Леонид Пузин - Приговорённые к совершенству [СИ]

Так, в неопределённости и сомнениях проведя зиму и, разумеется, ничего не решив, весной, а точнее около пяти часов утра двадцать шестого марта — после бессонной ночи — Иннокентий Глебович Горчаков услышал Голос. Вообще-то, называть Это голосом — профанировать, в лучшем случае, переводить на понятный язык То, что невыразимо ни на каком человеческом языке. Это — ослепительный взрыв в мозгу, когда мысли и чувства, на миг смешавшись, выстраиваются в новый, ни на что не похожий ряд. Проникая туда, куда вход запечатан семью печатями. Где хранятся не просто иные знания — но и иная вера. После, когда вечность, вместившаяся в миг, вновь растворяется в обыкновенном, вяло текущем времени, ум, защищаясь от непосильного знания, начинает подыскивать слова. И кажется — что находит. Так и полковнику Горчакову, спустя уже, может быть, всего несколько секунд, стало казаться: он слышал Голос. Повелительный. Свыше.

«Проснись, Иннокентий! Проснись и, Волю творя Мою, ступай в Дикое Поле! Ибо оттуда начнётся Новая Русь. Великая. Праведная. Ступай, и, на погибель её врагам, засевай это поле маком. Волю творя Мою. Ступай, и не бойся врагов земных: ибо бронь, которую ты от Меня получишь, ни мечам их, ни стрелам не одолеть. Ступай, Иннокентий!»

Для холодноватого, рационально мыслящего, от всего сверхъестественного успешно отгораживающегося умной иронией полковника спецслужб этот голос явился огромным потрясением. Поначалу Иннокентий Глебович попробовал, как от сонного морока, от него отмахнуться — не вышло. Голос требовал, звал, велел. Да так, что не помогали ни транквилизаторы, ни водка. У знакомого психиатра — объяснившись намёками, вскользь — полковник разузнал о нескольких сильнодействующих нейролептиках: вышло и того хуже. Рассчитанные на больную психику — на здоровую они начали оказывать действие едва ли не прямо противоположное ожидаемому. И после трёхдневного запоя — чего прежде никогда не случалось! — Иннокентий Глебович сдался. Решил подчиниться Голосу. И скоро — уверовал. Что он — Избранник. Спаситель России. Что это бремя возложено на него свыше. И его необходимо нести. Жертвуя всем. Беззастенчивость чекиста соединив с фанатизмом пророка.

Два с половиной месяца — часть апреля, май, июнь — ушли на подготовку: убедить офицеров вверенного ему полка решиться в сущности на мятеж — задача не из элементарных. Конечно, после печально знаменитого Референдума — после распада России — на подобные вещи смотрели просто: выгодно — отъединяйся. Но и первые полтора года «парада суверенитетов» тоже кое-чему научили: разъединение на опасно мелкие части чревато гибелью. Не успеешь опомниться — сожрёт сосед. Который сильнее.

И всё-таки Иннокентию Глебовичу удалось — соблазн сделать бешеные деньги на героине оказался, в конце концов, неодолимым даже для наиболее трезво мыслящих офицеров волгоградского спецназа. А чтобы не полностью оголять тылы, решили в Дикое Поле податься не всем полком, но одной его половиной. Второй — для прикрытия — остаться в городе. И более: отчаянно рискуя, Иннокентий Глебович в сугубо конфиденциальной беседе убедил волгоградского Мэра не противиться задуманному, но если не оказать содействие, то сделать вид, что не произошло ничего особенного. Посулив, разумеется, золотые горы и Мэру лично, и городу. Так что перемещение части волгоградского спецназа в Дикое Поле при желании можно было считать не мятежом, а просто сменой области дислокации. Чему очень обрадовались некоторые из наиболее осторожных офицеров полка.

В июле мак не сеют, в июле собирают загустевший сок, выделившийся из надрезов на ещё не созревших коробочках — самая страда! — и начинать в это время делать деньги на героине можно, казалось бы, только одним способом: открытым грабежом. И был искус — благо, позволяли силы! — но Иннокентий Глебович ясно видел конечную бесперспективность такого пути. Ограбишь раз — а дальше? Опять взметнётся Дикое Поле, опять завихрится смута — если не окончательное разорение, то катастрофическое падение производства. Нет, полковник Горчаков — напротив: переговорив с наиболее влиятельными из «степняков», начал с наведения порядка. Его спецназ легко справился с остатками «вольницы», неумеренные амбиции некоторых введя в жёсткие рамки, а иных, особо бандитствующих, попросту уничтожив. Были организованы патрули, и уже ранней осенью собравшиеся на Большой Совет «степняки» с изумлением обнаружили: Дикого Поля больше не существует. Есть обширная Нижне-Волго-Донская область. Со своей армией, своей полицией, своим — очень специфическим, очень выгодным — производством. И вот на него-то — на производство — Иннокентий Глебович сделал ставку. Вложив в дело все свои три миллиона и убедив кое-кого из наиболее дальновидных «степняков» войти в долю, к концу ноября он уже имел два небольших, но прекрасно оборудованных завода. Способных выпускать героин немыслимого доселе качества. И в декабре они заработали. А на Рождество криминальная Европа получила скромный подарок: небольшую (пробную) партию изумительно чистого героина. И он понравился. Были расчищены старые и налажены новые пути доставки. Интерпол забил тревогу лишь в марте.

