самоценные личности, как и он: видят, слышат, страдают, живут, надеются.

И хотя Ольге эти доводы показались сомнительными, ничего лучшего — даже в качестве психосимбиота «Ольга+» — она не могла придумать: пока у Дмитрия не проснётся совесть, ему нет места на Земле. Даже — среди самых диких дикарей. Искусственно «привить» Ушакову чувство сострадания? Да, но такая грубая «селекция» — это же насильственное изменение психотипа. Покушение на ментальную свободу личности. И?.. Согласиться с Большим Облаком? Которое не нашло ничего лучшего, как даровать Упырю миллион лет неземного кайфа?

— Нет, Оленька, так нельзя, — в обмен мыслями между психосимбиотом «Ольга+» и Большим Облаком вмешался Иван Адамович, — ведь Дмитрий, по сути дела, сидит на игле. Да ещё на какой! Ведь крысы, которым вживляют электроды в центры удовольствия, не едят, не пьют, а только нажимают на педаль, чтобы получить стимулирующий разряд. И если их вовремя не отрывают от этого занятия, то умирают с голода. Конечно, Дмитрию такая смерть не грозит, Большое Облако обеспечивает его организм всем необходимым для бесконечной жизни, но… понимаешь, Оленька, по-моему, на земле вот-вот грядёт эра абсолютного наркотика, который будет напрямую стимулировать центр удовольствия — химически, электрически, гипнотически или ещё как, неважно. И это станет таким нелёгким испытанием для человечества, что все современные проблемы с наркотиками и наркоманией покажутся сущим пустяком — ещё бы! Вживи себе электрод и без конца вкушай райское блаженство! Ну, до тех пор, пока в немыслимом наслаждении не умрёшь от голода. И то, что Дмитрий уже тысячу лет ловит этот бесовский кайф… знаешь, Оленька…

— Знаю, Ванечка, — отозвалась Ольга, — да, на земле наркотик, напрямую стимулирующий центр удовольствия, принесёт кучу бед — согласна. Но здесь — другой случай. С одной стороны, Дмитрий здесь под контролем — ничего непоправимого ни физически, ни психически с ним не произойдёт. А с другой — контроль, осуществляемый Большим Облаком, это внешний контроль, к которому Ушаков худо-бедно приспособился ещё в прежней земной жизни, наловчившись обманывать контролёров. Следишь, Ванечка, за моей мыслью?

— Слежу, Оленька, — согласился Иван Адамович, — но пока не вижу в ней ничего нового — ну, такого, чего бы я не знал раньше. Допустим, многотысячелетнее сидение на игле здесь, в Большом Облаке, не принесёт Дмитрию большого вреда — а дальше? Бог знает, сколько миллионов лет он будет стимулировать себя кодовыми словами «Упырь велик» и «слава Упырю»? Ведь это же полный застой, никакого движения! Ведь, насколько я понимаю, для возвращения Ушакова на Землю, необходимо, чтобы у него пробудилась совесть. А я что-то ни разу не слышал, чтобы у наркомана, кроме желания принять дозу, существовали другие чувства. Тем более — такие сложные и неоднозначные, как совесть. Нет, Оленька, здесь что-то не так. И ты, и Большое Облако, кажется, перемудрили…

— Возможно, Ванечка, — согласилась Ольга, — дело в том, что эта проблема не имеет рационального решения. Ведь и сострадание, и совесть — чувства в значительной степени иррациональные. Или, если угодно, настолько сверхрациональные, что для их осмысления необходим интеллект Арбитра. И не попади Дмитрий в Большое Облако по моей вине — ей Богу, послала бы его к чёрту! Оставила бы навечно в алмазном дворце слушать напрямую стимулирующие центр удовольствия возгласы «Упырь велик» и «слава Упырю». Для уголовника — не худшая участь. Увы, Ванечка, не могу…

— Оля, — вдруг в унисон промыслили Шарик и Монстрик, — а почему бы не соединить сознание Дмитрия с моноинтеллектом Взыи? Ведь тогда разом снимутся все проблемы — выйдя на седьмой уровень континуума, он ужаснётся злу, переполняющему его душу.

Не успела Ольга ответить допотопным чудовищам, как в её голове кристаллизовалась чёткая мысль Ирката:

— Богиня, позволь мне убить Димку! Нет, я знаю, что в Стране Вечного Лета убить никого нельзя, в стране Вечного Лета нет смерти, но ведь ты же можешь вернуть меня с ним на землю? Я — быстро: один удар ножом, и Димка окажется в Стране Вечной Зимы.

— А что, Оля, — иронически хмыкнул Сергей, — позволь переполненному состраданием Иркату на минуточку уединиться с Упырём? Этот совестливый юноша мигом избавит Ушакова от наркотической зависимости! Попутно решив все, связанные с социализацией уголовника, проблемы. А выдуманных Упырём фантомов ты наверняка сможешь «переключить» на себя — несколько тысяч призраков, подумаешь! В населённой покойниками Новой Вселенной они будут очень даже на месте.

— Серёжа, — чтобы подчеркнуть значение излагаемой ею мысли, Ольга, отказавшись от телепатии, заговорила на родном языке, — по-моему, ты ещё не сделал свой выбор. Возможно, тебе со Светочкой действительно стоит лет на двадцать, тридцать вернуться на землю — в ту благословенную Россию, в которую твоя жена влюбилась с первого взгляда? Нет, погоди, — заметив, что Сергей хочет ей возразить, Ольга пресекла эту попытку, — дай я договорю. Я вовсе не имею ввиду, что тебе, как Иннокентию Глебовичу, необходимо сподобиться особенной благодати. Понимаешь, Серёжа, — Ольга на секунду запнулась, подыскивая необидные слова, — ты, в глубине души, до сих пор ещё не смирился с дарованным мне Арбитром метасознанием. — Да, — вскинув голову, Ольга обратилась ко всем присутствующим, — мне только сейчас открылось, что Арбитр сыграл решающую роль в образовании психосимбиота «Ольга 47». Когда, будучи в Х-мерном континууме, Сорок Седьмой случайно перехватил моё сознание и пошёл «в разнос», не сумев адаптироваться к чужой ментальности, только Арбитр смог сохранить мой разум — ни «Эта», ни «Кси» цивилизациям не удалось бы справиться с этой задачей. В общем, без вмешательства Арбитра в результате практически невероятного стечения обстоятельств имелись бы умалишённая баба и свихнувшийся искусственный интеллект. Так вот, — Ольга вновь обернулась лицом к Голышеву, — в образовании у меня метасознания нет никакой моей личной заслуги — ни духовно-умственного труда, ни природных дарований. Я, Серёжа, говорила тебе об этом ещё зимой и повторяю сейчас: я ни при чём, слепой случай — и всё. Но это — не главное. Главное, Серёжа, из-за чего я подумала, что тебе, прежде чем принять участие в строительстве Нового Мира, следует ещё лет двадцать, тридцать пожить на Земле — твоё отношение к Иркату. Твоя неспособность оценить его высокие нравственные нормы. И идущее отсюда постоянное подтрунивание над юным «дикарём».