Леонид Пузин - Приговорённые к совершенству [СИ]

…до конца поверить в инопланетян Горчаков тоже не мог! Пусть, рассказывая о своих приключениях у Колодца, Сергей был вполне убедителен, пусть в Ольге он сам, полковник Горчаков, почувствовал опасную запредельность, пусть по дороге из Ставки в Ростов бесследно исчез «Уазик» — всего этого Иннокентию Глебовичу было недостаточно, чтобы в своих расчётах начать принимать Пришельцев, как объективную данность. И посему отстаиваемая Плешаковым версия о злодейских происках московского Мэра вызывала у дикопольского Батьки если не сочувствие, то понимание: в самом деле, мифическая «рука Москвы» выглядела лишь немногим более фантастической, чем гипотеза об инопланетном разуме. А что касается проверки, то и ту и другую версию в настоящее время проверить было нельзя. Хотя…

По какому-то внутреннему наитию Горчаков предложил на их «сугубо приватное» — строго секретное — совещание позвать Светлану: дабы не со слов ростовского Губернатора, а лично услышать её интерпретацию факта исчезновения Сергея вместе с Иваном Адамовичем, Ольгой и вестовым Олегом. Резонно рассудив, что если Света хоть чуть-чуть сомневается в благополучном возвращении мужа, то не сможет скрыть от него неизбежной в этом случае тревоги.

Однако никакой тревоги в Светиных зеленовато-рыжих (рысьих) глазах Иннокентий Глебович не усмотрел — будто муж с нею рядом, а не канул неизвестно в какую даль. Понимая, что, несмотря на всю свою проницательность, отделить правду от вымысла в ответах женщины он не способен, Горчаков решил воззвать к её чувству долга.

— Светлана Владимировна, это очень важно — поймите. Сергей Геннадьевич исчез при выполнении крайне ответственного — государственного, если хотите — задания. И ваши голословные уверения, что он сейчас вне опасности, хотя и находится чёрт те где — на погибшей двести тысяч лет назад планете разумных муравьёв! — звучат для нас крайне неубедительно. Производят впечатление, что вы или несколько не в себе, или заведомо нас мистифицируете. — Слова «заведомо мистифицируете» Горчаков произнёс с лёгким нажимом, дабы до безответственной фантазёрки дошло, что шутить здесь не место и не время. — Поэтому, Светлана Владимировна, очень прошу, об имеющейся у вас информации расскажите как можно подробнее. Кто? Откуда? Каким образом? И, главное, насколько, по вашему мнению, этим сведениям можно доверять?

— Иннокентий Глебович, да я Андрею Матвеевичу в общем — всё: ну, что до меня дошло оттуда, обо всём ему рассказала. Как под Новый Год, когда Серёженька не приехал вовремя, места себе не могла найти, позвонила в его секретную службу — и вдруг. Голос не голос — даже не знаю. Скорее — внутренняя уверенность. Будто мне прямо вложили в голову. Ну, что с Серёженькой ничего плохого не произошло. Ни с ним, ни с Иваном Адамовичем, ни с Олей. Что их, как и в прошлый раз, переместил внеземной разум. И благополучно вернёт обратно. Ей Богу, не вру. Конечно, если хотите, можете считать меня сумасшедшей, — делясь своими откровениями, Света, не испытывая ни малейшего смущения, смотрела на присутствующих такими невинными глазами, что у Горчакова не возникло ни какого сомнения в её искренности, — но что знаю, то знаю. А вот — как и откуда… этого, Иннокентий Глебович, я вам не могу сказать. Вернее, уже сказала: ну, будто мне непосредственно вложили в голову… а вот — кто?.. и насколько этому можно верить… Я, Иннокентий Глебович, верю… полностью и до конца… хоть проверяйте меня на вашем американском «детекторе лжи»! У Андрея Матвеевича есть — я знаю.

— Ну, зачем же так, Светлана Владимировна. Я вовсе не хотел обижать вас своей подозрительностью. Просто, согласитесь, рассказанное вами… а нам надо знать точно… ведь от наших с Андреем Матвеевичем решений зависит судьба России.