Прибыль за первый год — а учёт и отчётность Иннокентий Глебович (как-никак, а его специальность!) организовал на высочайшем уровне — составила 285 миллионов долларов. И всю свою долю полковник Горчаков вложил в три новых завода. По старой привычке откладывать что-то на чёрный день он было вознамерился хотя бы два миллиона пристроить в швейцарском банке, но Голос решительно пресёк эту затею полковника: «Иннокентий! Ты послан в Дикое Поле не для того, чтобы обогащаться, но чтобы спасать Россию! Кроме этого, Иннокентий, нет у тебя ни дел, ни забот, ни выгоды! Все свои деньги вложи в заводы! Все — до цента!». Зная по прошлому печальному опыту, насколько безрассудно не повиноваться этому Голосу, полковник Горчаков действительно не оставил себе ни цента, в строительство новых заводов вложив не только все деньги, но и всю душу.

Последний из трёх новопостроенных заводов заработал семнадцатого августа — как раз накануне дня рождения Иннокентия Глебовича. (Славный такой, сделанный самому себе, подарок на юбилей!) По предварительным расчётам прибыль от продажи всего, произведённого на пяти заводах, героина к следующему лету должна была приблизиться где-то к миллиарду долларов. Деньги серьёзные, но… доля полковника Горчакова составила бы в лучшем случае только четверть — 250 миллионов. Причём, лично ему из этих денег перепало бы не более пятидесяти. Для заработка прекрасно, для Миссии Иннокентия Глебовича — ничто.

Для спасения России — вернее, лишь для начала движения за её воссоединение — по самым скромным прикидкам полковника, нужно было не менее десяти миллиардов. Да, через год прибыль могла удвоиться, но всё равно даже по наиболее оптимистическим прогнозам от продажи героина Нижне-Волго-Донская область не могла иметь более трёх миллиардов долларов в год — ограниченность посевных площадей, специфические условия, конкуренция, разворовывание и прочее, прочее… Неизбежное, например, при массовом поступлении из России падение цен на мировом чёрном рынке. А легализация этого рынка? Переход его сначала в «серое», а постепенно и в «белое» состояние? Когда править на нём начнёт не возглавляемая «наркобаронами» огромная разномастная армия международной шпаны, а всё приберут к рукам вполне респектабельные дельцы из Амстердама, Осло, Будапешта, Афин. Возможно — Мюнхена. Утерев нос своим, опоздавшим к началу Великой Наркотической Революции, лондонским, нью-йоркским, токийским и парижским коллегам. И что бы недавно ни говорил Сергею Иннокентий Глебович, убеждая Плешаковского секретаря по особым поручениям в незыблемости своих позиций, сам-то он прекрасно понимал: героиновый бум не может продолжаться более четырёх, пяти лет. Западный мир вот-вот легализует у себя — пусть пока подконтрольно — все «естественные» наркотики. Налаживать производство «синтетики»? Хлопотно, долго и, главное, не оберёшься неприятностей с Интерполом. Вплоть до десанта недавно созданного при ООН международного подразделения по борьбе с государственным терроризмом. А что? Хоть Нижне-Волго-Донская область, как, впрочем, и её соседи, независимым государством формально никем не признана, но для охраны драгоценного здоровья своих «цивилизованных» граждан Запад пойдёт на всё. И Москва, правопреемница России, не защитит. Напротив. Московский Мэр, подгребающий под себя тихой сапой всё новые соседние области, спит и видит, как бы покончить с самостоятельностью — уже умеющей без вливаний с Запада прокормить себя! — Югороссии. Тоже — объединитель! Мечтает всё повернуть по-старому! Вновь зажить на бесконечные — не возвращаемые! — оседающие в основном в Москве, кредиты. Забыв, что к распаду Россию привела именно такая политика. Четыре года назад. В результате Всенародного Референдума.