Леонид Пузин - Приговорённые к совершенству [СИ]

…зная, каких мучительных усилий будет стоить ему из Х-мерного пространства вернуться к естественной шестимерности, База могла бы предложить что-нибудь не такое болезненное… нет! Не могла бы! Никакой истинно биологический объект не способен функционировать в Х-мерном континууме: его сознание, нуждаясь в постоянной самоидентификации, не выдерживает Х-неопределёности и если не деградирует полностью, то из-за полученного психического шока выносит самые фантастические представления о пространстве даже с одной, двумя избыточными степенями свободы. А на Х-мерном уровне континуума избыточных степеней свободы открывается столько, что не только никакой естественный биологический объект, но даже мало-мальски сложный симбиот не может позволить себе столь безрассудную трансформацию.

Увы, не годилось и чисто автоматическое, наделённое лишь квазисознанием искусственное новообразование. Таких-то, способных без всяких проблем проникать не только в мнимые или положительно несуществующие континуумы, но и в континуумы существующие сугубо отрицательно ложнопротуберанцев и псевдоподий он, Сорок Седьмой, мог бы понавыпускать из себя сколько угодно — а толку? Нет уж! Общей трансформации, к сожалению, не избежать. Проникновение на спорную территорию «Кси» цивилизации — это настолько серьёзно, что База без колебания задействует все имеющиеся резервы, и не ему, Сорок Седьмому, критиковать её решения. Да — но…

Предстоящая нелёгкая трансформация не то что бы поколебала намерения Сорок Седьмого, но, как бы сказать, «пробудила» обычно не свойственные для объектов его класса аналитические способности: медузоподобный сгусток холодного пламени вдруг задумался о вещах совершенно непредусмотренных программой.

«Вообще-то, проникновение на спорную территорию представителя «Кси» цивилизации случай хоть и незаурядный, но не беспрецедентный: за последние десять миллиардов лет (по совсем недавно принятому аборигенами третьей планеты звезды G2 счёту времени) таких некорректных проникновений (причём, с обеих сторон) известно семьсот сорок три. Семьсот двадцать одно из них было вызвано неизбежными психотехническими ошибками, ещё двадцать произошло от непреднамеренного попадания объектов в отрицательно существующие континуумы и только два (по одному с каждой стороны) могли истолковываться как умышленные — что, в конце концов, повлекло обращение к Арбитру. И после Его — очень обязывающего и не совсем приятного как для «Кси», так и для «Эта» цивилизаций — приговора ничего подобного в радиусе десяти миллиардов световых лет более не случалось. И вдруг — на тебе! Не просто проникновение — вмешательство! Да о таком можно узнать лишь из самых древних, от настоящего времени отделённых тремя полными квазипульсациями, хроник! Когда и «Кси» и «Эта» цивилизации были, по современным понятиям ещё совершенно «дикими»! Ещё пользовались орудиями и психотехнологиями способными функционировать лишь в шестимерном континууме! А о пространстве бесконечно неопределённых измерений имели самые смутные представления. И надо же! Чтобы в наши дни… конечно, начиная с обычного шестимерного континуума, понятие «наши дни» не имеет смысла… но ведь вмешательство-то «Кси» цивилизации произошло на самом элементарном — минимально возможном — четырёхмерном уровне! А если даже — и на пяти? Ведь для уровней ниже шестого понятия «прежде» и «теперь» имеют куда как определённый — очень обязывающий! — смысл. Нет! База, скорее всего, что-то напутала! И если активность ноосферы F8 на пять порядков выше расчётной, то это ошибка только его, Сорок Седьмого! А никак не влияние «Кси» цивилизации!»

Эти, совершенно несвойственные искусственному интеллекту Сорок Седьмого посторонние соображения, мелькнув в течение нескольких миллисекунд, должны были насторожить его — не насторожили: началась трансформация. Конечно, приняв их, в высшей степени встревожилась База, но отменить приказ о трансформации не успела: Сорок Седьмой, минуя все промежуточные уровни, сразу перешёл в Х-мерное пространство, что лишало Базу возможности какой бы то ни было связи с ним. Оставалось только информировать Координатора Малой Ячейки и в окрестности звезды G2 немедленно переместить Сорок Восьмого. Да, в данной ситуации требовался Наблюдатель со значительно более сложным (не менее чем восьмимерным) уровнем основных структур, но, не располагая подобными, База, подстраховав ставшего вдруг совершенно непредсказуемым Сорок Седьмого, сделала всё, что могла.

Иннокентий Глебович весьма обрадовался возможности сплавить Ольгу в Ростов. Ивана Адамовича — тоже, но главное — Ольгу. Если бы ещё четыре месяца назад кто-нибудь сказал Горчакову, что он — полковник секретных служб, командир спецназа, Батька всего Дикого Поля! — станет бояться кроткую, молодую, будто бы ничем не примечательную женщину (не жену, не любовницу!), то бывший «чекист», скорее всего, покрутил бы пальцем у виска, и только. Дурак, дескать, и шутки твои дурацкие! И вдруг — пожалуйста… на тебе… с того, вероятно, момента, когда, пытаясь исцелить Ольгу, он в ответ на свою попытку получил порцию маленьких ядовитых молний?.. но чтобы взрослый мужик, получив от женщины не слишком болезненный удар по кончикам пальцев — ведь вскрикнул он тогда в основном от неожиданности — из-за такой ерунды стал бы её бояться всерьёз?.. нет, конечно… скорее всего — несколько позже… после возвращения Ольги и Ивана Адамовича из их свадебного «путешествия» в Таганрог… где-нибудь — с середины сентября… когда Иннокентий Глебович вдруг покрылся холодным потом от внезапно пронзившего ощущения, что Ольга видит его насквозь… и не в переносном смысле, когда так говорят о психически одарённом, способном к интуитивному постижению сути, чрезвычайно проницательном человеке, нет — буквально: Горчакову вдруг показалось, что Ольга не просто читает все его мысли, но и прозревает их скрытую подоплёку — те, недоступные взору, семь восьмых айсберга, которые погружены в жутковатую глубину юнговского «коллективного бессознательного». Да, это ощущение, по обычным меркам, длилось не больше секунды, но Иннокентий Глебович сразу понял, что к нему нельзя подходить с обычными мерками. Нет, здесь явно попахивало чем-то запредельным… чем-то родственным изменившему все жизненные установки полковника Горчакова, властно повелевшему идти в Дикое Поле Голосу.

Конечно, скоро, присмотревшись к Ольге, Иннокентий Глебович разбранил себя за то, что придал такое значение примерещившейся чуши: женщина как женщина — скромная, обаятельная, до неприличия влюблённая в своего очень немолодого мужа — и надо же было, поддавшись внезапному необъяснимому страху, вообразить себе чёрт те что! Однако, присмотревшись внимательнее, Горчаков обеспокоился вновь: нет, считать Ольгу обыкновенной женщиной, было бы с его стороны непростительной глупостью. Что-то такое… неуловимо отличающее её от прочих… слегка «запредельное»… в Ольге, конечно, есть! Но — что?