Некоторую дозу дежурной патетики в конце разговора Горчаков, уже не надеющийся узнать от Светы что-нибудь определённое, посчитал уместной. Однако в ответ на эту казённую фразу глаза у женщины широко раскрылись, взгляд сделался отрешённым, и после минутной паузы она заговорила ровным — без интонаций — «сомнамбулическим» голосом.

— Судьба России? Нет, Иннокентий Глебович. Судьба России решается сейчас не здесь. Не в Ростове, не в Диком Поле — вообще: не в нашем мире. Там — где сейчас Серёжа. Будто бы в прошлом, но и не совсем в прошлом. И судьба не только России и даже не только Земли, но и всей нашей Вселенной. Ведь если будет нарушено Большое Равновесие, то мы все в миг исчезнем. Так — будто ни Земли, ни Солнца, ни других звёзд никогда и не было. А было… не знаю… я этого не могу понять. Ну, в общем, вместо нас и всего, что мы знаем, будет что-то другое. Если Серёжа, Иван Адамович и Оля потерпят поражение в битве, которая никому из людей и не снилась. Нет — конечно, не в битве. То, чем они сейчас заняты — не война. Дело. Всеобщее Дело. Но если они его не сумеют сделать… нет. Здесь темно. Ничего не вижу. Какая-то не то что бы прямо враждебная, а просто зародившаяся в другом континууме сверхцивилизация соперничает с нашей. Нет — не соперничает. Взаимодействует так, чтобы сохранялось Большое Равновесие. Ведь если Оно будет нарушено, то обе эти сверхцивилизации потерпят значительный ущерб. От которого оправится им будет очень трудно. А мы — исчезнем. Верней — не родимся. Не только живые существа, но и планеты и звёзды. В мире, в котором нарушено Большое Равновесие, ничему этому места нет. В том мире ни что не может существовать актуально, а только виртуально — в потенции.

Так, с неизбежными искажениями и потерями, впавшая в глубокий транс Светлана пересказывала вдруг хлынувшие в её голову чужие — посланные Ольгиным метасознанием — мысли и образы.

— А Серёжа — да. И он, и Иван Адамович, и Оля — они сейчас не просто в другом времени, а в иной реальности. Из-за Оли. Она каким-то образом оказалась причастной. Ну — к сохранению Большого Равновесия. А вот каким…

Света запнулась, её немигающие широко открытые глаза моргнули, и женщина, словно бы стряхивая остатки сна, резко из стороны в сторону помотала головой. Затем, растерянно улыбнувшись, вновь обратилась к полковнику Горчакову:

— Вы чего-нибудь поняли, Иннокентий Глебович? Ну, из того, что я сейчас говорила? Я, по правде — почти ничего. Верней, почти ничего — словами… а так-то — без слов… ну, как собака… кажется — всё… однако пересказать… кроме того, что Серёжа с Иваном Адамовичем и Олей находятся сейчас как бы в прошлом, но как бы — и нет. Будто бы за четыре тысячи лет до нашей эры, но не совсем у нас, а в каком-то другом измерении. Однако же — на Земле. Что на планете разумных насекомых — это я прежде неправильно понимала. Дело, наверно, в том, что эта иная реальность от нас несравненно дальше, чем двести тысяч лет назад сожжённая сверхновой звездой планета. Да, Оля права, физически они все погибли… но их разум остался… и каким-то образом достиг нашей Земли. Вот, Иннокентий Глебович, и всё. Ну, что я могу сказать словами. То же, к примеру, Большое Равновесие… чувствую, что это что-то страшно значительное и нужное, но конкретнее о нём — не могу… кроме того, что если Оно будет нарушено — мы все исчезнем… а почем?.. ей Богу, не укладывается в голове. В общем, Иннокентий Глебович, если сочтёте меня сумасшедшей, — подводя итоги только что случившемуся откровению, попробовала пошутить Светлана, — учтите: я — тихая. Так что в «психушку» меня, пожалуйста, надолго не запирайте.